Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— Не сутянер, а сутенер, — подсказал он и посмотрел на старшего, — ведь правда, товарищ майор?

— Что? — не понял отвлекшийся Григоров.

— Она пишет, что гражданка из восемнадцатой квартиры нарушает нормы социалистического общежития вместе со своими сутенерами.

— Пусть пишет, что хочет, — отмахнулся майор, — у гражданки Шептало и так статей выше крыши.

Вскоре вернулся взмокший от усердия помощник Григорова. Он кивнул головой начальнику, и тот, взяв пачку долларов, объявил собравшимся:

— Предварительной экспертизой установлено, что доллары фальшивые, изготовленные предположительно на цветном ксероксе…

— Фирмы «Canon», — подсказал помощник.

Майор сурово взглянул на него и приказал:

— Капитан, пиши протокол!

Аня пошла на кухню готовить ужин, а помощник Григорова громко шепнул сержанту:

— Присмотри за ней, чтобы не сбежала.

Не было ни страха, ни волнения, хотя ощущение было такое, будто опасность ходит где-то рядом, но Ане было наплевать на нее — она ни в чем не виновата, и все это очень быстро выяснится. Понятно, кто вызвал милицию, но разве можно доверять Виолетте, ее мужу и Жердяю. Ее вызовут, она даст показания — свидетелей у обвинения никаких: доллары не могут быть фальшивыми, Оленька подтвердит, что их дала именно она, на коробочке с марихуаной нет отпечатков пальцев, кроме отпечатков Виолетты. Следователь разберется и закроет дело. Аня накормила маму и осталась с ней рядом.

— Что теперь будет? — спросила Любовь Петровна.

— Ничего не будет, — успокоила ее дочь, — полная чушь, даже милиционеры это понимают.

Но они не понимали, как выяснилось. Вскоре треснутая дверь приотворилась и в щель просунулась голова григоровского помощника.

— Гражданка Шептало, пройдите в свою комнату ознакомиться с протоколом и подписать.

Аня поднялась со стула, сказала маме, что сейчас вернется, вошла в задымленную собственную комнату, взяла протянутые ей милиционером несколько листов бумаги, прочитала написанную корявым почерком всю чушь про обнаруженные у нее наркотики и фальшивые доллары, подписала каждый лист, а на последнем добавила: «Наркотики в доме не хранила, доллары, изъятые у меня, были настоящие, взяты в долг у подруги для размена квартиры». Поставила подпись и дату.

— Гражданка Шептало, на основании статей Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, а также результатов проведенного у Вас обыска, в связи с серьезностью предъявленных Вам обвинений мы должны задержать Вас. В течение трех суток прокуратурой будет вынесено постановление об избрании Вам меры пресечения: содержание под стражей или подписка о невыезде…

— Она еще моего мужа искалечила, — крикнула Виолетта.

— Уголовное дело по применению к гражданину Кирпоносову тяжких телесных повреждений уже возбуждено, — объяснил Григоров, — несомненно, ей придется ответить и за это.

— Начальник, — спросил с тахты повеселевший Жердяй, — а сколько ей светит?

— Это уж суд решит, — ответил Григоров, — думаю, по совокупности статей, лет десять, не меньше.

— Анечка! — закричала Любовь Петровна, бросилась к дочери, отталкивая милиционеров, и упала, потеряв сознание, на руки подхватившей ее дочери.

Преступницу через заднюю дверь запихнули в милицейский «уазик». Здесь было тесно, от всего салона ее отгораживала лишь металлическая сетка, но зато было хорошо слышно, о чем говорили другие пассажиры.

— Товарищ майор, — обратился помощник к Григорову, — говорят, что Вас в городское управление забирают и еще одну звезду присвоили.

— Представление на подполковника действительно отправлено в управление кадров, а что касается перевода, то это еще под вопросом.

— Ну теперь-то точно пойдете на повышение, — хихикнул помощник, а потом добавил: — если Вам в городском управлении понадобятся верные люди, не забывайте обо мне.

И он похлопал себя по карману.

Когда Аню выводили из квартиры, она вырывалась и даже пыталась сесть на пол, повторяя:

— Маме плохо, я вызову «Скорую», а потом Вы меня заберете. Я прошу Вас, вызовите «Скорую», ну пожалуйста!..

Но Григоров лично дернул ее за руку и толкнул к выходу:

— Ничего с твоей мамашей не случится. Пусть привыкает к тому, что ее дочь преступница.

За узким, зарешеченным окошком «уазика» мелькали вечерние улицы, по которым спешили свободные люди, по Среднему проспекту проехал светящийся трамвай, он притормозил, пропуская машину с мигалкой. Аня увидела девушку-вагоновожатую, которая, зевнув, прикрыла ладонью рот. Взгляд цепко выхватил подробности и детали окружающего мира. «Неужели я очень долго ничего этого не увижу? — подумала Аня, — ни улиц, ни трамваев, ни праздников, ни города, ни мамы?» Стало вдруг обидно, и Аня закусила губы, чтобы не заплакать, но слезы все равно потекли, но не от страха, а от жалости к маме.

— Когда сдадим эту, — услышала девушка голос григоровского помощника, — заскочим ко мне домой. У меня бутылочка «Русского стандарта» имеется. Только жену предупредим, чтобы закуску приготовила.

— По дороге закуски возьмем, — ответил майор. — Кстати, кто у нас дежурный следователь?

Задержанную отвели в накуренную комнату, в которой сидели перед телевизором милиционеры. Они смотрели футбол и, матерясь, комментировали происходящее на экране.

Дежурный, увидев вошедшее начальство, вышел из-за стола.

— Вызови следователя, — приказал ему Григоров, — пусть сейчас допросит эту, — и он головой показал на Аню, — а потом отправьте ее к нам в изолятор.

— Там переполнено, — сказал дежурный, — может сразу в «Кресты»?

— Пусть допросят вначале, а потом, если прокурор даст добро, то отправим в «Кресты».

— Симпатичная девка, — ухмыльнулся дежурный, — что она совершила?

— Да у нее целый букет. По каждой статье может червонец отхватить.

— Если адвокаты не помогут, — вздохнул дежурный и, сдвинув фуражку, поковырял у себя в ухе.

Милиционеры-болельщики отвернулись от экрана и мутными взглядами раздевали задержанную девушку, проводя глазами по ее телу и ногам. В этот момент забили гол в ворота противника, все застучали автоматами по полу и радостно начали выкрикивать ругательства.

— Если меня будут допрашивать, то не могли бы пригласить адвоката? — спросила Аня у дежурного.

— Будет тебе и адвокат, будет тебе и пятая поправка к американской конституции, тварь, — зло бросил через плечо один из любителей футбола.

— У меня все будет, — неожиданно для себя спокойно сказала Аня, — а у тебя ничего, кроме продажной совести.

Милиционер от неожиданности уронил свой автомат, но потом, подхватив его за ремень, начал медленно подниматься со своего стула.

— Ты че там протявкала, сука?