Эдуард Лимонов - Убийство часового (дневник гражданина)

«Пройдем по стометровке?» — спрашивает у Бойко бородатый начальник охраны. Они решают идти, хотя никто не ходил по стометровке уже месяц. «Вы пойдете?» — начальник глядит на меня и Шурыгина. «Пойдем». Я тоже считаю себя солдатом, и, если ребята храбрые, я им не уступлю. Все щелкаем затворами автоматов, пропуская в дуло первый патрон. Ступаем на стометровку — совершенно открытый узкий металлический мост над ослепительной водой. Сверху ярчайшее солнце в тысячи киловатт, снизу обдает брызгами бьющая в турбины вода. Смерть где-то совсем рядом. Между водою и солнцем. (В мирное время стометровка служила ремонтникам и обслуживающему персоналу станции.) Если «румыны» откроют по нас огонь, спрятаться будет негде, придется упасть на стальные листы и ползти… Прошли! Стометровка упирается в бастион — заваренный листами стали, со щелями для бойниц. Несколько гвардейцев несут караульную службу. Выглянув в бойницу, видим дорогу: часть ничейной земли. В советские времена здесь можно было проехать доверху плотины с одного берега на другой. Дорога и все подходы к ней заминированы. Дозорные рассказывают, что здесь подорвался на мине человек, очевидно, «румыны» намеренно отправили его на минное поле. «Долго лежал, пока лисы его не объели». Обратно на нашу сторону Днестра добираемся не по стометровке, но через подземный каземат, в теле плотины, ниже уровня воды. Два раза подряд судьбу не испытывают. Я почему-то размышляю над тем, почему лисы не подрываются на минах. Легкие?

Саша Бойко провожает меня до «уазика». Присутствующие здесь по своим делам журналисты тираспольского телевидения снимают нас. Он вдруг, стесняясь, признается мне, что «по молодости, по глупости сидел, было дело… а вот брат мой кандидат — ни шагу ложного в жизни…». Его явно мучает эта конфронтация с братом. Себя он, очевидно, никогда не ставил высоко, а вот брата… интеллигент, книжки умные прочел. И вдруг брат оказался не прав. Я вспоминаю («уазик» давно тронулся, Роман спорит о чем-то с капитаном), как в Бендерах заведующий отделом безопасности, милицейский чин с пятнадцатилетним стажем, говорил мне, волнуясь: «Один из лидеров преступного мира Бендер погиб на мосту геройской смертью, прорываясь в город вместе с нашими сотрудниками. У нас в группе есть люди с небезупречным прошлым. Кое-кто сидел за хулиганство. Вот они воюют, а те, кто голосовал за мир, примерные граждане, просто ушли в сторону, сбежали». Волновался честный милиционер потому, что чувствами понял новое разделение людей, а умом еще не осознал.

В Тирасполе у входа в гостиницу «Дружба» стоит группа журналистов, российских и иностранных. Среди них телеоператор Эдуард Джафаров, корреспондент «Московского комсомольца», девочка из журнала «Шпигель». Автоматы за плечами, рожки с патронами и гранаты в карманах, я и Шурыгин идем спать. Разбитная женщина в платье цветами бросается нам наперерез. «Эдуард Лимонов, а почему вы с оружием? Журналистская этика требует, чтобы журналист не брал в руки оружие. Я корреспондентка радио «Свобода». Дадите интервью «Свободе»?» — «Не дам. Не дам интервью радио ЦРУ, деятельность которого направлена на разрушение моей страны». Входим в гостиницу, подымаемся по лестнице. Шурыгин доволен; «Как ты ее шокировал. Она не ожидала. Привыкла, что все расшаркиваются перед «Свободой»».

Утром мы вновь едем в Бендеры. На сей раз не в БТРе. Добираемся до моста на попутке. Предложенных денег водитель не берет. «Если мы сейчас будем брать друг с друга деньги…» У моста военный патруль по нашей просьбе подсаживает нас в «Москвич». За рулем грустный мужик средних лет. Рядом с ним приятель. Они едут из Каменки на Украине в Бендеры по телеграмме. Показывают нам телеграмму: «Ваш сын Петр Баранов и Игорь пропали без вести». Мужик уточняет, что Игорь — друг его сына Петра. «Парню 19 лет. Пошел добровольцем в гвардейцы». Оставляем машину у исполкома и ведем подавленного горем отца в батальон. Он скрывается в медпункте. Выходит оттуда чуть более живым. «В списках убитых сына нет. Уже легче». Садится на ступени рядом с медпунктом, подперев щеку рукой. Я сижу напротив с двумя молодыми солдатами на огромном снарядном ящике. Как всегда, во второй половине дня начинается перестрелка. Автоматная, позже вступают крупнокалиберные пулеметы и, наконец, начинают падать мины. Самое ненавидимое солдатами оружие. Разрывы все сильнее. Гвардейцы занимаются своими делами. Приезжают и отъезжают машины с боеприпасами. У двери в медпункт — стол, на нем красные цветы, сидят две женщины в белых халатах, и прыгает через скакалку девочка лет десяти… Один из моих собеседников, выясняется, знал младшего Баранова, но говорит, что не видел его после 23 июня. Что до его друга Игоря, то он точно погиб и похоронен. Я зову отца Баранова, эти сообщения не предвещают ничего хорошего… Подбегает пожилая женщина. Встревоженная. «Ребятки, вон в тот высокий дом поднялись двое незнакомых мужчин, а в доме квартира на последнем этаже пустая. Как бы не снайперы, а, ребятки?..» Бежим за женщиной. Вбегаем в подъезд. Вверх но лестнице, щелкая затворами, пропуская патрон. Находим указанную нам квартиру. Дверь открыта. В квартире двое мужчин. Проверяем их документы. Документы в порядке. Недоразумение объясняется тем, что они — новые жильцы, недавно вселились в квартиру. Женщина, приведшая нас, ждет внизу. Извиняется. «Ничего, мать, лучше сверхбдительность, чем недостаток бдительности».

Уже смеркается, когда на попутном грузовике, стоя в кузове, мы возвращаемся в Тирасполь. За спиной, в Бендерах, уже грохочут пушки. Красное знамя трепещет на ветру у моего лица. В батальоне «Днестр» сдаем оружие дежурному. И как будто часть себя оставляю я вместе с моим АК-74-С. Исчезла ставшая привычной внушительная тяжесть. Грустно. Как будто только что расстался с верным другом. «Журналистская этика требует…» — вспоминаю я вчерашнюю сцену у входа в гостиницу. Моя этика говорит мне, что Приднестровье — моя земля, первая свободная территория России. Скоро к ней присоединятся другие территории. И чтобы это случилось, следует брать в руки оружие…

На следующий день узнаем, что ночью в Бендерах погибло четверо гвардейцев. Земля пусть вам будет пухом, ребята…

С генерал-майором Лебедем встретиться нам не удается. Несмотря на то что за меня и Шурыгина ходатайствовал сам начальник службы безопасности республики полковник «Иванов». Генерал-майор то в Кишиневе, то участвует в переговорах о перемирии. Жаль. Хотелось бы проверить лично, что за человек генерал-майор…

Возвращаемся через Одессу. В Одессе празднуют День рыбака. Все трамваи, идущие на пляжи, переполнены. Война осталась там, всего лишь в 115 километрах. Мины расплескиваются на асфальте Бендер. И самое посещаемое жителями Бендер место не пляжи, но стенды напротив исполкома, где каждое утро вывешиваются списки погибших, раненых и пропавших без вести.