Джек Керуак - Ангелы опустошения. Книга 2

К тому же было очень смешно находиться в Мексике с мамой потому что когда мы вышли из церкви Святой Марии то сели в парке отдохнуть и порадоваться солнышку, а рядом сел старый индеец в платке, с женой, не говоря ни слова, глядя прямо перед собой в свой большой приезд в Хуарес с холмов пустыни или из-за них — Приехал на автобусе или на ослике — И Ма предложила им сигаретку. Сначала старый индеец боялся но в конце концов взял, а она предложила ему еще одну для жены, по-французски, на квебекском ирокезском французском, "Vas il, ai paw 'onte, un pour ta femme" [65] Не робейте, валяйте, одну для жены (искаж. фр.) поэтому тот взял, озадаченный — Старуха ни разу даже не взглянула на Мемер — Они знали что мы американские туристы но таких туристов никогда не бывало — Старик медленно зажег свою сигарету и уставился прямо перед собой — Ма спросила меня: "Они боятся разговаривать?"

"Они не знают как себя вести. Они никогда ни с кем не встречаются. Они приехали из пустыни. Они даже по-испански не говорят только по-индейски. Скажи Тарахумаре."

"Как вообще такое можно выговорить?"

"Скажи Чихуахуа."

Ма говорит «Чихуахуа» и старик ухмыляется ей а старуха улыбается. "До свиданья" говорит Мемер когда мы уходим. Мы бродим по славному маленькому парку полному детей и людей и мороженого и шариков и подходим к странному человеку с птицами в клетке, который ловит наш взгляд и вопит привлекая внимание (я повел маму задними улочками Хуареса.) "Чего он хочет?"

"Судьбу! Его птицы предскажут тебе судьбу! Дадим ему один песо и его маленькие птички схватят полоску бумаги и там будет написана твоя судьба!"

"Окей! Синьёр!" Птичка клювом выхватывает клочок бумаги из груды бумажек и отдает человеку. Тот со своими усиками и ликующими глазами разворачивает его. Там написано следующее: -

"У тебя будет хорошая фортуна с тем кто твой сын который тебя любит. Говорит птица."

Он отдает нам бумажку смеясь. Поразительно.

"Так," говорит Мемер когда мы под руку идем по улицам Старого Хуареса, "откуда могла эта глупая птица знать что у меня есть сын или вообще что-нибудь обо мне — фу какая тут пылища!" когда эта миллионно миллионнопесчинная пустыня дует пылью вдоль дверей. "Ты мне можешь это объяснить? Что такое один песо, восемь центов? И птичка все это знала? Ха?" Как Эстер у Томаса Вулфа, "Ха?", только любовь длится дольше. "Тот парень с усами нас не знает. А его птичка знала всё." Она надежно запрятала птичкин клочок себе в кошелек.

"Птичка знавшая Жерара."

"И птичка выбрала бумажку с его сумасшедшим лицом! Ах но люди-то здесь бедные, а?"

"Ага — Но правительство об этом очень сильно заботится. Раньше здесь целыми семьями на тротуарах спали завернувшись в газеты и афиши боя быков. А девушки продавали себя за двадцать центов. У них хорошее правительство после Алемана, Карденаса, Кортинеса — "

"Бедная птичка Мексики? И маленькая мамаша! Я всегда могу сказать что видела Мексику." Она выговаривала «Мексика» по-своему.

И вот я купил пинту хуаресского бурбона в лавке и мы отправились назад к американской автостанции в Эль-Пасо, сели в большой двухъярусный Грейхаунд на котором было написано «Лос-Анжелес», и с ревом рванули в красных сумерках пустыни отхлебывая из пинты на своих передних сиденьях треплясь с американскими матросами которые ничегошеньки не знали ни о Святой Марии из Гвадалупы ни о Маленькой Птичке но все равно были добрыми парнягами.

И пока автобус гнал по этой пустой дороге среди крутых пустынных холмов и горбов лавы словно по лунному пейзажу, мили и мили опустошения к этой последней слабо проступающей Чихуахуанской Горе к Югу или к сухому скалистому хребту Нью-Мексико к Северу, Мемер со стаканчиком в руке сказала: "Я боюсь вон тех гор — они пытаются сказать нам что-то — они могут свалиться нам на головы в любую минуту!" И она наклонилась сказать об этом матросам, которые расхохотались, и предложила им выпить и даже расцеловала их в вежливые щеки, и им это понравилось, такая сумасшедшая мать — Никто в Америке никогда не поймет снова что она пыталась им сказать о том что видела в Мексике или в Целой Вселенной. "Те горы там не просто так! Они там чтоб сказать нам что-то! Они такие милые мальчики," и она уснула, и всё, а автобус гудел себе дальше в Аризону.

Но мы сейчас в Америке и на заре уже город под названием Лос-Анжелес хоть никто и не видит что общего в нем может быть с ангелами пока мы заховываем наше снаряжение в ячейки в ожидании 10-часового утреннего автобуса в Сан-Франциско и выходим на серые улицы найти где можно выпить кофе с гренками — 5 утра слишком уж рано для чего бы то ни было и все что нам удается увидеть это ночные останки ужаснувшихся хулиганов и кровавых пьяниц шатающихся вокруг — Я хотел показать ей яркий счастливый ЛА телевизионных шоу Арта Линклеттера или мимолетные картинки Голливуда но увидели мы лишь кошмар Отвратительного конца, избитых торчков да шлюх да чемоданы перевязанные веревками, пустые светофоры, никаких птиц здесь, никакой Марии — но грязь и смерть да. Хотя в нескольких милях за этими ожесточенными ужасными мостовыми лежали мягкие сияющие берега Тихого океана Ким Новак которых она никогда не увидит, где hors d'oeuvres [66] закуски (фр.) выбрасывают морским псам — Где Продюсеры тусуются со своими женами в кино которого никогда не снимали — Но все что бедная Мемер вообще увидела в ЛА так это предутренняя избитость, хулиганье, причем некоторые из них индейцы Америки, мертвые тротуары, обилие полицейских автомобилей, обреченность, свистки спозаранку как свистки спозаранку в Марселе, изможденный уродливый ужасный Калифорнийский Город не-могу-больше-что-я-здесь-делаю mierda [67] говно (исп.) — О, тот кто хоть когда-либо жил и страдал в Америке знает что я имею в виду! Тот кто ездил угольными вагонами из Кливленда или лыбился на почтовые ящики в Вашингтоне Округ Колумбия тот знает! Тот кто вновь истекал кровью в Сиэттле или вновь истекал кровью в Монтане! Или облезал в Миннеаполисе! Или умирал в Денвере! Или плакал в Чикаго или говорил "Простите я горю" в Ньюарке! Или торговал ботинками в Винчендоне! Или вспыхивал в Филадельфии! Или разгонялся в Тунервилле! Но я вам скажу что нет ничего ужаснее пустых рассветных улиц американского города если только его не швыряют Крокодилам в Нил просто так а кошачьи жрецы улыбаются. Рабы в каждом туалете, воры в каждой дырке, сутенеры в каждой пивнушке. Начальники выписывают краснофонарные ордера — Банды шпаны в черных куртках и с утиными хвостиками на каждом углу некоторые из них стиляги, я молюсь на самом деле своему Папе "Прости меня за то что я протащил Мемер сквозь все это в поисках чашечки кофе" — Те же самые улицы которые я знал прежде но не с ней — Но каждый злобный пес в злом царстве понимает когда видит человека с его матерью, поэтому благослови вас всех.