Николае Есиненку - Деревянная пушка

— А-а… крестьяночка! — парень, как щенок, наклоняет голову набок, словно предвкушая удовольствие от предстоящей беседы. — Спать негде? Понимаю… Ва-вай, да еще и молоденькая!

Парень не подарочек, это ясно. Как-никак Амара старше его, а он позволяет себе говорить вольно, даже развязно, без всякой робости. Но для Амары сейчас не это важно. Пускай себе прыгает, пускай болтает, лишь бы не уходил. Хочет — пусть ходит на руках — есть и в селе у них один такой, — был бы только рядом… И Амара подбрасывает щепки в огонь:

— А что, бедолажка, тебе крестьянки не нравятся? — Она сама пугается своего тона, но тут же думает: как бы заставить его заглянуть за киоск. А уж если он спугнет грабителя, то с ним самим она как-нибудь разберется. — Глянь-ка лучше, кто там прячется…

Он весело хмыкает и, как есть, на одной ножке, напоминая чем-то петуха, отправляется в обход — нет, в обскок! — киоска. Веселый парень! Еще и рукой машет на прощанье.

— Мадам, до ног пада́м!

Ой, ну и скажет же — мадам! Амара невольно прыскает в ладошку. Скачи, скачи, петушок…

Вообще-то ей немного совестно. Она вся напрягается, ожидая услышать за киоском крики, удары, брань, но вот парень уже возвращается с другой стороны, повторяя в такт прыжкам:

— Нико-го! Нико-го!..

И, снова остановившись перед ней, делает великое открытие:

— Послушай, а ты красавица!

До Амары доносится его дыхание, и она тут же определяет: он выпивши.

Надо его унять, и она меняет тему:

— Ты откуда взялся такой?

Ее голос звучит теперь звонко, даже чуть кокетливо. В сущности, она испытывает огромное облегчение. За киоском, стало быть, никого: пустые страхи. Все правильнее, все ровнее бьется сердце. Так, теперь надо спровадить этого. Но он, похоже, не торопится: прыг-прыг, прыг-прыг.

— Ну… а теперь что?

Амара прижимает мешки к груди. Парень постепенно оттесняет ее своими прыжками все ближе к киоску. Что ты с ним будешь делать? Не было печали — черти накачали.

Он нахал, он выпил. Мамочки, только этого не хватало — сейчас привяжется!

Она беспомощно смотрит по сторонам.

Проклятый город — никого!

— Так что? — он все прыгает. Вперед, назад, вправо, влево.

— Тише! — Амара придумала новую хитрость. — Тише, муж услышит!

— Муж? — парень останавливается.

— Муж! — кивает Амара и, чувствуя, что она на верном пути, добавляет, мотнув головой: — Разве он не там?

— Где? За киоском?

— Ну да… пошел прикурить.

Несколько мгновений парень испытующе смотрит на нее. Верит или не верит? Верит или не верит?

— Муж, значит? — переспрашивает он.

— Муж, муж, — торопливо отвечает Амара.

— Тогда привет! — странно хихикает парень и — прыг-прыг! — скачет по улице прочь.

Поверил?

Поверил?!

Остановился.

— Как хочешь, — говорит он равнодушно. — А я было нацелился пригласить тебя к себе, в тепло.

Выходит, не поверил?

У-у-ууу! — доносится вдруг откуда-то издалека.

«А-ах!» — коротко отзывается страшный звук в сердце Амары.

Парень усмехается.

— Не бойся, это поезд… Ну что, пошли? Давай, я тут рядом живу…

Господи, да что ж он такое говорит?! Куда она пойдет? В чужой дом? К чужому человеку!.. Он машет рукой и уходит… А ей что делать? Ох, легко ему: сбрехнул да пошел!

У-ууу! — завывает далекий поезд, словно тоже зовет ее куда-то, зовет угрожающе, страстно.

Хлюпают капли. С ревом падает вода сквозь ливневую решетку.

— Будь осторожна! — кричит на прощанье парень. — Там, за киоском…

И Амара не выдерживает. Сердце бешено колотится. Он же вроде сказал, что там никого нет?! Чего он хочет от нее? Зачем пугает?.. Ой, и вправду там что-то снова зашевелилось…

Она отрывается от стены и делает шаг вперед.

Парень отошел уже на порядочное расстояние. Он больше не прыгает и не свистит. Уходит ровно, задумчиво, словно и забыл о ней. Неужели так и уйдет? И она опять останется одна, с нелепыми этими деньгами?..

Хлюпают капли, ревет вода.

Ладно-ладно, Амара тоже не лыком шита. Она пойдет не с ним, а за ним, не давая ему приблизиться. Мешки, деньги — все при ней. Он — пять шагов, она — шаг. Он — десять, она — два. Со стороны поглядеть — так дети играют… Хорошо бы он жил далеко! Так она и шла бы до рассвета, а на заре свернула бы в первый переулок, спросила бы у кого-нибудь дорогу и вернулась в центр… Интересно, догадывается ли он? Лучше, чтобы не догадался. Тогда можно было бы проводить его до ворот, он бы вошел в дом, а она осталась бы на дворе. И не страшно, и время идет быстрее…

Если бы не этот холод! До костей достал ее дождь, совсем продрогла. Эх, дуреха! При семи мешках могла бы догадаться и хоть одним прикрыть голову!

— А вот и мое солнечное гнездышко!

«Что он сказал? Неужели пришли? Где я, господи, что со мною?!»

Они стоят перед одноэтажным беленым домиком — такие бывают и в селе. Дверь — прямо на улицу. А она, боже, она, которая клялась себе, что ни за что не войдет… Но что делать? Торчать посреди улицы еще глупее.

Может быть, вернуться назад, к воротам рынка?

Между тем парень отпирает дверь и широко распахивает ее:

— Прошу!..

Дождь.

Снова дождь.

Изнутри на нее веет теплым воздухом, чуть кисловатым, соблазнительным. Это запах жилья, запах человека.

— Ты не вздумай, что я пришла, чтобы… Я только…

— Проходи, проходи в комнату! — Парень потирает руки, не то с холода, не то от удовольствия: вот, дескать, мы и дома. Щелкает выключателем… Свет!

— Нет-нет, я здесь побуду! — Амара торопливо усаживается на единственный стул, стоящий в прихожей. Ей все еще не верится, что она вошла. Кладет мешки на колени, сложенные руки — на мешки.

Парень словно и не слышит ее слов. Щелкает другим выключателем, открывает еще одну дверь, проходит в комнату… Надо же! Он не так молод, как ей показалось. Он, пожалуй, ровесник Митру. Только неизвестно, радоваться этому или как? На всякий случай надо держать ухо востро. Мужчины в этом возрасте… Он бы должен быть женат, а, судя по обстановке, сдается, что нет. Там, в темноте, прыгал этаким жеребенком… Она даже спрашивала себя, что может сделать ей подвыпивший молокосос ей, взрослой женщине… Но, смотри-ка, он совсем не такой, каким казался!

— Так как, говоришь, зовут тебя? — Он стаскивает с кушетки простыню, небрежно бросает ее в шкаф и достает оттуда же другую, чистую…

Что это он задумал? Амара виду не подает, а сама отчаянно волнуется. Что она натворила? Зачем пришла сюда? О чем думала, когда шагнула через порог?! Митру убьет ее!

— Можешь называть меня Джикэ, — представляется хозяин. Он теперь совсем не похож на давешнего парня. Мужик в самом соку.

Удрать, а? За дверь — и до свиданья! Но дождь на улице так и хлещет! И куда, прости господи, она пойдет? Здесь так тепло… Не снится ли ей все это?