Дебора Леви - Человек, который видел все [litres]

– Что повторить?

– Белые и бледно-золотые кубики.

Вальтер задумался, подбирая нужные слова. Снег за окном засыпал крыши припаркованных у входа в кафе такси. Вальтер пожаловался, что плохо ориентируется в этом новом Берлине. Порой даже приходится спрашивать дорогу у прохожих. Почему-то теперь, без своих длинных русых волос, он казался печальнее.

Я предложил ему приехать в Лондон, рассказать моим студентам, каково это было – расти в ГДР. Но Вальтер на мое предложение никак не отреагировал. И я вдруг задумался, уважает ли он меня вообще как историка. А как друга? Вальтер покосился на официанта, который, пристроив на плече поднос, нес его к соседнему столику. На подносе были расставлены тарелки со шницелями и картофельным салатом и бокалы с шампанским, цветом напоминавшим весенние нарциссы.

– Давай я нам то же самое закажу, – предложил я. – Вальтер, пожалуйста, пообедай со мной.

Я тронул его за руку. Он всегда охотно отвечал на мои прикосновения, не стал исключением и этот раз. И краткий миг близости придал мне смелости.

– Вальтер, расскажи, что случилось после того, как мы с тобой простились на Александерплац?

Целых два года меня мучили воспоминания о мебельном фургоне, который резко въехал на тротуар, загородив его от меня. На мои попытки связаться с ним Вальтер не реагировал. И в конце концов я пришел к выводу, что в тот день из машины выскочили серые неулыбчивые люди и затолкали его внутрь. А после грозили резиновыми дубинками и пистолетами. И жестоко допрашивали, ведь я дал Райнеру, который оказался предателем, крупную сумму денег, чтобы он помог Вальтеру бежать. Правда, самого Вальтера спросить, хочет ли он уехать, я не удосужился.

– Что случилось после того, как мы попрощались? – переспросил он. – Границы открыли, например. А если тебя интересует конкретно тот вечер, то могу сказать, что на ужин я съел весьма вкусную сосиску.

Он не улыбался. А ведь раньше Вальтер все время смеялся. И смех у него был такой сексуальный. Наши колени соприкоснулись под столом, и он снова взглянул на часы.

– Что-то мне не верится, что ты в тот вечер ел сосиски, – возразил я. – Ты говорил, что у тебя во второй половине дня занятия. Собирался учить английскому мужчин и женщин, сделавших отличные карьеры и отправлявшихся строить социализм в другие страны. Даже в Эфиопию.

– Верно. Это были не сосиски. Клецки!

Я спросил, почему он так долго не выходил со мной на связь.

– Мы переезжали на другую квартиру, – ответил Вальтер так, будто это все объясняло.

В кафе «Эйнштейн» вошла женщина с коляской. За руку она держала девочку лет трех. Кто-то из персонала попросил ее оставить коляску на улице, и Вальтер тут же встал из-за стола и поспешил ей на помощь. Он вынул из коляски спящего младенца и указал женщине на меня. Та повела девочку к моему столику. На вид ей было лет тридцать. Блондинка с короткой стрижкой. Прически у них с дочерью были совершенно одинаковые – волосы острижены на затылке и по бокам, а лоб прикрывает длинная челка. Обе были в теплых пальто, на которых таяли снежинки. В зале было многолюдно. Чтобы пропустить их ко мне, понадобилось отодвигать столы и стулья. В конце концов женщина подняла девочку на руки, и все разговоры тут же смолкли, посетители, прикрывая руками свинину в своих тарелках, уставились на проплывающего у них над головами ребенка. У женщины были небольшие, но яркие карие глаза. И родинка над верхней губой.

– Привет, – поздоровалась она. – Меня зовут Хельга. Я жена Вальтера. А это наша дочь Ханна.

Столик я заказал на двоих. А теперь выходило, что нас будет четверо, потому что Вальтер уже пробирался к нам через обеденный зал, прижимая младенца к плечу. Официант помог нам пересесть за столик побольше. Вальтер передал этого нового ребенка Хельге и отошел повесить их пальто. Вот ведь настоящая семья. На жене Вальтера были джинсы, кроссовки и джемпер-поло. В то время как остальные посетительницы ресторана щеголяли в кожаных сапогах и кашемировых кардиганах.

– Это наш сын Карл Томас, – сказала она и жестом велела Ханне сесть рядом с ней.

– Я Сол, – представился я дочери Вальтера. – А сколько малышу?

Ханна по-немецки ответила мне, что ему семь месяцев. Вернулся Вальтер. Я заказал три кружки пива и горячий шоколад для девочки. Карл Томас сунул палец в рот, и Хельга снова передала его мужу. Ханна начала стаскивать перчатки. А Вальтер занялся кнопками на комбинезоне малыша. Хельга стала рыться в сумке, пытаясь найти мальчику какую-нибудь игрушку. Все это было довольно скучно. Затем Вальтер и Хельга начали обсуждать, что Карла Томаса пора покормить. Вальтер протер салфеткой соску на бутылочке с молоком. А потом очень бережно вложил ее в рот своему сыну. Ханна принялась швырять на пол столовые приборы. Хельга невозмутимо велела ей подобрать их, но дочь отказалась. Мне было невыносимо тоскливо. Хельга прикрикнула на Ханну, и та разревелась. Тогда мать вытащила из сумки бумагу и коробку восковых мелков и предложила дочери сесть к ней на колени. Но Ханна, помотав головой, залезла под стол. Все разговоры прекратились. Казалось, семья эта была единым организмом, и, чтобы тот мог успешно пережить следующие несколько минут, необходимо было, чтобы все его части работали слаженно. Они не выглядели ни скучающими, ни счастливыми, ни несчастными. Хельге наконец удалось убедить дочь вылезти из-под стола. И все они обрадовались этой маленькой победе.

Я повернулся к Вальтеру.

– Как твоя сестра?

И этот вопрос я тоже задал своему любовнику из Восточной Германии со страхом. Я до сих пор не знал, рассказала ли ему Луна о ночи, которую мы провели вместе на даче. Вальтер, не сводя глаз с Карла Томаса, кормил его из бутылочки. Малыш жадно глотал молоко, а отец смотрел на него и улыбался. На мой вопрос в итоге ответила Хельга.

– Мы даже не знаем, жива ли Луна.

Она усадила Ханну к себе на колени, взяла зеленый мелок и начала рисовать кошку.

– Но что с ней случилось?

– Она исчезла за месяц до того, как открыли границы.

Теперь все они смотрели на меня. Все шесть пар глаз. Во рту у меня горчило, кажется, я перебрал с кофе.

– Но неужели она не пыталась связаться с вами?

– С тех пор мы ничего о ней не слышали.

Хельга пририсовала кошке усы. А Ханна оранжевым мелком добавила ей длинный изогнутый хвост. Нам принесли пиво и горячий шоколад.

– Вальтер, мне нужно поговорить с тобой наедине.

– Ладно, – согласился он. – Но я так ждал пива.

Он передал малыша Хельге, и той пришлось спустить Ханну с колен. Девочка заныла, и я поспешил увлечь Вальтера прочь от его жены, детей и кружки.

Мы сидели на ступенях кафе «Эйнштейн». На улице мело. Вальтер предложил мне сигарету, но я не мог закурить, пока не сказал ему главного. Я протянул ему свою «Зиппо».