Михаил Евстафьев - В двух шагах от рая

…опять он появился!.. сандалии, голый по пояс…

– Епимахов! Постой!

Мужчина ускорил шаг, свернул за угол, затем появился вновь,

…дразнит меня?!.

обернулся, пересек переулок, и скрылся за углом деревянного одноэтажного дома.

Шарагин налетел на толстушку в платочке.

– Куда тебя леший несет?! – тявкнул платочек.

Прыгая через многочисленные лужи, он бежал по длинному проулку, стесненному покосившимися зелеными заборами, которые образовали своеобразный коридор. Проулок заканчивался воротами церковной ограды, и там, в этом Шарагин мог поклясться, буквально пару секунд назад исчез Епимахов.

…теперь ясно, куда ты спешил!.. из окна выглядывает… в рясу

обрядился… теперь я тебя нашел…

Нынешний век оттеснил церквушку, упрятал в закоулках. Впрочем, с другой стороны, не исключено, что именно это обстоятельство и спасло ее от разрушения. Церковь, по всей видимости, совсем недавно получила право вновь стать церковью, а служила она долгие годы складом. Сложенная из красного кирпича, ободранная, простенькая, с одной березкой сбоку, лысая, с оголенными до досок куполом, куда воткнули крест, выглядела она несчастной и замученной.

…Епимахов, зачем ты привел меня в церковь?..

Когда-то, помнится, в Афгане давал он слово, что если минует смерть, если суждено будет вернуться домой живым, непременно поставит свечку.

…подходящий случай…

Прямой заслуги Бога в том, что он остался жив, Шарагин не видел. Он никогда не молился, ни разу не просил о помощи. Вину в душе он, конечно, носил. Вину за порученные ему и не сбереженные солдатские жизни.

…а то что афганцы гибли?.. так что в этом такого?! война! если не

ты, то тебя… война идет – нечего по улицам шастать!..

Значит, вот, сдержал-таки слово, пришел в храм.

Пришел в сомнениях, в смятении, не замаливать грехи, которых определенно назвать за собой, вероятней всего, не смог бы, а чтобы говорить на равных.

…один на один…

На ступенях встретили Шарагина крестными знамениями жалкие людишки:

– Дай тебе Бог здоровья!

Порывшись в кармане, он выскреб мелочь, разделил ее по протянутым морщинистым ладошкам, помедлил, заметив безглазого юродивого, сунул и тому, бумажный рубль. Калека схватил пальцами с черными от грязи ногтями рубль, обрадовался, сжался весь и закрыл здоровый глаз мелкой купюрой.

Внутри вдоль стены стояли попрошайки, они недовольно зацыкали и забрехали, стоило обделить их подачками и вниманием.

Шарагин купил три свечки, вынул из кармана червонец, сунул в ящик с надписью: «На восстановление храма»; остановился посреди зала, задрав голову, рассматривал росписи на сводах, к иконам подошел. Вот только кому ставить свечки, кого из святых благодарить, кого просить за упокой души всех убиенных не знал.

…печальные лики святых… отчего столько печали в их глазах?

столько скорби? никакой радости, никакой надежды, и упрек

читается… вам-то все давно известно… Господи, как же это,

наверное, скучно, когда все заранее известно: что было, что есть, что

будет… сотни лет подряд стояли здесь люди, смотрели вам в

глаза, молились и просили о чем-то… а что вы им дали?..

…у Достоевского, по-моему, сказано, что если Бога нет, то все

дозволено… действительно, в Афгане Бога не было, и кто-то нас

направил туда, заранее зная об этом, нас всех специально отбирали для

этого… и раз не было его там, значит… значит… значит это… был…

был ад?.. так это надо понимать?.. полигон дьявола?.. нас окружили

бесы, которые претворяются, что заменяют Тебя…

…хорошо, что изменится, если я поверю?.. ничего… неужто я

настолько бессилен, что не смогу спастись без Тебя?.. нет, ни то я говорю…

…я будто пришел сюда, как на судилище… и кто же меня здесь будет

судить? и за что? и по какому праву?..

…церковь – это сердце России… в русский пейзаж церковь хорошо

вписывается… иконы, образы древние, колокольный звон… и

огромность, ширь земли Русской…

…вот я и вернулся домой, вот и снова на Родине, в России!.. нет, это

не Россия!.. а что, если это и есть Россия?.. именно сейчас и ЗДЕСЬ?..

…я ждал что-то светлое и обнадеживающее, а столкнулся с

полумраком, с завистью, ревностью, с шепотом за спиной, осуждением

и непониманием… зачем я вообще пришел сюда? ах да, Епимахов…

Почувствовал Шарагин душный спертый воздух, пропитанный запахом ладана, и тесноту; люди будто томились в церкви в ожидании чего-то, тяжело вздыхали, шушукались, жалуясь на трудности домашние, на семейные проблемы, на здоровье. Одним не терпелось быстрей к иконе приложиться, иные через весь храм, через головы передавали поминальные свечи, чтоб поставили под определенным образочком. Что-то невнятное, непонятное Шарагину говорил священник.

Вместо благодушия ожидаемого, окунулся он в суетливый и грубый мир, где господствовали неведомые правила, где существовала жизнь, отличная от той, что нарисовал он сам, не та, о которой в тайне мечтал.

…о которой благовестят колокола звонкие, чистые, зовущие, когда

стоишь в поле, и видишь на пригорке церковь, и знаешь, что путь твой

лежит к ней…

Свет с улицы почти не проникал в зал, он застревал где-то под сводами, будто не решался входить, боялся чего-то, а в полумраке помещения горело, едва освещая иконостасы, множество свечей. Болезненность исходила от заполнившей церковь людской массы, нездоровая возбужденность.

…пространство обладает собственным разумом, оно несет, в силу

этого, как все мы, как любой человек, положительные или

отрицательные наполнения, нечто вроде добра и зла… пожалуй, здесь

я чувствую себя не легче, не спокойней… значит, здесь не есть

добро?..

– Стоит и не крестится, как вошел, так ни разу не перекрестился…

– Нехристь…

И две старушки, что спорили за место, кому где стоять, зашикали.

…бабушки-бесы… хотят отвадить нас от церкви… и от Бога…

…они оберегают церковь от посторонних… они думают, что мы

недостойны ходить в храм, они защищают порядок… но ведь церковь

должна быть открыта для всех!.. не гоните меня прочь!.. дайте мне

побыть наедине с Богом!.. он ведь не только ваш… Господи, может быть,

Ты поймешь меня, и простишь?..

…все мы искушаемы, особенно эти несчастные бабушки… их бесы

искушают!.. и меня искушают! давно уже искушают! и я поддался им!

множество раз поддавался!..

Лица верующих – среди них было несколько старичков, и уставшая, заскучавшая от долгой службы маленькая девочка,