Андрей Шляхов - Главврач

Как выяснилось позже, когда между ними установились близкие отношения, Женечка преподнесла главной медсестре французские духи за то, чтобы та поставила ее работать с доктором Ива́новым. Увидела его в коридоре, когда пришла устраиваться на работу, влюбилась с первого взгляда и начала действовать… Однако симпатичный доктор в течение полугода игнорировал щедрые Женечкины авансы, а если она предпринимала атаки, то ускользал с вежливой ловкостью опытного фехтовальщика. Бедная Женечка начала сомневаться в ориентации Константина Петровича и это сомнение ввергло ее в меланхолию. Не столько было жаль напрасно подаренных духов, сколько несбывшихся надежд.

С ориентацией у Константина все было в порядке, то есть — в полном соответствии с природными установками. Женечку он находил не только милой, но и весьма соблазнительной, но романов на стороне заводить не собирался. Не хотелось, чтобы их семейная жизнь превратилась в подобие той, что у тещи с тестем — оба ходят налево, а вместе живут по привычке и потому что ребенок должен расти в полноценной семье. А послушаешь, как этот самый ребенок иногда высмеивает мамочку и папочку… Эх, да что там говорить!

С раннего детства мама и бабушка учили Константина тому, что с людьми надо уметь договариваться. Всегда, в любых случаях. Разумные люди понимают слова, а с неразумными лучше вообще не иметь дела. Следуя этому правильнейшему совету, Константин решил поговорить с Никой по душам. Не высказывать ей претензии — Боже упаси! — а просто обсудить то, что требовало обсуждения, начиная с половой жизни, сведшейся к двум-трем равнодушно-быстрым сближениям в месяц, и заканчивая всей домашней атмосферой в целом, которая из теплой и уютной превратилась в какую-то колючую, ледяную. Хотелось сесть рядком, поговорить ладком и вернуть себе ту, прежнюю, Нику, свой любимый одуванчик (кудряшки были единственным, что не изменилось в жене со дня знакомства).

Вечером, накануне запланированного разговора, Константин сказал Нике, что ему захотелось шарлотки, «такой, как тогда, ну ты помнишь…». Он рассчитывал на то, что приготовление шарлотки настроит Нику на благостно-ностальгический лад… Может, и проговаривать всего не понадобится, иногда один страстный поцелуй может заменить тысячу слов.

— Сходи в «Сластену», — посоветовала Ника, не отрываясь от переводимого текста.

В последнее время она начала заниматься переводами договоров и прочей документации для совместных предприятий. Занятие было выгодным (гораздо более выгодным, чем делать переводы для студентов иняза), но крайне ответственным, поскольку одно неверно переведенное слово или предложение могло повлечь за собой большие проблемы.

«Сластеной» называлось кафе в доме напротив. Днем оно работало для всех, а по вечерам здесь собирались бритоголовые амбалы в кожаных куртках или малиновых пиджаках. На двери вывешивалась табличка «Закрыто на спецобслуживание», а рядом выставлялся страж, бдительно наблюдавший за тем, чтобы припаркованным у кафе иномаркам, одна другой круче, не чинилось какого-либо ущерба.

— Разве их шарлотка может сравниться с твоей! — Константин закатил глаза и восхищенно поцокал языком. — Испеки, а? Очень хочется. Помнишь, как ты меня в день нашего знакомства шарлоткой угощала?

— С памятью у меня хорошо, — констатировала жена, продолжая писать черновой вариант перевода. — И я что-то не помню, что в нашем брачном контракте есть пункт о том, что я должна готовить шарлотку по первому требованию. Нашел себе Изауру! [11] Намек на популярный в то время бразильский телесериал «Рабыня Изаура».

Брачный контракт был занозой, крепко засевшей в душе Константина. «Надо бы нам подписать одну бумажку, чтобы мои шнурки не дергались», сказала Ника, незадолго до свадьбы. Константин тогда пребывал в таком состоянии, что готов был подписать ради Ники все, что угодно, вплоть до согласия на собственную казнь. Помрачение нашло, любовный морок. Контракт предусматривал, что все имущество, приобретенное супругами в браке, а также полученное в дар, является собственностью получателя или приобретателя. Проще говоря — любовь любовью, а табачок врозь. С одной стороны, раз родителям невесты так хочется, то почему бы не подписать? С другой — кем они его считают? Брачным аферистом? Неприятно как-то.

— Это было не требование, а просьба, — уточнил Константин, пытаясь обуздать накатившее раздражение. — Просто захотелось твоей шарлотки. Извини, если обидел, я не хотел.

Перед важным разговором не стоило обострять отношения, тем более что шарлотки уже расхотелось.

— Ты не хочешь, но, тем не менее, постоянно меня обижаешь! — Ника наконец-то соизволила оторваться от бумаг. — Ты меня не уважаешь! Ты меня используешь! Как повара! Как уборщицу! Как прачку! И как проститутку тоже! Я должна тебя обслуживать-обстирывать, раздвигать по первому требованию ноги, а если что-то не так, то ты сразу устраиваешь скандал! Вот как сейчас!

— Я сейчас устроил скандал? — переспросил Константин, обалдев от обрушившихся на него несправедливых обвинений. — По-моему…

— Вот! — взвилась Ника. — Ты всегда хочешь, чтобы все было по-твоему! А на нас с Мариночкой ты х… положил!

Крик разбудил недавно уложенную дочь. Ника взяла ее на руки и начала укачивать, сопровождая процесс комментариями.

— Папочка разбудил Мариночку… Ай, какой нехороший папочка… Он думает только о себе… Не плачь, милая, мамочка рядом… Мамочка не даст тебя в обиду…

«Какой белены она объелась? — обреченно подумал Константин, глядя на криво улыбающуюся жену. — Устроила скандал на ровном месте, навыдумывала черт знает чего, а теперь ребенка против меня настраивает… Разве я кого-то хочу обидеть?».

Надо было что-то возразить, но голос разума советовал соблюдать осторожность, поэтому Константин выбрал самое нейтральное из возможных возражений.

— Мариночка и Марианна — это разные имена, — сказал он, стараясь говорить, как можно мягче. — Марианну можно называть Машенькой или Анечкой…

— Да пошел ты! — грубо огрызнулась жена, прикрываясь дочерью, как щитом. — Достал своим занудством, честное слово! Я не Ивано́в, а Ива́нов! Командир козлов-баранов!

Константин действительно не любил, когда в его фамилии неправильно ставили ударение. Отец еще в детстве объяснил, что они — Ива́новы. Так правильно, если не веришь, то можешь у Антона Павловича Чехова спросить, у него пьеса есть про нашего однофамильца. Ну и что с того, что все вокруг произносят Ивано́в? Известно же, что на одного умного десять дураков приходится.

Раньше Ника воспринимала «пунктик» по поводу ударения нормально и никогда не позволяла себе шуток на эту тему. Тем более — таких грубых.