Кон Джиён - Суровое испытание

По позвоночнику Кан Инхо пробежала мелкая дрожь. Каждой клеточкой он ощутил, как мучили ее эти вопросы, как она терзалась в поиске правильных ответов, сколько ей пришлось исходить дорог, чтобы прийти к такому выводу.

— Знаю, будет нелегко, но все же давай сделаем это! Пойдем до победного! Не получится в суде, есть еще улицы и СМИ. Как бы там ни было, нельзя снова бросить этих детей на растерзание псам. Инспектор Чан спросил меня: не думаю ли я, что для судьи, прокурора и адвоката права директорской семейки и права глухих детей равны? И сказал, что победы нам не видать как своих ушей. Представляешь? Ну что ж, хорошо. Что бы там ни думали судья, прокурор и адвокат, для нас права директора и права детей-инвалидов абсолютно равны! И нельзя допустить подобной дискриминации ни на миллиметр, ни на грамм. И я буду бороться за это!

На последних словах Со Юджин протянула ладонь, в ее глазах застыл вопрос: «Ну как? По рукам?» Кан Инхо отрешенно посмотрел на нее и в конце концов сдался, протянув ей руку навстречу. Это было крепкое рукопожатие. Заметив сомнение на его лице, она задорно улыбнулась:

— Знаешь, когда вспоминаю твои слова, что в университете казалась тебе недосягаемой из-за собственной правильности, меня начинает разбирать дикий смех.

И вот теперь, глядя друг на друга, они наконец оба рассмеялись.

Разумеется, ночь прошла мучительно. И хотя он почти не сомкнул глаз, ошметки смутных кошмаров неотступно преследовали, безжалостно растаптывая и терзая его. Бреясь утром у раковины, он замер с бритвой в руках, увидев в зеркале, что одна ночь состарила его на несколько лет: щеки ввалились, кожа приобрела землистый оттенок, выглядела неровной и огрубелой. С новой силой вспыхнуло желание прямо сейчас бежать отсюда куда глаза глядят. Когда он приехал в интернат и шел в учительскую, ему казалось, что тело его неотвратимо немеет в предчувствии взглядов коллег и учеников, которые посыплются на него градом ядовитых стрел.

В кармане зазвонил телефон. Это была мама Ёнду. Она сказала, что Юри сильно заболела и ее срочно нужно отвезти в университетскую больницу Муджина. А так как у нее нет машины, она получила у завуча разрешение на то, чтобы это сделал учитель Кан как классный руководитель Юри. Манера речи мамы Ёнду оставалась прежней. Интересно, слышала ли она вчерашние новости из зала суда? Скорей всего, да. Однако она ничего по этому поводу не сказала, лишь тепло выразила свою признательность: «Благодаря вашей поддержке на душе спокойнее. Как хорошо, что вы рядом». Кан Инхо на секунду даже подумал, что таким образом о нем позаботились Со Юджин, пастор Чхве и коллеги по школе, не оставшиеся равнодушными к этому делу.

Когда Кан Инхо вместе с мамой Ёнду подъехали к общежитию, им навстречу прихрамывая, вышла Юри. Он подумал, она поранила ногу, однако дело было в осложнении по женской части. После суда Юри никак не могла оправиться от шока и приболела, иммунная система дала сбой, в результате воспалилась вульва, и это вызвало нестерпимый зуд. Юри не удержалась и расчесала, образовался нарыв размером с кулак ребенка. Ситуация усугубилась тем, что в медкабинете интерната несколько дней не предпринимали лечебных мер, кроме как помазать дешевой мазью. Когда в отделении скорой помощи университетской больницы Муджина Юри раздели, оказалось, что внешние половые губы ужасно распухли, а нагноение весьма сильное. Даже беглый осмотр показал, что ситуация сильно запущена, без содрогания на это смотреть было невозможно. Требовалось вмешательство хирурга, хотя операция обещала быть не очень серьезной. И девочку устроили в стационар.

Когда после операции Юри привезли в палату, она плакала от боли, глаза ввалились из-за бессонных ночей. Ей поставили обезболивающее, и наконец на нее напала зевота. Кан Инхо вспомнил слова Минсу, что его братишка Ёнсу не мог нормально ходить после издевательств Пак Бохёна.

— Ну как? Сильно было больно? Теперь уже все позади.

Кан Инхо укрыл ее одеялом, а Юри смущенно улыбнулась. На ее ресницах дрожали слезинки. Приглядевшись, он увидел, что разрез ее миндалевидных глаз напоминает бабушкин. Он поспешно отвернулся и отрешенно уставился вдаль. Со Юджин ведь говорила, что, возможно, это и к лучшему, что Юри — умственно отсталый ребенок. Юри, которой было совершенно невдомек, что значит «соглашение», подергала его за рукав. Он повернулся к ней, а Юри показала на жестах:

— Учитель! Берегите себя!

Он не понял, что она имеет в виду, и Юри пояснила:

— Вчера Ёнду с ребятами всю ночь за вас переживали. Говорили, что вы даже можете сильно заболеть, и потому нам нужно еще лучше слушаться и учиться с большим усердием. Только вы, пожалуйста, не болейте! Они наказали мне, чтобы сегодня при встрече с вами я обязательно сказала вам это.

Договорив, она руками над головой изобразила большое сердце, но не на языке жестов, а как показывают обычные люди. Под влиянием импульса он порывисто взял ее на руки. Измотанная слушаниями на суде и постоянным недосыпом из-за болячки, она была легкой, как мотылек. Когда ее щупленькое тельце прижалось к нему, в его душе что-то дрогнуло. Он вдруг осознал, как сильно успел привязаться к этим детям.

Неужто жизнь — это и есть череда самообманов? Говорят же, у страха глаза велики. Когда на следующий день он пришел на работу, на удивление, особых перемен не заметил. Учитель Пак за соседним столом и Юн Чаэ окинули его враждебным взглядом, но так они вели себя и раньше.

— Ну и досталось тебе! Ты сильно не переживай. Вчера наши ребята ночь напролет строчили ответные комментарии и дали достойный отпор интернетным троллям, — подбодрили его учителя, что вместе с ним подписывали петицию.

А когда он открыл электронную почту, то оттуда вполне осязаемо, словно из настоящего почтового ящика, посыпался ворох писем, которые ребята сочиняли всю ночь.

На площади перед Муджинским окружным судом вновь собралась толпа: камеры нескольких телеканалов, журналисты, представители общественных организаций, прихожане церкви Великой Славы. Погода была лучше не бывает. Про корейскую осень невозможно говорить без восхищения: глубокая небесная лазурь, прохладный ветерок и подаренный морем, напитанный свежестью воздух. По обеим сторонам скоростного шоссе отливают золотом поля зреющего риса, колышутся заросли тростника. Корин его, переплетаясь меж собой, ставят заслон морской воде, не давая ей проникнуть на сушу.

Судья, прекрасно осознавая, что дело находится под пристальным вниманием средств массовой информации, восседал торжественнее обычного, отчего казался еще более неприступным. Он взял в руки заключение суда — зал притих.