Анна Матвеева - Каждые сто лет. Роман с дневником [litres]

– Природа всегда побеждает, – кивнул Йен. Мы говорили по-английски из-за Амалии, поэтому рассказ этот отнял у меня довольно много сил. Амалия сморщила лоб в знак сочувствия и сказала:

– Очень важно, чтобы нашим близким были устроены хорошие похороны. Твоей подруге так повезло! – Угораздило же Йена выбрать себе такую невесту!

– «Если тебе нечем заняться, Джок, смотри на дерево, – процитировал Йен. – Пока ты спишь, Джок, дерево растёт».

– Ой, это откуда? – Я так обрадовалась этим словам, что машинально перешла на французский. Оказалось – Вальтер Скотт: Йен родом из Шотландии и знает его наизусть.

Сейчас мне кажется, что Йен и Амалия приходили к нам с единственной целью – чтобы донести до меня ту фразу о дереве. Теперь она крутится у меня в голове, как случайно подхваченная на бегу мелодия: «Пока ты спишь, дерево растёт». Пока я сплю – то есть живу здесь, в Париже, – где-то далеко от меня растёт моё деревце, Андрюша. Он ходит в школу и читает лучше всех в классе. Только вот книги выбирает какие-то странные – сказок не любит, фантастику презирает, Крапивина отверг. Читает страшилки, комиксы – Ира покупает ему всё, что он просит, не глядя ни на цену, ни на содержание. «Ты бы хоть через раз проверяла, что берёшь!» – разозлился Димка, отобрав у Андрюши книгу про знаменитых маньяков. Я потом нашла эту книжку в интернете и проверила по оглавлению – Тараканова там не было, но Чикатило имелся.

Мы с Людо собирались поехать в Швейцарию в конце лета или в сентябре. Андрюша когда услышал об этом по телефону, то попросил привезти ему «ножик с крестиком»: он видел такой у мальчика в школе.

Спустя четыре месяца

Андрюша очень расстроился, когда не обнаружил ножика в моём чемодане.

Мама говорит, в школе им не очень довольны, кроме беглого чтения Андрюша ни в чём особенно себя не проявляет. С одноклассниками не сближается, на уроках почти всегда «улетает», мечтает о чём-то постороннем.

Я хотела пойти в школу, чтобы самой поговорить с учительницей, но мама сказала – это лишнее, они и так постоянно на связи с Ольгой Геннадьевной.

– Ты лучше с братом поговори, – попросила мама. – Что-то с ним совсем неважно, Ксана. Я уж боюсь к нему лезть с расспросами, может, у тебя получится?

Димку за всю ту неделю я видела два раза. Он встречал меня в аэропорту – небритый, опухший, на висках фурункулы. Клюнул в щёку сухими губами – табаком от него несло так, что можно было получить свою порцию никотина, не закуривая. А вот машина у Димки была новая, какая-то модная, он слегка оживился, когда сел за руль.

Во второй раз мы встретились у мамы, за ужином. Она всё не оставит надежды собрать нашу недружную семью воедино – увы, такие ужины приносят не меньшее мучение, чем давешняя трапеза с британцами. Княжна только пьёт и ничего не ест, Димка срывается на Андрюше по любому поводу, мальчик огрызается или плачет, мама говорит, как радио, будто не слыша, что происходит вокруг, а я улыбаюсь через силу и сверлю взглядом часы. После ужина я увязалась за братом курить в подъезд. Ира уже давно сбежала – из-за стола и даже из дома – к каким-то подружкам. Димка курил, стряхивая пепел в окно, хотя между рамами стояла пепельница из консервной банки.

– Ну ты как вообще? – неловко начала я. Сложно разговаривать с родным человеком, который когда– то давно плевал тебе в кисель, ломал твоим куклам ноги и учил тебя собирать кубик Рубика, а теперь стал взрослым чужим мужчиной. И этот чужой поглотил нашего Димку, как пейзаж – ту обнажённую женщину с картинок…

– Да всё нормально. – Брат упорно не смотрел мне в глаза и стряхивал пепел, даже когда там нечего было стряхивать. Я докурила, бросив окурок в банку, а Димка тут же достал вторую сигарету. – По две теперь курю, – объяснил он.

– Как на работе? – Я до сих пор не знала, можно ли называть Димкину деятельность «работой».

– Нормально. – Димка начинал злиться.

А я, испугавшись, что он сейчас уйдёт, выпалила:

– Ты видел её после того случая?

– Кого? – Недоумение выглядело вполне искренним.

– Танечку. Ну то есть Таню.

Димка в первый раз за всю нашу «беседу» посмотрел мне в глаза, и это был мёртвый, ничего не выражающий взгляд.

– Нет. После того, как ты выражаешься, случая я её больше не видел.

Ответил, как учили в школе, – полным развёрнутым предложением. И снова замолчал и полез в карман уже за третьей сигаретой. А на лестничную клетку тем временем вышел Андрюша.

– Закрой дверь! – заорал Димка, и Андрюша привычно затрясся:

– Это не я, это бабушка зовёт торт есть…

– Скажи бабушке, мы скоро придём, – вмешалась я. Мне страшно хотелось ответить брату той же грубостью, заступиться за Андрюшу, но я понимала – нельзя. Я чувствовала: он прямо сейчас скажет мне что-то важное, и я ни в коем случае не должна его прерывать.

– Это он во всём виноват, – проговорил брат, разминая несчастную сигарету так, что она начала скрипеть под его пальцами.

– Андрюша?!

– Да при чём тут этот? Нет. Отец.

– Никто здесь не виноват, Димка, – заторопилась я. – Кто мог знать, что вы встретитесь и полюбите друг друга?

– Если бы не отец, её бы не было. – Он упрямо стоял на своём. – Если бы её не было, я мог бы жить дальше даже в таких условиях (он махнул рукой в сторону квартиры, где давно не жил, но я поняла, что он имеет в виду). – А теперь я знаю, как могло бы всё быть. Знаю, что такое быть счастливым, любимым. Помню, как был им. И что толку?

Он помолчал с полминуты, выбросил растерзанную сигарету и тут же начал истязать новую.

– У неё больше не будет детей, знаешь?

Я знала. Танечка начала писать мне спустя полгода после искусственного прерывания беременности. Когда Дмитрий забирал её из больницы, там была Александра Петровна – вот она-то с первой же минуты поняла, кем он приходится дочери…

– А у меня не будет… ничего, – сказал брат и снова взглянул на меня своими мёртвыми глазами.

Обычно я пью немного, Людо даже считает меня трезвенницей, потому что я не всегда составляю ему компанию за бутылкой. Но в тот вечер я пила бокал за бокалом, так что мама начала хмуриться:

– Мне достаточно пьющей невестки! Остановись уже, Ксана.

Но я, честно, не могла остановиться. В конце концов Димка буквально за руку увёл меня из маминой квартиры в Цыганский посёлок – и я как по волшебству перенеслась из-за одного стола за другой. Андрюша увязался вместе с нами.

Там, в большом светлом зале, орала музыка, а за столом сидели пьяная Княжна и совершенно трезвая Танечка.

– Сюрприз! – сказала сестра, подбегая ко мне и целуя в обе щеки. Потом она, как могла небрежно, протянула руку Димке: – Здравствуй, братик.

Рука её сильно тряслась.