Николае Есиненку - Деревянная пушка

— А сколько она еще будет подниматься? Кто знает? Ты? Пушкин? Господь бог?!

— Ложись и спи, а я буду выносить воду корытом.

— А что по радио говорят? У вас есть радио в доме? Хоть транзистор какой-нибудь!

— Нет. От сырости батарейки быстро садятся. А ламповый приемник без света не работает. Надо было днем послушать… они всегда передают гидрометеосводки, предсказывают уровень воды… А ты не хочешь мне помочь? Ты бы мне подавал корыто, а я выливала… Что уставился? Женских ног не видел? Я подобрала юбку, потому что надо собирать воду… Давай работай!

— Постой… кто-то заглянул в окно… морда какая-то… Что это, Глазунья?

— Да не может ничего такого быть… показалось!

— О, теперь снизу толкнул… Говорят, если сомы размером с корову… человека запросто проглотят… Слышишь, как стонет?

— Если снизу, это плохо… но я, кроме воды, ничего не слышу.

— Есть большие сомы в вашей дельте?

— Не валяй дурака… это пень!

— Ого… пол зашатался!

— Стой, не двигайся! Надо туда что-нибудь тяжелое! Кровать подтащим. Ну, берись!..

— Ну, пожалуйста… только все зря!

— Без паники! Залезай на кровать!

— Хм… прошло, не слышно. Глянь-ка в окно… Если это был пень, то его должно быть видно на воде.

— Большая коряга… разбила мостки… будем надеяться, что на этом все кончится. Можешь ложиться.

— А ты?

— Я… постерегу.

— Ха, «можешь ложиться»! Да я не усну от собственной глупости! Искал тебя, был уверен, что ты тоже отсиживаешься в теплом местечке, рассчитывал найти здесь тихое убежище… А что нашел?!

— Значит, не там искал.

— Да и… с тобой! Мне наплевать. Пусть только рассветет, я сразу смоюсь, только ты меня и видела… Если, конечно, буду жив.

— Мда… до утра надо еще дожить. Плохо то, что вода поднимается так быстро… это редко бывает.

— Господи, опять дом качается! Что сидишь?!

— Ну?! Не так страшен черт, как ты малевала!

— Я и сама удивляюсь, что вода так скоро пошла на убыль. Впервые на моей памяти.

— То-то! С Серым не пропадешь!.. Но, честно, я тоже перетрухал. Ничего, отсидимся…

— Серый, это ты убил милиционера?

— Ха, пальцем в небо! С чего ты взяла?

— Я тебя знаю: ты отчаянный трус. Если бы убил не ты, вряд ли бы здесь прятался. Значит, в городе тебе еще страшнее. Ты бы смылся, как только услышал, что вода поднимается. Ясно, что тебе некуда бежать. Но зачем все валить на Филю? Или, может быть, вы вдвоем?..

— А ты здорово шутишь. И раньше, бывало, шутила… только не так остроумно. Я прямо катаюсь от хохота, видишь? Смейся и ты, когда еще раз ляпнешь что-нибудь в этом роде. Или нет, я сам тебя насмешу. Хочешь, расскажу, как я узнал, что ты здесь?

— Мне это не интересно.

— Почему же? Думаешь, я бы сунулся сюда, не разнюхав, что и как?.. Помнишь, ты рассказывала о приморском местечке, куда ваши мужики ездят но воскресеньям? Так вот, мне тоже довелось там побывать. И от кого же, ты думаешь, я услышал про тебя? От маэстро, да-да! И нечего сверкать глазами: во-первых, если я кого и боюсь на свете, то это не тебя, а во-вторых… словом, я не стал ему рассказывать о твоем прошлом… пока. Если по правде, так мы вообще с ним не разговаривали… просто у меня всегда ушки на макушке. Их было человек шесть, они дули пиво, и тут один говорит: пора, меня Глазунья ждет. Представляешь? Я чуть кружку не выронил. Эге, думаю, да ведь это же она, моя голубка, Алабала! И так захотелось увидеть тебя. И я решил: хоть под землей, да найду!

— Лучше бы не нашел…

— Мда… слишком уж ты порядочная стала для этого грешного мира… Но постой, дай досказать. В глаза мне смотри!

— Оставь меня… вода уходит.

— Не вернется больше?

— Не думаю… надеюсь, что нет.

— Тогда продолжим. О чем, бишь, я?.. Ах да! Так вот, рыбачки ушли, а я остался. Мне нужно было еще кое-что выяснить, кое с кем поговорить… в частности с буфетчиком — он знает всех в окрестности… знает даже, какое кольцо купил тебе суженый. Ведь вы там играли свадьбу, моя незапятнанная, верно?

— Там… это был, можно сказать, первый счастливый день в моей жизни.

— Ну еще бы! Быть той, кем ты была, и вдруг подловить такого дурака рыболова, который с закрытыми глазами просит твоей руки!.. Буфетчик рассказывал, что ты очень веселилась в тот день. Небось радовалась, что расстаешься с нашей рисковой жизнью? Ты хоть меня вспоминала? Вспоминала, как мы с тобой резвились?

— Я была счастлива в тот день.

— Прекрати таскать это корыто! Не мельтеши, раздражаешь! Вода сама уйдет…

— Доски гниют… их надо протереть насухо.

— Черного кобеля не отмоешь добела. Вот я и думаю: нехорошо, что ты обманываешь мужа. Некрасиво. Он-то, наверно, девицей тебя считал, студенткой какой-нибудь, а? Давай откроем ему глаза! Давай расскажем, как ты валялась со мной, с Филей, с Дригом, Джеком, со всяким, кто попросит…

— Перестань, прошу тебя…

— Эх, Алабала, не видишь ты своей выгоды! Ведь я тебе же помочь хочу. Конечно, порядочную муж не отпустит, будет возражать. А мы его — мордой в грязь! И поедем!.. Я же говорил, Филя очень обрадуется…

— Прекрати!

— Зубки! Зубки показывает! Узнаю мою Глазунью! Только, пожалуйста, без слез. Ты ведь знаешь, я не выношу нытья. Прибереги нервы для маэстро. А я от бабьего скулежа слабею, мне это без радости… Куда?!

— Выйти хочу.

— Зачем?

— Посмотреть, как там мостки…

— Имей в виду… без глупостей! Ты меня знаешь! Надо же, не прикоснись к их кровати! Нет, меня на мякине не проведешь, я все эти штуки наперед знаю… Почему долго?

— Вода натворила бед.

— Это и дураку понятно, что без ущерба не могло обойтись. Подожди до рассвета, пока развиднеется, потом разберешься, что и как. Но я вижу, ты себе выдумываешь дела, лишь бы не оставаться наедине со мной, с голой, так сказать, правдой. А я так или иначе решил дождаться твоего мужа… Как полагаешь, скоро он приедет?

— На заре… вода сходит быстро, чего им задерживаться… рыба тоже отойдет от берегов.

— Так вот, моя радость, чтобы не скучать, придется тебе разделить со мной это великолепное ложе. Разумеется, я понимаю, что беру грех на душу, но, в конце концов, грехом больше, грехом меньше… иди сюда, Алабала. Приказываю!

— И не надейся.

— Иди!

— Я лучше повешусь.

— Смотри, как бы я сам тебя не повесил… ну!

— Ты еще ответишь за милиционера.

— Угрожаешь?

— Просто напоминаю.

— Не твоя печаль! Иди сюда… Неужели забыла ночи бессонные, ночи безумные?

— Забыла.

— А я напомню. Ты — мне, а я — тебе. Напомню, Алабала!.. Еще не вечер, жизнь еще не кончилась. Плыви, моя гондола, озарена луной! Пройдет месяц, максимум два, и я снова буду гулять, как прежде… и гад буду, если тебя не вытащу на свет… к жизни! Ну… иди же ко мне!

— Пусти руку!

— Тогда по-хорошему!