Эмма Страуб - Здесь все взрослые [litres]

Романтические увлечения, которые могли привести к появлению на свет ребенка, были: Джереми, ее парень и первая любовь в старших классах, он хотел на ней жениться в восемнадцать, сейчас жил в другой части города со своей бойкой женушкой и двумя детьми-школьниками. Джона, ее приятель в колледже, который любой еде предпочитал травку, перебрался в Вермонт и, похоже, стал профессиональным фейсбучным пустомелей. Хиро, студент из Японии; с ним она как-то переспала прямо в разгар романа с курильщиком марихуаны; в соцсетях его не было, Гугл о нем не слышал, и он исчез с ее горизонта. Секс с ним был так себе, но что такое хороший секс? Он мог бы стать неплохим мужем, неплохим отцом – кто знает? Может, и стал – только не с ней. Еще были парни, с которыми Портер спала после колледжа: Чад, адвокат, с одной стороны, клевый, с другой – скукотища, как игра в бейсбол. Мэттью, они встречались несколько месяцев, у него появилась другая подружка, но иногда вечерами он слал ей эсэмэски, какие-то бессмысленные словесные пузырьки, они то появлялись, то исчезали: Привет, думаю о тебе. С Билли она познакомилась на отдыхе в Пуэрто-Рико, он тоже приехал развлечься из Висконсина, на пальце – полоска от обручального кольца. Наконец, Райан, ее последний парень, единственный, кого после окончания колледжа она познакомила со своей семьей, этот ее скорее всего не любил, да и детей навряд ли хотел. Возможность зачать существовала, однако Портер еще со старших классов привыкла предохраняться, а потом до зачатия уже и не доходило. А у ее подружек тем временем – и помолвки, и свадьбы, и рождения детей, и все они улетали от нее, как космические ракеты. У обоих ее братьев дети имелись, и одна из них, племянница Сесилия, просто супер. Портер тоже хотелось куда-то улететь, и она решила: ждать, пока объявится пилот, больше не будет.

Выбор спермы – высшая форма свидания в режиме онлайн, вся нужная информация в твоем распоряжении. Правда, особого доверия к так называемым резюме Портер не питала – в них каждый себя приукрашивает – и старалась сосредоточиться на фактах. Портер сама высокая, значит, «высокие» гены ей не нужны. Она не еврейка, и вполне приемлемо, если донор, имея в виду возможность болезни Тея – Сакса и других болезней, будет «из еврейского лагеря», как выразилась ее репродуктивный врач-эндокринолог. Портер хотелось возместить то, чего ей не хватало – физического контакта, чистой мелодии, без фальши. Лучше не думать о мужчинах, которые мастурбируют в чашку. Трудно понять, от чего тебя воротит больше: мужик отдает сперму, чтобы подработать, или потому, что ему нравится думать, как незнакомые дамы будут рожать его детей. Портер подобные мысли вообще выкинула из головы. Сперма – всего лишь сырье, а уж какой испечь торт, выберет она. Это будет ее ребенок, а чашка с плавающими сперматозоидами – просто средство для достижения цели. И вот она забеременела – девочкой. Наука знает свое дело, а чудеса – свое. Одно другому не мешает.

Портер выключила душ, посмотрела на мыльную лужицу у себя под ногами. Груди у нее всегда были скромными и маленькими, даже когда с возрастом она слегка раздалась. Однако сейчас они налились и затвердели, не просто какая-то обвисшая ткань. Бедра и животик хранили свою тайну, круглые и плотные – дань профессии. Худым в сыроварении не место, считала Портер. Естественно, появляются и такие, больше по части продажи, но Портер старалась держаться от них подальше. От своего продукта надо получать удовольствие. Слава богу, ее сыр – пастеризованный.

Портер была уже на середине срока, округлость становилась заметной, и ясно, что скрывать от людей дальше нельзя. В первую очередь надо сказать братьям. А еще до братьев – маме. Большинство женщин и представить себе не могут, как это не рассказать матери, что пустились в такую авантюру, – Портер видела взрослых женщин, которые сидели перед кабинетом репродуктивного эндокринолога, вцепившись в руки своих матушек. Но Астрид Стрик – из особого теста. Она знает, как удалить пятно с белой рубашки. Может назвать все растения в своем саду, все деревья и всех птиц. Умеет приготовить с нуля любое блюдо. Однако она не располагает к близости, какой могут похвастать другие матери – близости, что позволяет детям забираться к маме в постель, если им приснился страшный сон или если они намочили волосы в бассейне. Жизнь Астрид – и до смерти мужа, и после – всегда была упорядоченной. Человек живет по правилам, на каждую погоду у нее своя одежда, чего никак не скажешь о Портер. Отчасти дело именно в этом. Уж ее дочка будет спать в ее постели всегда, когда пожелает. Если дочка захочет, Портер будет разжевывать ей пищу и скармливать в ротик. Портер будет теплее любой печки. И это она скажет своей матери.

Расселл Стрик был фанатом «Сумеречной зоны» Рода Серлинга, и Портер думала: вот в таком духе она бы и рассказала отцу – пусть представит эпизод, где ребенка произвели в лаборатории, а потом поместили в ее тело. Но, увы, жизнь несправедлива! У большинства людей есть оба родителя, есть бабушки и дедушки для детей, есть какие-то смешные прозвища. Портер к этой несправедливости привыкла – окончание колледжа, свадьбы братьев, пятидесятилетие матери, потом шестидесятилетие, все чертовы важные дни, – однако рана от потери отца все равно саднила. Он не порадуется ее важным дням, как радовался важным дням ее братьев. Он был бы счастлив за нее и ее ребенка, наверное (по-особому, о чем они даже не стали бы говорить вслух), даже чуть счастлив от того, что являлся бы в этой истории главным мужчиной – наряду с братьями, – что он, Деда, взял бы на себя главную роль. Деда. Папка. Портер не знала, каким он мог бы стать, каким дурацким прозвищем его окрестила бы Сесилия, которое повторяли бы потом другие внуки. Портер иногда казалось, что ее отец – это и отец ее ребенка, благодаря смеси путешествия во времени и волшебства, но без неприятных последствий для реальной жизни, ей снилось, что ее отец – не только отец, но и ее дедушка, и отец ее ребенка в одном лице, некий призрак без возраста, а всю работу в семье делают женщины. Как в фильме с Брэдом Питтом, когда льешь слезы, зная, что фильм, в общем-то, никудышный.

Портер вышла из душа, обмотав себя полотенцем. Провела рукой по зеркалу, чтобы увидеть свое отражение.

– Ты выросла, – сказала она себе. – Ты отрастила большую задницу, а внутри тебя растит задницу твоя дочь. Ты взрослая. Это твоя жизнь. – Портер повернулась боком, погладила рукой низ живота. – Привет. Я твоя мамочка, и, клянусь богом, все у нас будет хорошо. Я на девяносто пять процентов уверена, что все будет хорошо. Как минимум на семьдесят процентов. Клянусь тебе. Вот черт!

Сегодня она скажет матери. Или завтра. Самое крайнее – послезавтра.