Александр Добровинский - Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни

Кто сказал, что у благодарности нет границ? Они есть, и они точно укладываются в пункт девять: «прочие расходы» Соглашения, подписанного клиентом и адвокатом.

Бывшие менты наконец-то свалили. Для проформы был осмотрен первый этаж, и на этом дело закончилось. Какой рапорт они составили начальству – меня уже не интересовало. Но ФСО?! Вот это интересно… Я открыл свою записную книжку и начал кое-что искать. К вечеру следующего дня я сидел за столом ресторана «Восход» напротив одетого с иголочки симпатичного седовласого генерала.

– Александр Андреевич, я все понимаю, но и вы меня поймите. Я на дежурстве, главный объект страны: и честь, и ответственность. Вдруг прибегает помощник с перекошенными от страха ушами и орет, что на нас движется туча красной светящейся х. ни. Дыхнул – вроде нормальный. Мы к мониторам. Летят, блин, суки – и прямо на Кремль! Медленно так летят и нагло. А что летит и зачем – никто понять не может. Подняли дрессированных соколиков. Вы знаете, что в Кремле есть такие? Ничего. Вообще ничего. Покружили соколята – и ни хера. А эти все летят и летят… Стрелять же не начнешь? А вдруг на одном какая бомба? ФСБ начали прокладывать трассу: куда летят и откуда. А если главный увидит? Увидит и скажет: «Это что за фигня?» Мне до пенсии еще год с лишним! Короче, на ушах весь гарнизон. А сделать ничего не можем. Потом позвонили из администрации, и начался вообще капец: «Вы там в Кремле “район красных фонарей” устроили?! Так там вас, бл. ей, завтра всех не будет! Понятно?!». Наконец эти твари перестали лететь, где-то в полпервого ночи.

«Странно, – подумал я, – мы же позже закончили. Ой, точно, в начале первого принесли клубнику и мороженое!»

– А потом снова началось. Но к этому времени мы уже знали все. И чей дом, и кто там находится, и что вы там. Не один, между прочим…

– Как это не один?

– Внизу вас ждал водитель Игорь, восемьдесят седьмого года рождения, уроженец Украины, работает у вас десять лет, недавно женился на…

– Сильно…

– Кстати, хорошо, что вы с Инной Трушенной, уроженкой Кишинева, девяносто шестого года рождения, безработной, так сказать, ничего существенного не сделали. Правда, сейчас от всего лечат, но зачем? А вот ваш товарищ…

– Олег Николаевич, я так понимаю, все суды и приходы – это ваших рук дело?

– Александр Андреевич, у нас все только по закону.

– Это понятно. Но мне кажется, есть смысл договориться…

…Две недели назад я приехал к себе на дачу, и, похоже, не очень вовремя. Дети и их университетские друзья шумно отмечали что-то, требующее крика, идиотской музыки, пива и белого вина. С ужасом я обнаружил, что на задней террасе идет интенсивный запуск фонариков. Помня не так давно с огромными усилиями закрытое дело, я подумал, что до Кремля очень далеко, но на всякий случай решил посмотреть на розу ветров и карту близлежащих районов.

Неожиданно появился студенческий ребенок с грустным лицом:

– Пап, у нас больше не зажигаются и не взлетают фонарики. Ты не знаешь, в чем дело?

Только я собрался сказать что-то ехидное по поводу рук, растущих у будущей адвокатуры ниже пояса, как раздался звонок:

– Александр! Ви меня не знаете, но оно вам и не надо. В полутора километрах от вас находится дача израильского посла. Таки уже скажите Адри, шо еще двадцать две минуты ничего, кроме мух, взлетать у вас не будет. А когда ветер подует оттуда туда, шобы дети были живы и здоровы, то пусть уже обзапускаются до «Фенькиного загарения». И зайдите уже к новому послу за сказать «здрасьте», а то у вас ни стыда ни совести. Шалом!

– Вам же не сложно это сделать? Ну один раз. Ваш любимый Tatler даже не почувствует измену. А у нас дети. Они тоже хотят улыбаться, читая рассказы Добровинского. Вы же любите детей?

– Очень. Начиная с их пути к яйцеклетке. Я часто об этом пишу.

– А если о них же, но когда они чуть выросли? Дело в том, что после известного секс-скандала в одной московской спецшколе мы хотели бы напечатать очерк о том, как все было целомудренно и хорошо в СССР. Что вы думаете по этому поводу?

– Даже не знаю. Хотя есть у меня одна история…

…На мои последние летние каникулы меня отправили, естественно, в Одессу, к родственникам. Мальчика перед выпускными экзаменами в школе и «поступательными» в университет надо было отдохнуть и фигурно поправить. На одесский вкус я был «ходячим заморышем из Освенцима». Многочисленные родственники начали усиленную борьбу за право откормить любимого московского ребенка, и обсуждение пошло на повышенных одесских тонах. Дядя Фима предложил разыграть будущего студента в деберц (карточная игра) и таким образом снять все споры. Так вот, на дяде надо остановиться отдельно. Собственно, с него все и началось.

Кандидат математических наук, с блеском окончивший мехмат МГУ, Фима довольно быстро понял, что от прикладной науки он наживет только головную боль. Ну, может быть, еще от долгого сидения на стуле – полипы в прямой кишке. Взяв эту дилемму через интеграл, Фима пришел к выводу, что людей науки в семье и так хватает, поэтому кто-то должен все-таки уйти в бизнес.

Бизнес в Советском Союзе был, процветал и за процветание удачно карался тюрьмой, хотя это бизнесменов не смущало. Дядя, несмотря на конец 60-х, провел в коммунистическом гиганте сложное маркетинговое исследование и пришел к выводу, что в стране ничего нет. Тяга к прекрасному носила фамильный характер, и Фима решил сосредоточиться на удовлетворении прекрасного пола путем выпуска серебряных колечек «Неделька», чрезвычайно популярных в те годы. Успех был ошеломляющим, и одесский полуподпольный цех работал на износ практически двадцать четыре часа в сутки. Профессорско-научно-академический клан решил, что в семье не без урода и тяжело вздохнул. Фима откупался от презрения колоссальными деньгами, помогал всем, начиная с близких, а также среднеудаленных родственников и заканчивая синагогой с одесскими ментами. Бизнесмен к тому же собирал французский революционный фарфор и малых голландцев. На оставшиеся деньги жила его семья и «страдала» с двумя горничными, садовником и охранником, которых в то время надо было называть домработницами и чернорабочими. Кстати, в трудовой книжке у них было записано, что они – служащие одесского областного метрополитена. Что это за зверь, не знал никто, но, честно говоря, никто и не интересовался, почему такое учреждение в Одессе есть, а метрополитена нет.

Заработанные миллионы рублей, которые имели тенденцию к обесцениванию, надо было немедленно превращать из фантиков во что-то весомое и желательно, в отличие от антиквариата, не объемное. Причина была проста: при приближающейся опасности или обыске громоздкий объем капиталовложенных активов только мешает. На семейном совете, состоящем из Ефима Рувимовича и любимой кошки Вагинки, было принято решение вкладывать средства в драгоценные камни (изумруды, бриллианты и, фиг с ними, сапфиры), а также золотые монетки – десятки царской чеканки.