Джон Кутзее - Ложь

Дорогая Норма,

Я пишу из Сан-Хуана, из единственного отеля, который здесь есть. Я был у мамы сегодня днем — полчаса езды по извилистой дороге. Она очень плоха, как я и боялся, и даже хуже. Она не может ходить без своей палки, и даже с ней она ходит очень медленно. Она не может подниматься по лестнице после возвращения из больницы. Она спит на диване в гостиной. Она хотела было ее спустить вниз, но мужчины сказали, что кровать собирали на месте, поэтому ее нельзя перенести, не разобрав сначала (кажется, у Пенелопы была такая кровать — гомеровской Пенелопы?).

Ее книги и бумаги все наверху, для них внизу нет места. Она волнуется, говорит, что хочет снова сесть за стол, но не может.

Тут есть один человек, по имени Пабло, который помогает в саду. Я спросил, кто ходит за покупками. Она говорит, что живет на хлебе и сыре плюс то, что дает сад, и ей не нужно больше. Тем не менее, спросил я, может быть, пригласить женщину из деревни приходить готовить и убирать? Она и слушать не захотела — она не общается ни с кем в деревне. «А как же Пабло? — спросил я. — Разве Пабло не из деревни?» — «Пабло — под моей опекой, — сказала она. — Пабло не место в деревне».

Пабло спит на кухне, как я понял. Он не совсем в себе или совсем не в себе, как ни скажи. Я думаю, что он идиот, простак.

Я не поднимал главную тему — хотел, но не набрался смелости. Я сделаю это завтра, когда увижу ее снова. Не могу сказать, что получится. Она была холодна со мной. И она догадывается, я думаю, зачем я пришел.

Спи сладко. Передай детям, что я их люблю.

— Мама, мы можем обсудить твои жилищные условия? Мы можем поговорить о будущем?

Его мать, сидевшая в плетенном старом кресле, без сомнения сделанном тем же плотником, что и непереносимая кровать, ни слова не сказала.

— Ты должна знать, что Хелен и я беспокоимся о тебе. Ты уже раз неудачно упала, и это только вопрос времени, прежде чем ты упадешь еще раз. Ты не становишься моложе и ты живешь одна в доме с крутыми лестницами в деревне, где ты не в самых лучших отношениях со своими соседями — честно говоря, это уже не кажется нормальной жизнью.

— Я живу не одна, — говорит его мать. — Пабло живет со мной. Я могу рассчитывать на Пабло.

— Согласен, Пабло живет с тобой. Но можешь ли ты рассчитывать на Пабло в чрезвычайной ситуации? Пабло помог тебе в прошлый раз? Если бы ты не смогла позвонить в больницу, где бы ты была сейчас?

Как только эти слова вылетели из его рта, он понял, что совершил ошибку.

— Где бы я была? — спросила мать. — Думаю, ты знаешь ответ, так зачем спрашиваешь меня? Под землей, кормила бы червей, думаю. Это я должна сказать?

— Мама, пожалуйста, будь благоразумна. Хелен все узнала, и нашла два места недалеко от того, где она живет, где о тебе хорошо бы заботились и где она и я думаем, ты будешь чувствовать себя как дома. Рассказать тебе о них?

— Два места. Ты имеешь в виду дома престарелых? Дома престарелых, где я буду чувствовать себя как дома?

— Мама, ты можешь называть их так, как хочешь, можешь насмехаться над Хелен и насмехаться надо мной, но это не меняет фактов — жизненных фактов. У тебя уже был один несчастный случай, от последствий которого ты страдаешь. Твое состояние не улучшится. Наоборот, скорее всего, будет только хуже. Ты подумала, каково это будет, быть прикованной к постели в этой богом забытой деревне, только с Пабло, помогающим тебе? Думала ли ты, каково это будет для Хелен и меня, знать, что ты нуждаешься в уходе, но быть не в состоянии позаботиться о тебе? Потому что мы не можем летать тысячи километров каждые выходные, не так ли?

— Я и не жду от вас этого.

— Ты не ждешь, но это то, что мы должны будем делать, это то, что делают, когда любят. Поэтому, пожалуйста, сделай мне одолжение и послушай спокойно, пока я предлагаю тебе альтернативу. Завтра или послезавтра, или на третий день, ты и я покинем это место и поедем в Ниццу, к Хелен. Прежде чем мы уедем, я помогу тебе собрать все, что важно для тебя, все, что ты хочешь держать при себе. Мы упакуем все в коробки и приготовим их к отправке после того, как ты переселишься. Из Ниццы Хелен и я свозим тебя в эти два дома, которые я упомянул, один в Антибе, другой недалеко от Грасса. Ты просто посмотришь на них, подумаешь, как тебе они. Мы не будем давить на тебя. Если тебе не понравится ни то, ни другое, ты останешься с Хелен, пока мы найдем что-то еще, у тебя куча времени. Мы просто хотим, чтобы ты была счастлива, счастлива и в безопасности, это наша цель. Мы хотим быть уверены, что что-то случится, кто-то будет рядом и о тебе позаботится. Я знаю, что тебе не нравятся эти заведения, мама. Мне тоже они не нравятся. И Хелен тоже. Но в нашей жизни наступает момент, когда мы должны идти на компромисс между тем, что мы в идеале хотим, и тем, что хорошо для нас, между независимостью, с одной стороны, и безопасностью, с другой. Здесь, в Испании, в этой деревне, в этом доме, ты не в безопасности, вообще. Я знаю, ты не согласна, но это жестокая реальность. Ты можешь заболеть, и никто не узнает об этом. Ты можешь снова упасть и лежать без сознания, или с сломанными конечностями. Ты можешь умереть.

Его мать машет рукой, отмахиваясь от этой возможности.

— Эти места, которые мы с Хелен предлагаем, не похожи на учреждения прежних времен. Они хорошо спроектированы, хорошо обслуживаются, хорошо устроены. Они дорогие, потому что они не жалеют денег в интересах своих клиентов. Платишь, а взамен получаешь первоклассную помощь. Если окажется, что расходы это проблема, Хелен и я с радостью внесем свой вклад. У тебя будут собственные небольшие апартаменты; в Грассе, можно даже завести небольшой сад. Ты сможешь ходить в ресторан или заказывать еду в апартаменты. В обоих местах есть тренажерный зал и бассейн, у них есть медперсонал, который всегда рядом, и физиотерапевты. Может быть, это и не рай, но для кого-то в твоем положении они лучший выход.

— В моем положении, — говорит его мать. — А какое такое, по-твоему у меня положение?

Он всплеснул руками в отчаянии.

— Ты хочешь, чтобы я это сказал? — сказал он. — Ты действительно хочешь, чтобы я сказал эти слова?

— Да. Просто для разнообразия, как упражнение, скажи мне правду.

— Правда в том, что ты старуха, нуждающаяся в уходе. Который человек, как Пабло, не может обеспечить.

Его мать качает головой.

— Не эту правду. Скажи мне правду, настоящую правду.

— Настоящую правду?

— Да, настоящую правду.

Дорогая Норма,

«Настоящая правда»: вот чего требовала, или, возможно, о чем молила.

Она очень хорошо знает, что такое настоящая правда, как и я, поэтому не должно было быть трудно сказать эти слова. И я был достаточно зол, чтобы сделать это — зол на то, что прошел весь этот путь, чтобы выполнить долг, за который ты или Хелен, или я не получим никакой благодарности, не в этом мире.