Дмитрий Фёдоров - Здравствуйте, «скорую» вызывали?

– Примите вызов, Медик-16! 64Т. Автодорожка. Взрослый, без угрозы. 17.40.

– Медик-16, 64Т принял в 17.40.

Находчивый водитель «жигулей» рассчитался за жизненный урок полностью выбитыми передними зубами, переломом грудинной кости, неопределяемым дефектом содержимого черепа (мозгов там отродясь не было) и приобретенной внешностью бройлерного кролика. Чтобы обмануть судьбу, жадного гаишника и не унижаться ощущением пристегнутости, он пропустил ремень безопасности за спиной и храбро, по-пацански, померился прочностью конструкции с внезапно затормозившим грузовиком. Грузовик выиграл. Ремень безопасности не пострадал и насмешливо сиял девственной чистотой со спинки кресла водителя. Проводить экстренную беседу о целесообразности применения оного ремня уже было бесполезно. Пациент задумчиво поводил окосевшими глазками и меланхолично причмокивал мелко нарубленными остатками верхней губы. В словарном запасе страдальца остались только пара универсальных слов и междометий, которыми он меланхолично общался со злым внешним миром. Отвезли в отделение челюстнолицевой хирургии. Будет им что крестиком вышивать.

Ночью на вызове решал тактическую задачу – куда поставить ногу для следующего шага. На полу малюсенькой двухкомнатной хрущобы вповалку спало человек пятнадцать. Как на грех захворала бабулька, гнездившаяся на единственной кровати, но в самом дальнем углу. Не знаю, кем были эти люди, скорее всего, какие-то работяги, делившие ночлег, но не проснулся никто. Было относительно чисто. Не смердело. Бабулю терзала ишемическая болезнь сердца и артериальная гипертония. Зацепила одна деталь. Несмотря на весьма почтенный возраст и явный атеросклероз сосудов головного мозга (бабушка с трудом вспомнила сколько ей лет и плохо ориентировалась в обстановке), она героически перенесла все процедуры и старалась говорить шепотом. «Чтобы не разбудить. Устали они шибко, а тут я ишшо со своей болячкой!» Бабулю полечил, успокоил и сознательно повторил «Па-де-де сапера» из одноименного балета «Танцы на минном поле».

Юноша решил очаровать свою девушку не только внешним видом, но и творческим подходом к «брачным танцам». Просмотрев инструктажный материал в виде немецкого порнофильма про ловкого и везучего сантехника, он загорелся идеей вызвать такое же восхищение на лице своей пассии, какое изображала в видеофильме невинная домохозяйка. Распахнутые голубые глаза на кукольном лице, эротично обозначенная грудь и мгновенно сползающая с упругого тела одежда после того, как герой фильма одним рывком расстегивал молнию на своих тесных джинсах. Возникшая картина однозначно вызывала у киношной барышни радостный вопль «Дас ист фантастиш хер сантехник!» (не помню куда запятую ставить) и затем начинались задорные постельные игры кто кого и сколько раз.

Молодой человек решил не отставать от ярких примеров европейского кинотворчества и подготовился соответствующе. Джинсы были тесные, нижнего белья не было вообще, эрекция появилась еще вчера. Молодая избранница, морально готовая приобщиться к шедеврам киноискусства, сидела на диване и с интересом наблюдала пародию на стриптиз в виде закидывания на торшер содранной с хиловатого торса рубашки и подергивания тощими бедрами в такт икающему престарелому кассетному магнитофону «Весна». Диван был разобран, новое белье «в цветочек» постелено. Наступала кульминация! Энергичный рывок язычка молнии гульфика!!! Магнитофон был заглушен ревом атакующего бабуина с хором стада свиней. Это была симфония, исполненная тощим телом.

Молния на джинсах не была даже бедной родственницей японских «зипов». Ее паскудное происхождение история умалчивает. Так же, как и собственно джинсов, привезенных из бескрайних степей под Одессой и гордо проданных наивному сибирскому пареньку как абсолютно аутентичные «Левис», вчера снятые с настоящего ковбоя в прериях Монтаны. Отчеканенные в армянском гараже латунные зубья молнии с аппетитом вгрызлись в мошонку и крайнюю плоть начинающего киногероя. Герой легко взял все рекордные ноты в сольной арии. Барышня, явно не рассчитывая на такую могучую серенаду, предпочла откинуться в неглубокий обморок, слегка обмочившись.

В глазах у несостоявшегося ковбоя-сантехника плескалась пролетарская ненависть к американо-джинсовому капитализму. Прикасаться к поврежденному коварными штанами органу было страшно и негуманно. Орган синел, брызгал каплями крови и трепетал от ожидания врачебных манипуляций. Хозяин органа сидел с гримасой какающего пинчера и пытался вспомнить приличные слова. Его партнерша с иконописным лицом искренне любовалась страданиями суженого и взахлеб помогала комментировать его состояние и самочувствие. Выслушав подробный отчет о происшествии, доктор ювелирно выстриг ножницами для снятия повязок хищную молнию из штанов. Пациент с облегчением и скрипом изменил положение тела, которое порядком затекло в неловкой скрюченной позе.

Предмет скромной гордости молодого человека, обвитый хищной латунной змейкой в синей тряпочке сделал бы бешеную карьеру любому современному художнику-авангардисту. Но почитателей авангардизма в отдельно взятой малосемейке на окраине сибирского мегаполиса было не найти. Потому пришлось везти автора на гастроли в ближайшую «травму». Там веселые травматологи ему с ходу пообещали переход в иудаизм (ну тут все понятно!) и моноорхизм (однояйцевость) (не путать с монархизмом! – вариантом государственного устройства). Пациент взбледнул еще пару раз, не оценив тонкости беззлобных врачебных шуток.

Диагноз в карте вызова: «ущемленное самолюбие и покоцаное мужское достоинство» не прокатил. Заставили переписать и погрозили сурово пальцем-сарделькой из-за стекла «аквариума»-диспетчерской. Проникся, осознал, отбыл на следующий вызов.

На Станции, в гараже, от своей машины брела бригада взрослых «шоков». Нет, не так. Шла …

Халаты, да и остальная одежда, стояли колом от крови и других биологических жидкостей. На лицах фарфоровые маски отрешенности и познанного дзена. Глаза продолжали смотреть туда , за порог. Фигуру справа в ослепительно белом накрахмаленном халатике я лично, два часа назад, поздравлял с двадцатитрехлетием. Сейчас навстречу мне шла взрослая женщина с постаревшим лицом с черными кругами под глазами и гримасой-оскалом сгоревшей улыбки. Люди молча уступали им дорогу, не решаясь ни о чем спрашивать. Сталкеры. Просто еще один день в аду…

По стене ползла муха. Грамотно ползла. Вниз головой. Кверху жопой. Все у нее было как у правильных мух. Лапы, крылья, наглый вид. Только одно качество у нее отличалось от всех остальных мух – беспредельное везенье. Потому как поднять руку и грохнуть в брызги ее мушинную карьеру не позволяло утомление. Глаза еще как-то куда-то глядели и мозги требовали хоррора и экшена, но муха интуитивно выбрала правильную тропу. И вела мои глаза все ниже, ниже, ниже в левый угол. Туда, где зрение мне перекрывала застираная наволочка сплющенной подушки в комнате отдыха на Станции. Еще пара дерзких шагов и все! На мне уже можно было справлять мухину свадьбу. Я спал. Целых тридцать минут абсолютного покоя. Драгоценность такого сна невозможно переоценить.