Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— Вэ рог, — ответила Аня.

— Что? — не понял румынский граф.

— Это «пожалуйста» по-румынски.

— Да, да, — кивнул он, — как это я родной язык забыл. Давно в Валахии не был. Куда теперь ставить? Покажите мне.

— Без меня, — улыбнулась Аня.

Вышла из-за стола и пошла смотреть, как Саша играет в «Блэк Джек». Он выигрывал, перед ним лежала гора фишек разного достоинства, но больше всего было тысячефранковых. Увидев подошедшую Аню, он подмигнул ей, а когда она села рядом, шепнул:

— Даже неудобно лохов обувать. Они уже и крупье сменили, но и у второго руки трясутся, как будто у него мой выигрыш из зарплаты вычитают.

Аня улыбнулась, почти не слушая его. Стало вдруг жалко Сашу, который тоже сирота, как и она, только он с детства, а она совсем недавно стала одинокой. Был бы рядом Филипп, боль не так терзала бы сердце, но Филипп предал и даже хуже того, сдал ее в милицию. Конечно, он донос не писал, сделали это, скорее всего, знакомые отца или будущего тестя, но сделали явно по его просьбе. Аня никогда бы не догадалась об этом, считала бы, что донос — дело рук Виолетты, но соседка не была знакома с Судзиловской, а Оленьку взяли тоже, вменяя ей торговлю наркотиками и фальшивой валютой. Ясно, что все это организовал Филипп, не сам, конечно, но по его просьбе кто-то это сделал — он ведь угрожал и предупреждал, говорил: раздавлю, сама смерти будешь просить.

Вспомнив об этом, Аня разозлилась. Да так, что у нее затряслась рука. «Надо отвлечься, — решила она и вдруг удивилась, — а я ведь не плачу. Я вспомнила этого предателя, но не плачу.» Но все равно сердце защемило, Аня зажмурилась, перед мысленным взором пронесся зеленый автомобиль, остановился возле слякотного тротуара, и красавец в серой дубленке улыбнулся:

— Девушка, куда Вас отвезти?

«Далеко ты меня чуть было не отправил, любимый», — вздохнула Аня и открыла глаза.

Саша обернулся на нее удивленный.

— Научите меня этой игре! — попросила Аня.

Молодой человек дал ей фишек, но очень скоро она все проиграла. Долго засиживаться не стали, но когда уходили, зал казино был уже полон, у рулеточных столов свободных мест не было.

На следующий день съездили в Канн, до которого было меньше тридцати километров, побродили по городу и по знаменитой набережной. Там Шарманщиков увидел двух уличных музыкантов — гитариста и скрипача. Они старательно наяривали мексиканские мелодии, и перед ними лежало сомбреро. Константин Иванович слушал их минуты три, потом зачем-то похлопал себя по внутреннему карману, вздохнул и сказал Саше:

— Ну ладно, дай им тысяч десять.

Что молодой человек и сделал.

В Монако возвратились не сразу, отправились в Сан-Тропез, но трасса, ведущая в Тулон и Марсель, огибала популярный курорт, уходя в горы, и все же они нашли узкую примыкающую дорожку, свернули на нее и некоторое время не спеша тащились, насколько это было возможно. Остановились на небольшой площадке, откуда открывался замечательный вид: горы обрывались отвесной стеной у самого моря, оставляя лишь узкую полоску, на которой разместился длинный пляж и узкая улочка с рядом домов, потом еще одна улочка с домиками и садами примостилась на склоне, но сверху были видны только красные черепичные крыши, зеленые кроны апельсиновых деревьев и белая полоса пляжа. А потом только море, море — только синяя бескрайняя гладь.

— Красиво, — прошептала Аня.

Мужчины обернулись, посмотрели на нее и никуда торопиться не стали.

Вечером, позже чем обычно, опять пошли в казино. Аня опять встретила Андреу, они даже некоторое время посидели в баре, Константин Иванович подходил к ним пару раз. Потом Тепеш предложил поиграть в рулетку, но у него неожиданным образом исчез бумажник. Официанты искали под столом и у барной стойки, но ничего не нашли.

Так прошли еще два дня их пребывания в Монако. Тепеш теперь постоянно был рядом с Аней, веселя ее историями из жизни вампиров, но и с ним самим случались чудеса. Например, бумажник его нашелся на следующий день, но уже в другом пиджаке, в котором теперь он пришел в казино.

— Но ведь не было его там, — уверял Андреу, — не было! Я вчера все обыскал и сегодня, когда надевал его.

В доказательство он предъявил два бумажника: один — купленный утром и второй — пропавший в казино. Открыл потерянный накануне — все деньги были на месте, только на одной из банкнот мистическим образом появились какие-то знаки, напоминающие математическую формулу: «икс», «игрек», а третий знак был, вероятно, из кабалы, по крайней мере, Тепеш видел его впервые, и кассир, обменявший купюру на фишки, тоже внимательно рассмотрел написанное толстым фломастером, но фишки выдал. Но такова, видимо, была сила дьявольского заклинания, что румынский граф в этот вечер ничего не выиграл. То есть кое-что выиграл, но потом непостижимым образом все спустил, поставив вслед за боссом русской мадемуазель все фишки и оставшиеся наличные деньги на зеро. Он посмотрел на крупье, того самого, что работал в первый вечер посещения казино Шарманщиковым и его спутниками. Именно этого крупье Константин Иванович назвал пройдохой и жмотом. Тепеш бросил на крупье взгляд, полный тоски, но тот равнодушно произнес:

— Делайте ваши ставки, господа!

В субботний вечер казино было переполнено. Казалось, вокруг столько игорных заведений, что места хватит всем, но нет — если бы Константин Иванович не догадался отправиться на игру на час раньше обычного, то и им пришлось бы просиживать в баре, ожидая, когда кто-нибудь проиграется в пух и прах. А так они сели на привычные места, как на старого приятеля взглянули на пройдоху и сделали первые ставки. Многие из тех, кто приходил сюда каждую неделю, оказались возле стола, некоторые даже игру бросили: об удачливом русском игроке уже ходили слухи — меньше чем за неделю он выиграл около восьми миллионов франков, а это, как никак, больше миллиона долларов. Все ждали краха его, но на всякий случай изучали манеру игры русского и не могли обнаружить никакой системы. Аня сидела рядом с Шарманщиковым, она не играла, просто он давал ей фишки и говорил, на какое поле ставить, а сам после этого ставил на цвет или на чет-нечет. С другой стороны от Анечки сидел незнакомый пожилой человек в белом смокинге — весьма потертом, кстати. Перед ним был ворох фишек мелкого достоинства. Ставки он делал одновременно на разные поля, выигрывал, но и проигрывал одновременно, что позволяло ему некоторое время держаться на плаву, не срывая большой куш, но и не разоряясь окончательно. И все равно он волновался слишком очевидно, даже ослабил галстук-бабочку и расстегнул верхнюю пуговичку рубашки.

— Пятьдесят тысяч франков на семнадцать, — шепнул Шарманщиков.

Аня сделала ставку, и тут же все игроки поставили туда. И старичок-сосед тоже. Константин Иванович скромно выставил две стофранковые фишки на чет. Шарик выпал на поле «20».