Одри Ниффенеггер - Жена путешественника во времени

– Почему, по-вашему, мистер Корнелл сделал эти коробки? – Преподаватель радостно оглядывает детей, ожидая ответа и не обращая внимания на девочку в переливчатом синем платье, которая размахивает рукой, как будто у нее пляска святого Витта. В переднем ряду мальчик робко говорит, что художник, наверное, любил птиц. С девочки уже достаточно. Она встает, не опуская руки. Преподаватель неохотно спрашивает: – Да?

– Он сделал эти коробки, потому что он одинокий. Ему некого было любить, и он сделал эти коробки, чтобы любить их и чтобы люди знали, что он существовал, и потому что птицы свободные, и они прячутся в коробках, чтобы чувствовать себя защищенными, я он хотел быть свободным и защищенным. Коробки он сделал, чтобы мог стать птицей.

Девочка садится.

Ее ответ ошеломляет. Десятилетняя девочка, которая смогла выразить чувства Джозефа Корнелла. Ни преподаватель, ни другие ученики не знают, как на это реагировать, но преподаватель, очевидно привыкшая к ней, говорит:

– Спасибо, Альба, ты очень тонко чувствуешь.

Девочка поворачивается и благодарно улыбается учительнице, и я вижу ее лицо, лицо моей дочери. Я делаю несколько шагов вперед из соседней галереи и смотрю на нее, и она видит меня, ее лицо оживает, она подпрыгивает, сшибает свой маленький складной стул, и не успеваю я опомниться, как уже крепко обнимаю мою Альбу, становлюсь на колени, прижимаясь к ней, и она снова и снова повторяет: «Папочка».

Все смотрят на нас в изумлении. Учительница подбегает.

– Альба, кто это? Сэр, вы кто?

– Я Генри Детамбль, отец Альбы.

– Он мой папа!

Учительница почти заламывает руки:

– Отец Альбы умер.

Я застываю. Но Альба, моя дочь, полностью владеет ситуацией.

– Он умер, – говорит она учительнице, – но он не совсем умер.

Я прихожу в себя:

– Это довольно трудно объяснить…

– У него СПВ,– говорит Альба.– Как у меня.

Кажется, учительница все понимает, хотя я не понимаю ничего. Она немного бледнеет под слоем макияжа, но смотрит сочувственно. Альба сжимает мою руку. Скажи что-нибудь, вот что это значит.

– А, мисс…

– Купер.

– Мисс Купер, можно ли мне несколько минут поговорить с Альбой, вот тут. Мы нечасто видимся.

– Ну… я только… у нас программа… группа… я не могу позволить вам просто так увести ребенка из группы, и я даже не знаю, что вы действительно мистер Детамбль, вот…

– Давай позвоним маме,– говорит Альба.

Бежит к своему портфелю и достает сотовый телефон. Нажимает на кнопку, и я слышу, что идут гудки, и быстро соображаю, какие это дает возможности: кто-то поднимает трубку на том конце провода, и Альба говорит:

– Мама?.. Я в Музее искусств… Нет, все в порядке… Мама, здесь папа! Скажи миссис Купер, что это правда папа, ладно?.. Да, ага, пока!

Она дает мне телефон. Поколебавшись, прикладываю трубку к уху.

– Клэр? – Там кто-то резко выдыхает. – Клэр?

– Генри! Господи, поверить не могу! Приезжай домой!

– Я попытаюсь…

– Откуда ты?

– Из две тысячи первого. Альба как раз должна родиться.

Я улыбаюсь Альбе. Она прижимается ко мне, держа за руку.

– Может, мне подъехать?

– Думаю, так будет быстрее. Слушай, ты можешь сказать учительнице, что я – это действительно я?

– Конечно… где вы будете?

– У львов. Приезжай как можно быстрее, Клэр. Я ненадолго.

– Я тебя люблю.

– И я тебя, Клэр.

Я медлю, затем передаю телефон миссис Купер. Они разговаривают, и Клэр каким-то образом убеждает ее отпустить Альбу со мной к выходу из музея, где она нас встретит. Я благодарю миссис Купер, которая повела себя очень достойно в сложившейся ситуации, и мы с Альбой идем за руку из Мортоновского крыла, по спиральной лестнице, к китайской керамике. У меня путаются мысли. О чем спросить сначала?

– Спасибо за кассеты, – говорит Альба. – Мама подарила мне их на день рождения. – (Какие кассеты?) – Я смогу разобраться с американскими автоматическими и «мастерсами», а сейчас у меня «уолтерсы».

Замки. Она учится взламывать замки.

– Здорово. Продолжай. Слушай, Альба!

– Да, папа?

– Что такое СПВ?

– Синдром перемещения во времени.

Мы сидим на диване напротив фарфорового дракона династии Тан. Альба сидит лицом ко мне, руки на коленях. Она выглядит точно как я в десять лет. Я просто поверить в это не могу. Она еще не родилась, и вот она здесь, Афина в полном рассвете. Я наклоняюсь к ней.

– Знаешь, я тебя в первый раз вижу.

– Приятно познакомиться,– улыбается Альба. Она самый сдержанный ребенок, которого я встречал. Я рассматриваю ее: где черты Клэр?

– Мы часто видимся?

– Не очень, – подумав, отвечает она. – Последний раз ты был год назад. Я видела тебя несколько раз, когда мне было восемь.

– Сколько тебе было, когда я умер? – спрашиваю я и замираю.

– Пять.

«Господи. Не могу поверить».

– Прости! Мне не следовало говорить? – сокрушается Альба.

– Все в порядке. – Я ее обнимаю. – Я же сам спросил, так? – Делаю глубокий вдох. – Как Клэр?

– Нормально. Грустит.

Это меня добивает. Думаю, больше я ничего знать не хочу.

– А ты как? Как школа? Что изучаешь?

– Ну, – улыбается Альба, – в школе я мало что изучаю, а так читаю все, что можно, про инструменты и Египет, и мы с мамой читаем «Властелина колец», и еще я учусь танцевать танго под Астора Пьяццолу.

«В десять? Боже мой».

– А скрипка? Кто твой учитель?

– Дед.

Я не сразу соображаю, что она имеет в виду дедушку, потом понимаю: она говорит про отца. Это здорово. Если отец проводит время с Альбой, значит, она действительно хороша.

– Получается? – «Что за грубость!»

– Да. Очень хорошо.– «Слава богу».

– Мне музыка никогда не давалась.

– Да, дед так и говорит, – хихикает она. – Но ты любишь музыку.

– Обожаю. Просто сам не могу играть.

– Я слышала, как поет бабушка Аннета! Она так красиво пела!

– А какая запись?

– Я видела ее. В «Лирик». Она пела «Аиду». «У нее СПВ, как и у меня. Вот черт».

– Ты перемещаешься во времени.

– Конечно, – счастливо говорит Альба. – Мама всегда говорила, что мы с тобой во всем похожи. Доктор Кендрик говорит, что я одаренная.

– В смысле?

– Иногда я могу попасть куда и когда захочу. Альба выглядит довольной собой; я так завидую.

– А можешь не попасть, если не хочешь?

– Ну, нет. – Она выглядит смущенной. – Но мне это нравится. В смысле, иногда это неудобно, но… так интересно, понимаешь?

Да, я понимаю.

– Приходи ко мне, если можешь, в любое время.

– Я пыталась. Однажды я видела тебя на улице; ты был с блондинкой. Мне показалось, что ты был очень занят.

Альба вдруг краснеет, и на какую-то долю секунды я узнаю в ней Клэр.

– Это была Ингрид. Я встречался с ней, прежде чем познакомился с твоей мамой.