Эдуард Лимонов - Убийство часового (дневник гражданина)

В ноябре 1990 года, будучи приглашен моим американским издательством «Гроу Пресс» для представления новой книги, я, помню, должен был лететь очень рано из Нью-Йорка в Вашингтон. Лимузин подобрал меня в отеле в шесть утра и доставил в аэропорт Ла Гуардиа. Слишком рано доставил. За полчаса до отлета. В огромном холле-сарае, оборудованном рядами пластиковых кресел и столами с баками, полными кофе и чая (сервис бесплатный), скоплялись постепенно бледные, большие американские бизнесмены. Противно воняло парами жидкого кофе и хлоркой. Семичасовой «Трамп Шаттл» должен был доставить нас всех в столицу Вашингтон. И вот, когда объявили посадку и бизнесмены пошагали, поползли в дыру авиона, все серо-костюмные (атташе-кейсы, портфели, плащи и пальто на руках, галстуки, лысины, животы, подбородки, газеты, большие немужские зады…), я вспомнил очередь крыс у метро Сент-Поль, рыжих, жирных и мокрых…

Постепенно втянулись все в «Шаттл». В салоне пахло блевотиной и химикатом для чистки блевотины. Одновременно, вызвав сквозняк, раскрылись газеты. Опоздавший, самый растрепанный, жирный, вспотевший старик-крыса был встречен презрительными взглядами молодых крыс. Он шумно плюхнулся на единственное пустовавшее место — через проход от меня.

«Шаттл» взлетел привычно. Стюардессы стали разносить фруктовые салаты и соки. «Нездорово живущая Америка время от времени пытается внести в свою жизнь здоровую деталь. Однако фруктовые салаты, недавняя мода, уже не спасут этих каторжников бизнеса, потребляющих десятками лет холестерин и сладости, — помню, подумал я. — Статистика утверждает, что половина из них умирает от сердечных болезней или от рака еще до пятидесяти лет». После «брэкфеста» две трети бизнесменов, достав бумаги, стали изучать их. Мой сосед, романтичный молодой человек с курчавыми черными волосами, извлек свои бумаги. Я успел заметить на дне его атташе-кейса пару бананов. На бумагах (я разглядел) стоял на всех поверху гриф «Шульц, Лемке и Горовиц. Химические Индустрии». Карандаш соседа заходил по бумаге. Рядом со мной сидел и работал, не теряя времени, без сомнения, молодой талант химической индустрии. Делающий карьеру, выпуская в небеса клубы ядовитых дымов, где-нибудь в Порт-Елизабет, штат Нью-Джерси. Однажды, я помню, мне пришлось проезжать по тем местам. Даже сквозь задраенные окна автомобиля отравленный воздух обжигал глаза.

Животастый бизнесмен (тот, что явился позже всех, старик), оглянувшись по сторонам, извлек из портфеля банку пива. Налил пиво осторожно в пластиковый стакан. С наслаждением впился в стакан. Этому уже все равно. Он свое отработал. Седые, зализанные за уши волосы лоснились. Лоснилась лысина. До сих пор желтое, цвета испортившегося маргарина, лицо его после пива порозовело. Я хотел было спросить, сколько ему осталось до пенсии, но передумал. Старик пылал. Нездорово бледные лица соседних к нему бизнесменов сморщились от недоброжелательства… В восемь утра мы приземлились в вашингтонском Национальном аэропорту. Сложив бумаги, бизнесмены, поколыхивая плащами, задами и кейсами, сошли с воздушного трамвая.

На второй день московского «путча» я увидел нового советского бизнесмена на экране французского теле. Его спросили, что он знает о происходящем в Москве. Директор не то «Дома», не то «Палаты», он плотоядно и нагло солгал, что Яковлев и Шеварднадзе арестованы. Бывший якобы советник КГБ (!) по экономическим вопросам, этот массивный губастый человек, потея, ровным, злым голосом лгал с упоением, долго. (За несколько минут до этого в новостях показали Шеварднадзе, не только не арестованного, но выступающего перед толпой. Потому ложь была очевидна телезрителям.) «Откуда вы берете вашу удивительную информацию?» — прервал его ведущий пятого канала Гийом Дюран. Не смущаясь, похабный толстяк назвал какой-то «Пресс-сервис Российской республики».

Советский новый бизнесмен лжив и преступен. По крайней мере, в первом поколении он и будет таким, прежде чем во втором видоизменится во всегда опасную, но цивилизационную крысу, как его брат — бизнесмен западный. Вынужденный в советском обществе действовать вне рамок закона, советский бизнесмен сделался по необходимости преступником и продолжает вести себя как таковой инстинктивно. Ничего удивительного. Преступником же был и первый бизнесмен нового времени — «патриот» Паллой.

Яркая личность — Паллой был прародителем современных бизнесменов. Он гордо присвоил себе титул «разрушитель Бастилии». Трудно сказать, какова была его роль в событиях 14 июля 1789 года да и присутствовал ли он вообще на месте. Но это он, первый напористый бизнесмен, сумел достать себе выгодную лицензию на снос Бастилии. Это именно он был «гениальным» организатором на своем «строительном объекте» (разрушения) патриотического праздника 14 июля 1790 года. Он же был и автором ставшего впоследствии знаменитым паблисити-лозунга «Здесь танцуют!», вывешенного тогда же у входа на «объект». Паллой является также предтечей базарного «революционного» реализма китча: он наладил производство маленьких Бастилий, вырезанных из камней большой. Когда Франция была разделена в 1790 году на 83 департамента, Паллой нашел способ всучить по Бастилии не только каждому департаменту, но и каждому дистрикту и коммуне. Предприятие «патриота» Паллоя производило всякого рода революционные амулеты, в частности медали, сделанные из цепей подъемного моста Бастилии. Они были украшены девизом «Свобода или смерть!» (Теперь, когда демократическая чернь свалила в СССР множество памятников, наверняка найдутся или уже нашлись советские паллои, чтобы наладить производство сувениров из памятников Дзержинскому или Свердлову.)

Неспокойный дух, Паллой украл гастрономо-идеологическую идею у некоего «гражданина» Ромео (французская революция породила, как видим, немало жуликов и спекулянтов так же, как на наших глазах от брака с августовскими баррикадами в Москве родилось большое количество «демократов» и «спасителей» от «путча») праздновать ежегодно день казни Людовика XVI, 21 января, поеданием свиной головы. Паллой написал письмо Баррасу, другим членам Директории и министрам, приглашая разделить с ним трапезу — откушать фаршированную свиную голову, отметить день смерти тирана. Чрезмерно активный «патриот» Паллой закономерно угодил в конце концов в «железы», то есть был посажен в тюрьму и закован. Освобожденный, он тихо умер в 1835 году. Но племя Паллоя, активное и беспокойное, распространилось по всему миру. Это семя Паллоево перемещалось со мною в «Шаттле» из Нью-Йорка в Вашингтон.

Потомки Петруса Францискуса Паллоя, ветхого Адама бизнесменского класса, в большом почете сегодня. Однако несомненно и то, что герой нашего времени, Паллой, найдет себя в опасной ситуации в обозримом будущем. Бесспорно, что активность Паллоев разрушает ежедневно нашу планету. Возможно, легко представить себе введение смертной казни для слишком активных паллоев в уголовных кодексах первых годов после 2000-го. Вначале для паллоев атомной, нефтяной и химической индустрии. И представить следующее сообщение в новостях: