Вионор Меретуков - Млечный путь

— Ты хочешь выйти за меня замуж? — спросил я. — Скажешь «да», и я завтра же куплю тебе новую шубу. Одного не могу понять, зачем я тебе нужен в качестве мужа? Вокруг тебя вьются несметные полчища куда более выгодных женихов, всяких там артистов, режиссеров, драматургов…

Ответить она не успела: затренькал мобильник.

— Я загляну к тебе завтра, есть разговор, — услышал я голос Фокина. — Не возражаешь?

Я не ответил и отключил мобильник.

— К черту артистов и драматургов! — услышал я замирающий от счастья голосок Тамары Владимировны. — Я за тебя замуж хочу!

— Звонил Фокин, — сказал я.

— Что еще нужно этому омерзительному совратителю честных девушек?

— От своего имени и от имени Риты, — приподнято произнес я, — он предлагает нам вступить с ними в фиктивный шведский брак.

— Ты согласился?!

Вместо ответа я, бросив прощальный взгляд на мобильник, приподнялся, размахнулся и, как заправский гранатометчик, закинул его чуть ли не на середину реки. Раздался далекий всплеск, который похоронил массу нужных и ненужных номеров телефонов, записей, сообщений, сведений, фотодокументов. Надо было рвать с прошлым. Хотя бы таким тривиальным способом.

Вообще-то с мобильником надо было расстаться давно. Ведь именно им я фотографировал «Бонифация» Франсиско Сурбарана.

…Кабинет Пищика наконец-то привели в божеский вид. Я велел Христине снести чайные коробки, коробочки и банки в подсобку, где у нас стояли электроплитки и хранились кухонные принадлежности для тех сотрудников, которые по старой привычке трапезничали в стенах редакции. Христина поняла мое распоряжение по-своему: все чаи ссыпала в одну самую большую коробку. А все остальное выбросила в мусорное ведро.

Улику, то есть содержимое сандаловой коробки, состоящее из «Серебряных игл гор Цзюнь-шань» и галлюциногенного «Колпака свободы», я велел ей вытряхнуть в клозет, а коробку вернуть на прежнее место и поставить рядом с моделью печатного станка.

Мои взаимоотношения с коллегами, с тех пор как я стал начальником, не изменились. Никакой повышенной почтительности. И — слава богу: в отличие от Пищика, я ненавижу чинопочитание и лизоблюдов.

Сегодня я решил целый день посвятить изучению личных дел своих подчиненных. Должен же я знать подноготную тех, кому симпатизирую. Хотя что можно выудить из личных дел? Там все стандартно, безлико. И все же покопаться стоило. Отдел кадров давно упразднен, и все дела хранятся в шкафу кабинета начальника, то есть в моем нынешнем кабинете. Сдуваю пыль с папок. Открываю первую. Листаю пожелтевшие странички. «Лондон, Ефим Давидович, год рождения 1940, место рождения город Баку, беспартийный, в 1965 году окончил Киевский университет имени Т.Г. Шевченко…» Закрываю папку и укладываю ее по правую руку. Открываю следующую. «Берлин, Ефим Самуилович, год рождения 1943, место рождения деревня Зимовка Койгородского района Республики Коми, беспартийный, в 1969 году окончил…» Закрываю папку и укладываю Берлина поверх Лондона.

От Баку до деревни Зимовки. Обширная география великой страны.

«Бутыльская, Эра Викторовна, — смотрю дальше, — украинка, родилась в Одессе, девичья фамилия Бублик, окончила МГУ. Переводчик иностранной литературы, редактор издательства. Муж: Степан Егорович Бутыльский, генерал-лейтенант бронетанковых войск. Участник ВОВ. Умер в 1988 году. Похоронен на Троекуровском кладбище».

«Девичья фамилия Бублик», — повторяю я машинально. Бублик, Бублик, Бублик… Что-то знакомое. Где-то мне попадался этот Бублик. И тут в памяти всплыла страшная голова с дырой вместо уха… Мать честная! Неужели?.. У меня, как говорится, в зобу дыханье сперло. Однофамилица? Родственница? Нет, это не совпадение! Сразу высвечивалась связь: Бутыльская, Бублик. И — Корытников! А я так ни разу не удосужился поинтересоваться, как это он оказался в числе близких приятелей Эры Викторовны! А поинтересоваться бы стоило.

Раздается громкий стук в дверь. И вот Эра Викторовна уже сидит напротив меня, щурит хитрые свои глазки и курит свою беломорину. Я успеваю прикрыть «дело» вчерашней газетой.

— Как ты себя чувствуешь в новом кресле? Задница не потеет? — спрашивает она с обычной своей ехидцей. А глазами так и рыскает.

— Чего ей потеть-то, я же подушечку подкладываю.

— Весьма разумно, — Бутыльская одобрительно наклонила голову.

В этот момент дверь без стука открывается. В проеме двери появляется физиономия Фокина.

— Действие третье, картина шестая, — объявляет он, поглядывая то на Бутыльскую, то на меня. — Те же. Дружелюбно виляя хвостиком, в кабинет входит полицейский комиссар Рекс, вид у него озадаченный.

Бутыльская покачала головой и поднялась.

Когда дверь за Эрой Викторовной закрылась, Фокин уселся на ее место. Он устремляет на меня взгляд, полный такой благожелательности, что у меня начинает рябить в глазах. Потом Лева принимается долго и нудно рассказывать, что ему всегда страшно везло, но с тех пор, как он встретил Риту, все у него пошло прахом. Не может раскрыть ни одного преступления.

— Начальство мной недовольно.

Слушать Леву невыносимо скучно. Тем более что он повторяется. На миг я закрываю глаза, вижу чрезвычайно соблазнительную картину — распахнутое окно, подоконник, распяленный в крике рот, трепещущие в полете усы-стрелки… Я уже жалею, что избавился от «Колпака свободы». Может, опять смотаться в Грибунино?..

— Ритка метафизическим образом влияет на мою духовную первооснову, на мою божественную субстанцию, на мою генетическую природу, Ритка все это изничтожает к чертовой матери, — сокрушенно восклицает он и почему-то делает рукой круговое движение.

Я смотрю на него и думаю: ну, вот, не успел испариться один друг, я имею в виду Корытникова, как его место спешит занять другой, столь же коварный и непредсказуемый. Почему Фокин, которого я не видел годами, почти навязывает мне свое приятельство?

— Сначала она переколотила у меня дома всю посуду, — ноет он. — Чайку попить не из чего! Пью прямо из чайника. Обжигаюсь, но пью. Но это еще полбеды, самое поразительное, что за последние три месяца я ни разу не успел на свой обычный утренний трамвай. Все время опаздываю.

Врет, врет подлец.

— Насколько мне известно, — говорю, — у тебя персональный служебный автомобиль.

— Действительно, — нехотя признается он, — иногда я пользуюсь машиной. В том числе персональной. Но суть не в этом, ну как тебе объяснить… По моему мнению, невезением можно заболеть. Невезение заразно. Самое интересное, что по отдельности нам с Риткой везет, а вот когда мы вместе, фортуна отворачивается.

Он замолкает и принимается рассматривать кабинет, словно видит его впервые. Протягивает руку к сандаловой коробке, открывает ее и погружает в нее свой клювообразный нос.