Эдуард Лимонов - Последние дни супермена

Генрих задохнулся от возмущения, но решил промолчать, дабы лишний раз не подчеркивать разницу их поколений, решил игнорировать борьбу отцов и детей и разницу культур. Заткнулся.

«Коконатс» был закрыт, то есть дверь в «Коконатс» была открыта, но оказалось, что они уже не обслуживают ланч и начнут обслуживать обед только в семь часов.

— Fuck! — выругалась Алис. — Как в Лондоне!

Супермен взял злую свою подружку в мундирчике за руку и повел ее в противоположный угол площади, в кафе «Ma Бургонь» на углу рю Франк Буржуа. На свежем сентябрьском воздухе под аркадами за столиками сидели различного вида, пола и даже различных рас туристы, уставшие от беготни по Парижу и осматривания памятников архитектуры. Столики в беспорядке были заставлены бокалами, бутылочками соды и тоника, маленькими и большими кофейными чашками. На некоторых стояли еще и тарелки с остатками бутербродов, остатки эти вызвали воодушевление у голодных Генриха и Алис. Установив, что оба они дружно ненавидят туристов, которые только мешают нормальным Генрихам и алисам жить в Париже, они уселись за самый крайний столик. Дальше уже был серый тротуар, запаркованные вплотную одна к другой маленькие французские автомашины, потом забор сквера, а за забором подростки из соседней школы, уже открытой после каникул, шумно играли в футбол. Одним углом их столик упирался в сложенную из камня семнадцатого века колонну, которая, подымаясь вверх, изгибалась и превращалась в один из пилястров аркады. Всю эту терминологию, впрочем, знал Генрих, но не знала Алис. Алис, очевидно, назвала бы все это «Fucking old stuff», [63] Fucking old stuff (англ.) — Ебаная старая рухлядь. если бы Генрих решился спросить ее о колонне, или пилястрах, или семнадцатом веке.

— So fucking uncomfortable, [64] So fucking uncomfortable (англ.) — Так ебано неудобно. — сказала Алис, — этот их fucking обычай закрывать кухню между ланчем и динером. А если я нонконформист?

Генрих расхохотался.

— Yes, you are, — подтвердил Генрих. — Я тоже.

Никто особенно не рвался их обслуживать. Подождав некоторое время, Алис при этом нервно постукивала рукой по столу, Генрих Супермен встал, вошел внутрь кафе и попросил человека у кассы прислать им официанта. Любезно попросил. Мсье у кассы сказал, что официант будет.

— Что ты им сказал, этим suckers? [65] Suckers (англ.) — хуесосы. — встретила его вопросом Алис. — Нужно было сказать, что если они нас не обслужат через несколько минут, то мы их ограбим…

— Обслужат, — успокоил ее Генрих.

Они заказали себе «Жамбон де Пари», два салата и два крок-мсье. Другого горячего у них здесь не полагалось в эти часы, в их «Ma Бургонь».

— Fuck them, — сказала девчонка, — съедим что есть.

Чтобы смягчить желудки, два алкоголика заказали литровый караф вина и выпили его еще до того, как прибыли крок-мсье. Девчонка хотела заказать еще литр, но Генрих успокоил ее тем, что предложил после этого скромного обеда пойти выпить в другом месте, а потом, может быть, пообедать где-нибудь ночью, и уже основательно. Потому второй литр вина они отменили.

— Вообще советую тебе позвонить сестричке. Отметиться, — сказал Взрослый Генрих. — Надеюсь, она еще не звонила в полицию. Но если не звонила, то позвонит.

— Да, ты прав, шпион, — мрачно дожевывая кусок крок-мсье, согласилась Алис. — Как хорошо, наверное, быть взрослым! — с досадой воскликнула она и швырнула остаток тоста на тарелку. — Никто тебя не доебывает, никому ты ни в чем не отчитываешься… — Алис встала…

— Отчитываешься, увы, — не согласился с ней Генрих. — Взрослые еще менее свободны, чем kids… Тебе нужен франк?

— No, thanks, [66] No, thanks (англ.) — Нет, спасибо. — промямлила Алис и ушла внутрь кафе.

Следя за тем, как Алис обменивается неслышными ему фразами с человеком у кассы, глядя на ее ноги в тех же рваных чулках (нужно купить ей чулки, мимоходом подумал Генрих), следя, как девчонка независимо и зло держится, как рывками набирает номер телефона, Генрих вдруг обнаружил, что гордится своей девочкой.

Мсье у кассы заговорил с барменом, бармен кивнул пару раз в сторону Алис и засмеялся. Мсье у кассы, очевидно, сказал мсье бармену, что девчонка не одна, а с отцом или с дядей, потому что бармен на мгновение обратил свое лицо с очень мелкими плебейскими чертами в сторону Генриха. Затем оба персонажа разбрелись по разным углам стойки и занялись каждый своим бизнесом… Девчонка все говорила по телефону.

К бару подошли молодые люди, трое молодых людей в кожаных куртках, хотя, пожалуй, для кожаных курток было еще несколько жарковато в сентябрьском Париже, однако для того, чтобы выглядеть tongh и sharp, можно и попотеть немного.

Юнцы покосились на ножки в рваных чулках и на отставленную назад попку подружки Генриха, она в это время перенесла всю тяжесть на локти, покоящиеся на стойке бара, и попка оттопырилась назад. Юнцы засмеялись и что-то пролаяли в сторону Алис. Девчонка обернулась и бросила нечто быстрое им в ответ. Короткое сообщение слетело с ее губ, скорее всего краткое «fuck you, creeps!» [67] Fuck you, creeps! (англ.) — Ебала я вас, уроды! — встревоженно подумал Генрих. Один из юнцов дернулся было в сторону Алис, Генрих напрягся и сунул руку в карман пиджака, где у него лежал кусок металла, тоже умеющий коротко лаять. Но двое кожанокурточников удержали третьего, и он только неслышно открывал рот, а потом закрыл его, потому что бармен переместился за своей стойкой к трем юнцам и, по-видимому, посоветовал им заткнуться в его заведении.

Генрих вынул руку из кармана и удивился, что в только что рассосавшейся потенциально опасной ситуаций он почему-то и не подумал о применении нормальных способов решения спора, не подбежал к бару, не пытался крикнуть, что он — отец девчонки, не попытался, сжав кулаки, стать в угрожающую позу. Вместо этого он схватился за пистолет. Очевидно, инстинктивно. Инстинкты человека с пистолетом очень отличаются от инстинктов нормального человека.

Девчонка положила трубку, зло бросила ее на ресивер и, спросив что-то мсье у кассы, пошла по направлению, которое ей указал мсье. В туалет, догадался Генрих. Один из кожанокурточных юнцов свистнул Алис вслед. Она не обернулась.

Генрих подумал, что он знает, почему он схватился за пистолет. Не мог рисковать и ввязываться в драку, юнцы были упитанные и крепкие. Супермен не мог рискнуть и быть побежденным. Даже пять процентов риска он отметал как невозможность. Супермен не может быть побежден. Он может быть только убит.

Тем более он не может быть побежден в драке на глазах Алис желто-зеленой. Дети не прощают побежденных, и побежденных они не понимают. Для Алис — Генрих «Fucking hero», [68] Fucking hero (англ.) — Ебаный герой. так бы она, наверное, и сказала, стараясь смягчить своим Fucking слишком пышно и сладко звучащее для ее поколения «hero».