Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

— Не могут, потому что им нужно вносить изменения еще в двенадцать систем, а разработчики повредили руку.

Марк ничего не отвечает. Он смотрит на нас, как будто нас нет, потом переводит тему на отчеты. Мы, как всегда, обсуждаем, вносим предложения, намечаем цели и сроки.

Зато Том больше не злится на меня. Каждый день он приносит в офис маленьких резиновых крыс из упаковки по девяносто девять пенсов и подсовывает их всем в сумки и карманы. Вечером, придя домой, я лезу за ключами и обнаруживаю в сумке крысу.

На следующий день приношу ее на работу и протягиваю ему. Он пожимает плечами:

— Это не мое.

— Твое-твое — забирай. Ваши пристрастия к резиновым грызунам всем известны, уважаемый.

— Оставь себе.

— Вот еще.

— Может, это подарок.

И впервые за долгое время смотрит прямо на меня и не отводит глаз. Я почему-то очень смущаюсь и, кажется, не могу скрыть свою радость.

Мы Диной и Лешеком берем в аренду машину и едем в Гластонбери. Я думаю о том, что из всех европейских наций поляки и румыны больше всего терпеть не могут русских — старые счеты. Но здесь мои лучшие друзья и самые близкие по духу люди — румынка и поляк. Восточный блок. Тереза только выпадает.

— Я купил гитару, — говорит Лешек в машине. Дина за рулем, он сидит с ней рядом. Я — на заднем сиденье. Мы выбрались из города, и теперь мимо нас пролетают желтые поля, и солнце светит чуть сбоку.

— Ты играешь? — спрашиваю.

— Нет, но вот решил начать.

— Я тоже всегда хотела научиться играть на гитаре, — вставляет Дина, глядя на дорогу. — Мой дядя никогда не учился, а играет очень хорошо. Он не знает аккордов вообще — подбирает на слух.

— Разве так возможно? — удивляюсь я.

— Да! Он просто чувствует звуки. У него идеальный музыкальный слух.

— Я тоже всегда хотела играть на гитаре…

— Ну а что? Купи гитару и учись, — у Лешека все просто.

— Так это дорого, наверное, и как учиться? И так времени нет ни на что…

— Простенькую гитару можно фунтов за пятьдесят купить, а подержанную — даже дешевле. А где учиться — в интернете полно видео-уроков, там и аккорды можно выучить!

— Да? — Мне не верится, что все так просто.

— А давайте вместе! — предлагает вдруг Дина, — я куплю гитару, Ксения — тоже, и выучим по песне каждый. Будет такое соревнование. Через месяц проверим, что у кого получилось.

— Я — за, — говорит Лешек.

— Ого! Как у нас все быстро. Хорошо, я — в теме.

— Я знаю, какую хочу выучить песню, — Дина уже в азарте и тут же начинает что-то напевать. Ни я, ни Лешек не узнаем.

— Ну как же, ну вот! — И она снова поет: куплет, потом припев. — Нет?!

Мы этой песни не знаем. Зато начинаем вспоминать другие, тут же напеваем.

— А я не умею петь, — говорит Лешек.

— Ну и что? Мы тут все не умеем — пой!

— Я не могу.

— А слова ты знаешь? — спрашивает Дина.

— Слова знаю.

— Пой как можешь. Какая разница? Ты же не на сцене! В машине можно петь как угодно.

— Да? Тогда сейчас…

— Только громко, — предупреждает Дина.

И он замолкает, словно собираясь внутренне, как перед прыжком, и мы тоже замираем, только машина все так же едет, и мелькают мимо деревья. Даже солнце зашло за облака.

— Ну! — не выдерживает Дина.

И Лешек начинает петь. Что-то на польском. Сначала тихо, дрожащим, неуверенным голосом, но потом как будто ему самого себя становится мало, и он начинает петь громче. Громко-громко. На всю машину. Почти кричать. И в этот момент солнце выходит из-за туч, и его луч бьет нам прямо в лобовое стекло, слепит в глаза. Дина что-то вскрикивает и шарит рукой в лежащей рядом сумке в поисках очков. Лешек фальшивит, но продолжает петь. Голос его звучит громко и уверенно. От внезапной кинематографичности момента с его пафосом и озаренным солнцем Лешеком, поющим так, словно ему медведь на ухо наступил, но и не думающим прекращать, я начинаю смеяться и долго не могу остановиться. Потом уже Дина и Лешек смеются вместе со мной, о чем-то переговариваются. Кажется, Дина спрашивает, что эта за песня, а я просто смеюсь. Мне хорошо и беззаботно, и кажется, что мы въехали только что в другую реальность.

В Гластонбери мы долго лежим на земле на вершине холма и смотрим в небо. По преданию этот холм — то, что осталось от мистического острова Авалон, столетия назад окруженного водой, на который Гвиневра привезла раненого короля Артура, где он и скончался. У подножия — место, где была его могила. Я отключаюсь, и мне что-то снится. Когда открываю глаза, вокруг летают вороны, поглядывают на нас. Они — хозяева этих мест.

Весь склон в кроличьих норах, когда мы спускаемся, один кролик сигает в сторону в метре от меня. А может, это заяц… Уже спустившись, я оглядываюсь наверх, на пройденный путь: на склоне вдалеке пасется кроликов шесть, если не больше. Просто они прячутся с той стороны, где люди не ходят, и умело сливаются с землей и травой.

В аббатстве Гластонбери ходим по развалинам. Солнце светит, и тепло, я задерживаю взгляд на одиноко стоящем, расколотом своде арки — все, что осталось от храма. Он возвышается как напоминание об ушедших эпохах, о том, чего никогда больше не будет.

Заходим в здание старинной кухни. Под потолком летает синица. Наверное, она туда случайно залетела и не может выбраться. Пока я смотрю на нее, она все мечется и мечется, взлетает выше, под самый свод, но там никаких лазеек — они заделаны. Единственный выход — через дверь, в которую мы зашли, но так низко она не решается спуститься — наверное, нас боится.

Мне вдруг становится очень ее жалко, но выпустить ее оттуда, как я однажды дома выпустила трясогузку, раскрыв окна и отойдя в сторону, невозможно. Пять часов, и пора идти — аббатство закрывается для посетителей. Мы уходим, а я надеюсь, что после того, как люди ушли, она перестала пугаться и вылетела.

Мне везет. Отчетов становится так много, что нас разделяют по небольшим командам. С Кейтлин мы делим зоны ответственности и не мешаем друг другу. Всем остальным розданы четкие инструкции. Я работаю с Диной, а Рика — с Кейтлин. Чем меньше я пересекаюсь с Рикой, тем лучше. Кейтлин считает, что я несправедлива к ней. Ну что ж. Пусть теперь сама попробует.

Я забрала у Рики все задачи по тестированию, и теперь мы с Диной настраиваем этот процесс сами. Больше никакой неопределенности, хаоса и переправления файлов руками. Мы вообще забываем про Рику. Они с Кейтлин что-то мудрят с отчетом по социальным выплатам. Мы туда даже не суемся — пускай справляются без нас.

С Диной легко. Никаких недомолвок.

Рике я никак не могу простить, что ее оценили лучше, чем Дину, и что она наговорила что-то про меня Стиву. Я злюсь на нее, но в то же время понимаю, что она не виновата. Так работает система, и она просто вела себя эффективно в ней. Играла по ее правилам. Как Ксавье.