Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

В тех случаях, когда ГБ или милиция считает, что какой-то „центровой” служит им недостаточно преданно и его следует „вывести из игры”, остальные проститутки и фарцовщики послушно исполняют роль свидетелей обвинения и топят того, с кем вчера лишь пили за одной стойкой. Так что при всей своей обеспеченности и даже (по советским стандартам) богатству человек ЦЕНТРА постоянно висит над пропастью. Такая ситуация изгоняет из „центровых” отношений всякий намек на нравственность. И гонители и гонимые принимаютодин закон: „Умри ты сегодня, а я — завтра”.

Впрочем, внешне люди ЦЕНТРА более склонны к смеху и шуткам, нежели к выявлению эмоции страха. Может быть, это зависит от охотничьего азарта, в котором они постоянно пребывают. Жизнь непредсказуема, шальные деньги мутят разум. И возникает извечное русское: „Эх, погибай моя телега… Все нипочем”. Человек, имевший связи с ЦЕНТРОМ в 70-е годы, рассказывает, что дипломаты, аккредитованные в Москве, особенно из латиноамериканских и арабских стран, как-то очень быстро подхватывают эту интонацию, об-русевают и сами превращаются в „центровых”. Свое новое воспитание они получают главным образом от московских валютных проституток. По „центровой” философии деньги — это хорошо, но главное не деньги, а удовольствие, кампания, приятельство, та видимость единства, которую так ценят русские люди, часто и подолгу сидящие за пьяным столом.

Влияние русских проституток на иностранцев можно объяснить еще и тем, что среди них немало ярких личностей, прекрасных телом и опытных в делах секса. Иностранцев привлекает подчас и их происхождение и связи. Всеобщей симпатией в барах пользуется уже многие годы Шура Ав-дальянц, по свидетельству знавшего ее молодого человека добрая баба”. Шура выплачивает немалые деньги милиции за свою безопасность и поэтому берет с иностранцев весьма солидные гонорары. Регулировать свои отношения с 3-м Уп-правлением милиции, занятым ловлей валютчиков, ей помогает также то обстоятельство, что, несмотря на свою армянскую фамилию, Шура — еврейка. Другая красавица-еврейка носит грузинскую фамилию. Лидия Шенгелия знаменита тем, что ее, якобы, в багажнике дипломатического автомобиля возили на свидания к американскому послу. Впрочем, это уже из области слухов. Очень хороши собой по описанию такие известные в столице девушки, как Марта Хохлова, Танька Черная, Шу-шу, Танька Японка. Общей любимицей была долгое время также барышня по имени Изетта, но она умерла, накурившись какого-то снадобья. Ее гибель оттолкнула ЦЕНТР от наркотиков. Несколько проституток знамениты своими связями с сотрудниками ЦК КПСС. По команде „сверху” милиция немедленно прекращает любые гонения и притеснения против них. Очевидно, на иностранцев производит впечатление и тот факт, что ряд проституток считают себя подругами Гали Брежневой, дочери бывшего советского диктатора. Галина Леонидовна действительно известна была как любительница „погулять”. По натуре демократичная, она в застолье предпочитала общество цирковых актеров, цыган, спортсменов и проституток партийным боссам из окружения своего отца. Нельзя не отметить в среде московских обольстительниц еще одну наследницу знаменитых родителей: 35-летняя проститутка Оля Маркова приходится родной дочерью первому секретарю Союза писателей СССР Георгию Маркову.

В скучной атмосфере советской столицы ЦЕНТР — несомненно, одно из самых ярких явлений общественной жизни. Неудивительно, что несколько моих собеседников, молодых людей, с глубокой симпатией вспоминают ночи, проведенные в обществе „центровых”. Один из москвичей, у которого мне удалось взять интервью в Америке, заявил, что советские проститутки более женственны и человечны, чем их коллеги на Западе. Если русской девушке из „валютных” вдруг понравится симпатичный французский парень, она может загулять с ним на несколько дней, даже не требуя с него денег. Более того, она еще и поможет своему возлюбленному обменять его деньги не по курсу, а на черном рынке в 3–4 раза дороже. „Советская проститутка, — продолжает мой собеседник, — в своих профессиональных отношениях более эмоциональна, чем западная. Она может провести в баре вечер, даже если у нее нет клиента. Она дорожит возможностью поболтать „со своими”, узнать новости, выяснить курс доллара на черном рынке”. Молодой москвич считает девушек из ЦЕНТРА натурами эстетичными и даже в какой-то степени художественными. „В то время как уличные проститутки и колл-герлс охотно занимаются высокооплачиваемым оральным сексом, „валютные” относятся к этого рода услугам с брезгливостью [104] В силу традиций в советском обществе бытует предубеждение против орального секса. Готовые на такие услуги проститутки носят в народе презрительное наименование "вафельницы" или "вафля с кремом". Тем не менее, оральный секс процветает, в частности, им охотно занимаются (за повышенную цену) проститутки, работающие в такси. В Москве известны также сорокалетняя мать и ее 20-летняя дочь, которые обслуживают любителей карточной игры. Картежники (это чаще всего деятели искусств, крупные чиновники, спекулянты) тайно собираются играть в частных квартирах. Игра идет на крупные суммы. В то время как на столе громоздятся пачки купюр, под столом идет другая игра. Время от времени кто-то из гостей подает знак, что у него наступил оргазм, и это известие остальные картежники встречают жестами понимания и одобрения. Тот, кто в этот вечер получил удовольствие первым, платит за ужин. . Более того, они не желают, чтобы их называли проститутками, и сами себя зовут путаны, что звучит красиво, хотя по-итальянски означает то же самое. „Гулять с ними весело и интересно, — продолжает молодой москвич. — Один кабак, второй, потом едем к ней домой. И вот что примечательно, прежде чем раздеться и лечь с тобой в постель, наша может сказать: „Знаешь, я тебе тарелку борща налью. Надо же накормить мужика перед работой…”

Но оставим в стороне сомнительную сферу эмоционально-ностальгических оценок и разберем, каким образом и для каких конкретно целей КГБ использует проституток. Самый факт, что валютные барышни связаны с Комитетом государственной безопасности, — есть тщательно охраняемая тайна. Но для советских граждан, знающих механизмы социальной жизни своего отечества, эти связи всего лишь секрет Полишинеля. Вот два примера.

Гостиница „Астория” в Ленинграде известна как место, где поселяют иностранцев. Однако никто из советских людей не может заранее знать, когда и какие именно граждане каких стран приедут и поселятся в „Астории”. Расписание приездов и отъездов иностранных гостей — тоже тайна, тайна организации „Интурист”, контролируемой КГБ. Но вот однажды вечером ленинградская журналистка оказалась в женской комнате ресторана „Астория”. И ей удалось услышать диалог, который вели две миловидные девушки: „Ну зачем мы тут сидим! — капризно говорила одна. — Только время зря теряем! Ведь шведы приедут только завтра!” „Не нервничай, — успокаивала другая. — Мне сказали, что сегодня ждут немцев, каких-то бизнесменов. Подождем…” Кто мог сказать этим хорошеньким девушкам, явно не относящимся к штату гостиницы, о том, что шведы приедут завтра, а сегодня прибывают немцы? Попробовал бы посторонний советский человек задать администратору гостиницы такой вопрос! Его бы немедленно препроводили в заднюю комнату, где мужчина в гражданском взял бы у него паспорт и в весьма решительной манере стал бы требовать объяснений: „Зачем вам нужна немецкая делегация? Кого вы знаете из немцев? Как вы познакомились? Где работаете? Какое отношение имеете к этой гостинице?” И т. д. и т. п. А в заключение грозно: „Проверим… Разберемся с вами…” Так разговаривают с посторонними. Но девушки, осведомленные о том, что „шведы приедут завтра”, были явно не посторонними. Для ГБ они свои. И как свои имеют соответствующую информацию.