Андре Моруа - Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

К тому времени Амио был уже достаточно видным человеком, и ему было поручено заявить перед Тридентским собором протест от имени короля Франции против светских притязаний папского престола. В 1552 году он был представлен Лопиталем [512]Генриху II, и тот сделал его воспитателем будущих королей Карла IX и Генриха III. От своих учеников, которые всю жизнь продолжали звать его «учитель», Амио получил впоследствии целый ряд высоких должностей: первого капеллана Франции, государственного советника, командора ордена Святого Духа. В 1559 году он опубликовал перевод Плутарха, и книга имела грандиозный успех. В 1570 году, в возрасте пятидесяти восьми лет, Амио становится епископом Осера. Его либеральная позиция в период междоусобных распрей доставила ему немало неприятностей. Сторонники Лиги упорно преследовали его, не остановившись даже перед отлучением. В те дни он назвал себя «самым скорбным, сокрушенным, обездоленным и жалким священником во всей Франции». Ему пришлось на несколько месяцев оставить епархию. В 1590 году он был возвращен в лоно Церкви папским нунцием и с тех пор целиком посвятил себя изучению Библии и Отцов Церкви. Умер он в 1593 году, в восьмидесятилетнем возрасте, тихой и достойной смертью. Его мраморная гробница находится в Осерском соборе.

Мы уже говорили об успехе перевода Амио и о его длительном влиянии на французов. Разумеется, сыграли свою роль и писательское мастерство Плутарха, и исключительная увлекательность самих сюжетов, и ценность моральных наставлений. И все-таки Амио, не исказив оригинала, привнес кое-что и от себя: свое обаяние, свой оптимизм и горячую веру в человеческое величие. У переводчика сильнее, чем у автора, ощущается самозабвенное упование на высокие свойства характера и «образ поведения» великих людей. Оптимизм Амио вполне понятен, так как это оптимизм человека, который, начав жизнь с труда и лишений, успел к тому моменту, когда он принялся переводить Плутарха, добиться всего, чего желал, причем исключительно с помощью своих знаний и улыбки.

«Наивный, улыбчивый, благодушный» – вот те эпитеты, к которым, как правило, прибегают литературоведы, чтобы дать представление об Амио. Но приглядимся внимательнее. Благодушный? Жизнь великих людей не была благодушной. На какой странице ни раскроешь Плутарха, непременно наткнешься на чью-нибудь трагическую смерть или ужасающую резню. Улыбчивый? Мне кажется, что Амио не слишком часто улыбался в ту пору, когда на него ополчилась озлобленная посредственность, заставив так дорого заплатить за фантастические милости, которыми осыпали своего учителя его воспитанники-короли. Наивный? Не бывают наивными люди, сумевшие достичь того, чего достиг Амио, прекрасно понимавший как политик и дипломат тайные пружины преуспеяния. Так откуда же это упорное желание говорить о «добром Плутархе» и «наивном Амио»?

Я думаю, это в значительной степени следует отнести за счет особенностей языка. Проза Амио – это французский язык в момент его зарождения, язык еще не слишком в себе уверенный, где выбор слов часто необычайно смел и в то же время чуть неловок. Юность бывает порой неуклюжа, но она очаровательна в своих неловкостях. Не будучи стеснена обилием правил, она шагает спокойной и веселой походкой, перепрыгивая через преграды и выражая свою мысль как умеет, длинными фразами, изобилующими вводными предложениями. Французский язык Малерба и Корнеля будет более уверенным – он шествует мужественной и твердой походкой прямо к цели. Язык же Монтеня и Амио, сохранивший еще некоторую неловкость, продолжает по сей день пленять нас своей юной грацией. «Все кладовые и все сокровищницы истинного французского языка, – скажет позднее об Амио суровый Вожла [513] Вожла Клод Фавр де (1585–1650) – «член-учредитель» Французской академии, руководитель составления академического словаря, один из законодателей французского классицизма XVII в. в области литературного языка. – Ред. , – скрыты в трудах этого великого человека».

И когда этот язык, такой прелестный и по-детски непосредственный, оказывается по иронии случайностей перевода приложен к величайшим событиям человеческой истории и к людям самым взрослым, какие когда-либо существовали, происходит бесценный диссонанс. Значительность темы придает вес наивному изложению, в свою очередь, наивность языка подчеркивает глубокую человечность, скрытую за беспощадной жестокостью излагаемого. Поскольку, к счастью, Плутарх тоже любил свободную походку, позволяющую срывать по дороге цветы моральных рассуждений, то полная адаптация переводчика к автору произвела на основе одного шедевра другой – шедевр в квадрате.

Сколько счастливых совпадений! Не будь Плутарха, где бы нашел Амио весь этот арсенал идей, подвигов, мудрых изречений, высоких нравственных наставлений, в которых он так нуждался? Не будь Амио, Плутарх не смог бы пленить дворцы и площади Франции и не стал бы библией французов. Без Плутарха и Амио Монтень, вероятно, был бы иным, и, возможно, не только Монтень, но и Мольер (который их читал), и наверняка – Наполеон. Но надо добавить, что французы не полюбили бы так горячо эту книгу, если бы не увидели в ней ответа на свои духовные запросы и одновременно мистического прообраза их собственной будущей литературы. Это последнее совпадение венчает оба предыдущих. «Плутарх» Амио, чуть более непосредственный, чем он есть в действительности, навеки обрел свое место «как сокровище античного прямодушия» во французском сознании.

Наполеон был и остается одним из любимых героев рода человеческого. Некоторые им восхищаются, другие проклинают, третьи просто интересуются, но никто не относится к нему равнодушно. Его жизнь – сказка из «Тысячи и одной ночи». Ребенок, родившийся в недоедающей корсиканской семье, юнец с нездорово-желтым цветом лица, исхудалый длинноволосый лейтенант стал в тридцать лет властелином Франции и чуть ли не всей Европы. Такое же чудо, как если бы холодный сапожник [515]заделался султаном. Прошло больше двух столетий, но эта эпопея по-прежнему привлекает внимание человечества. О Наполеоне написаны тысячи книг. Многие забыты, и их можно найти разве что в публичных библиотеках. Но «Наполеон» Жака Бенвиля не устаревает и постоянно находит новых читателей. Почему?

Прежде всего потому, что это поразительно умная книга. Головокружительную карьеру Наполеона Бонапарта невозможно объяснить рационально: на нее влияли неуловимые факторы, случайности и везение. Десять раз герой оказывался на грани катастрофы и в конце концов свалился в бездну, которую в течение двадцати лет уверенно обходил. Но благодаря своему характеру и таланту он оказался достойным великой судьбы. Заслуга Жака Бенвиля в том, что он сумел объективно показать и величие человека, и роль случая. Будучи монархистом, Бенвиль мог бы оказаться пристрастным к императору, во многом опиравшемуся на завоевания Французской революции. Но этого не произошло. В своем анализе характера и деятельности Наполеона Бенвиль проявляет справедливость и часто – уважение.