Георгий Демидов - Любовь за колючей проволокой

— В чем дело? — спросил начальник и по своему обыкновению направил в лицо заключенному свет сильного фонаря. Но расширенные зрачки почти не сузились даже от этого света. — В чем дело, я спрашиваю? — повторил Артеев.

Тогда человек оторвал руки от ваты, вылезшей из изодранной телогрейки, поднял их над головой и, подержав так, резко опустил, будто прихлопнув что-то перед собой обращенными вниз ладонями.

— Объясни толком! — начал уже раздражаться нетерпеливый Артеев.

— Да это ж Зеленка, откатчик из Девятой! — сказал появившийся откуда-то Арутюнов. — Никак корж у вас сорвался?

— Ага… — выдохнул, наконец, Зеленка и снова повторил свой жест: — Усих…

— Накаркал-таки, чертов фриц! — зло выругался Артеев. — Это Селезнев, черт бы его побрал, стряхнул кровлю… Жмут, сволочи, как на пожар в своем головном… — Начальник участка принадлежал к тому типу людей, которые, когда случается беда, готовы винить в ней кого угодно, кроме себя. И притом вполне искренне. — Невывезенной породы еще много в забое осталось?

Это Артеев спросил у Зеленки. Но тот, видимо, не понял вопроса, так как снова что-то прихлопнул вниз ладонями и повторил:

— Усих…

— Арутюнов!

— Слушаю, гражданин начальник!

— Где Тиц?

— Его нет на участке, вызван в управление…

— Ладно, без него обойдемся… Зови инженера по ТБ, он где-то у нас тут… И пошли на всякий случай кого-нибудь в медпункт. А я пошел в Девятую…

И Артеев со своей обычной злой энергией быстро зашагал по штольне, предшествуемый длинным лучом электрического фонаря.

Через каких-нибудь четверть часа этот луч уже забегал по потолку, стенам и грудам обрушившейся породы на полу промзоны № 9. Ничего неожиданного для себя Артеев тут не увидел. От коржа на потолке остались торчать только страшные заколы, как гнилые зубы в ощеренной пасти дракона. Остальная часть коржа лежала на полу забоя, где плашмя, где наклонно, а где и почти вертикально, возвышаясь над громадной грудой каменных глыб. В одном месте из этой груды просачивалась струйка сизого дыма. Наверно, это дымил факел на заваленной вагонке, которая стояла в штреке. Все остальные выводы мог был сделать и дурак. Черт бы побрал этого Селезнева! Произведи он отпал на своем горизонте в обычное время, почти всю сегодняшнюю отбойку из Девятой удалось бы вывезти!

Теперь все зависит от содержания касситерита в жиле, благодаря которой произошло обрушение. Начальник участка силился от полузаваленного входа в забой рассмотреть примазку на обрушившихся глыбах. Он сделал даже движение, чтобы влезть внутрь выработки, но взглянул на закол над выходом и передумал. Потом Артеев догадался исследовать камни под ногами, осколки плит коржа, разбившихся при падении.

От вида первого же из них на его хмуром и озабоченном лице появилось выражение, которое, вероятно, было у профессиональных кладоискателей, когда им, наконец, удавалось найти вожделенное сокровище. Артеев поднимал с пола штрека камень за камнем и так и этак вертел их перед стеклом своего фонаря:

— Ты посмотри какие друзы! — восхищенно сказал он подошедшему Арутюнову. — Этот обвал десятка самых удачных отбоек стоит! — О том, что он стоит и нескольких человеческих жизней, начальник участка то ли уже забыл, то ли не считал достойным упоминания. Восхититься и в самом деле было чему. В свете фонаря в его руке сверкал массивный куст из больших черных кристаллов оловянного камня.

— Из вольнонаемных никто не попал под обрушение? — спросил озабоченный человек с горнадзорским фонарем в руке и полевой сумкой через плечо, прибежавший вместе с Арутюновым.

— Какие тут у нас вольнонаемные? — ответил Артеев, продолжая любоваться своей находкой. Инженер по ТБ тоже пошарил по пещере лучом рефлекторного фонаря. Кружок света задержался на потолке, теперь матово белевшем от покрывшего его почти сплошь слоя кварца. Из-за плеча блюстителя горных работ в выработку смотрел бригадир. Радость начальника участка по поводу оправдавшихся надежд на Девятую его не заразила, хотя при хороших кондициях добываемой руды и туфтита и делать приписки гораздо легче. Однако против его воли мысли «хитрого Амбрацума» сбивались сейчас на другое.

Не то чтобы он слишком уж сильно грустил по кому-нибудь из погибших. Арутюнов старался не заводить в лагере близких приятелей, особенно среди собригадников. Всякая дружба здесь почти неизменно оборачивается тоской и обязательной разлукой. А по отношению к подчиненному еще и ставит бригадира в ложное положение. Торгаш и аферист Арутюнов всегда почти по-бухгалтерски сопоставлял все жизненные ценности с их реальной ценой и в большинстве случаев находил, что цена эта слишком высока.

Однако к гибели товарищей, если она происходила в его бригаде, он привыкнуть не мог и каждый раз впадал в тоску. И не только потому, что он по-человечески жалел людей, хотя и знал, что жалость к ним, особенно на дне жизни — штука излишняя и даже вредная. Главное заключалось в том, что в каждом из таких случаев он все более убеждался, что жизнь заключенных для таких людей как Артеев — а они среди дальстроевских руководителей составляли большинство — всего лишь сходная плата за самый элементарный производственный успех. Не задумается этот Артеев списать «на общие» и своего лучшего бригадира, если тот споткнется где-нибудь на своих бесконечных комбинациях с объемами выработок, приписками и прямой «туфтой». И тогда, пожалуй, не поможет хитрому Амбрацуму даже его аристократическая по нынешним понятиям статья и привычная изворотливость. Из десяти лет срока отбыты только четыре, и кто знает, может и он будет лежать когда-нибудь под таким завалом.

Давеча в штольне, когда начальник убежал в Девятую, он спросил у немного отдышавшегося Зеленки:

— Неужели все?

Тот ответил несколько менее категорично, чем прежде:

— Никого ни чуть…

Теперь, глядя на громадную груду многотонных глыб, бригадир понимал, что о спасении кого-нибудь из попавших под обвал не может быть и речи.

Его печальные мысли были прерваны окриком Артеева:

— Уснул что ли, Арутюнов!

Тот очнулся:

— Слушаю, гражданин начальник!

Артеев уже не был разглядывающим свои сокровища кладоискателем, он снова превратился в сухого и озабоченного начальника большого участка горных работ.

— Сейчас, как только покончим с формальностями, я договорюсь со взрывниками, чтобы разбили плиты накладушками. А ты сними человек десять своих работяг и гони их сюда. Если до конца смены мы сумеем выхватить отсюда хотя бы полсотни вагонок, план по металлу за последнюю трехдневку будет выполнен. Ясно?

Все, конечно, было ясно. Тогда на сегодняшней вечерней планерке начальник второго участка будет выглядеть не мальчиком для битья, у которого горит план по металлу и без толку гибнет ставшая сейчас более дефицитной рабочая сила, а этаким гоголем-победителем. Его ставка на перспективность Девятой подтвердилась. В ней обнаружилась еще и неожиданная горизонтальная жила, оказавшаяся исключительно богатой. О том, что Девятая — детище маркшейдера Тица, Артеев, вероятно, предпочтет умолчать.