Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— Это настолько заметно, что Вашему человеку не мешало бы принять успокоительное.

Этим она чуть все не испортила. Граф Дракула побледнел, потом подергал себя за эспаньолку, посмотрел на потолок, но кроме желтого пятна вокруг люстры не увидел ничего, кашлянул, прищурился, снова взялся за эспаньолку.

Но Шарманщикову надоело это, и он сказал:

— Зови своего босса, с ним толковать будем.

Андреу схватил трубку телефона, сначала помчался на кухню, но потом вернулся.

— Ханс, подходи: русские хотят говорить с тобой.

Босс Тепеша сидел, наверное, за углом в машине, хотя в Монако все близко — не прошло и трех минут, как в дверь позвонили. Саша открыл. Вошел человек с поджатыми от важности губами. Он с напускным достоинством сел на стул, где до этого сидел Андреу, закинул ногу на ногу, при этом чуть было не опрокинул стол, по крайней мере, одна из бутылок минералки полетела на пол. Но Саша поймал ее в воздухе. Вошедший посмотрел на Шарманщикова и сказал гордо, как видно, называя свое имя:

— Ханс Ван Хеннесен.

Константин Иванович потрогал лацкан своего пиджака и спросил:

— Зачем тебе деньги, родной?

Вообще-то этим людям был нужен всего один миллион долларов. Или два на всякий случай. Эта сумма — в один миллион, а не в два требовалась для одного коммерческого предприятия, которое принесет прибыль один к десяти как минимум.

— Зачем Вам так много? — поинтересовался Константин Иванович.

На что господин Ван Хенессен ничего не ответил, а только вздохнул: о чем можно говорить с людьми, которые ничего не знают о функциях денег.

— У меня есть и миллион, и два, и двадцать, — усмехнулся Шарманщиков, — и сколько Вам надо, тоже есть. Если дело стоящее — я дам сколько нужно. Зачем опускать казино?

Но ему объяснили, что лишние деньги никогда не помешают. Потом, операцию они готовили больше года, обучали персонал.

— Наш крупье может положить шарик в любую ячейку, — объяснил Андреу, — практически с первого раза.

— Ага, — вздохнул дядя Костя, — а теоретически он может промахнуться. Значит, рискую все-таки я.

Ван Хенессен смотрел на Тепеша. Тепеш на Ван Хенессена. И оба друг друга ненавидели, но русского еще больше. А другого варианта не было. Страх сильнее правды, но сил удерживать в себе правду не оставалось — все выкачало желание разбогатеть.

— Ну хорошо, — вздохнул Ван Хенессен, — я скажу: у нас есть товар стоимостью четырнадцать миллионов баксов, но он засвечен. Один человек его реализует, но он просит предоплату в один миллион, в качестве гарантии того, что его не надуют потом.

— Камни, что ли? — зевнул Шарманщиков.

Аня так и перевела, только зевать не стала. Тепеш вздрогнул, а Ван Хенессен остался спокоен.

— Да, — ответил он, — алмазы. Очень чистые и голубые. Из Бразилии. «Де Бирс» купила их, но самолет, который вез необработанные камни, упал в Атлантический океан. Все думают, что в океан, но на самом деле самолет дотянул до берега Скелетов. Аэроплан врезался в землю, и останки его разнесло на милю. Сгорело все: обшивка, кресла пассажиров и экипажа, багаж — все, кроме дорожного сейфа. Я находился неподалеку, как раз застрелил розового фламинго и жарил жесткое мясо на углях костра, страшно хотелось пить, вода, которую я набрал в каком-то озере, была солончаковой, и от нее разъедало горло и все внутренности. И вдруг взрыв. Это было в двух милях от меня, просто вспышка пламени и тишина. Я доехал туда, увидел то, что осталось от самолета, побродил вокруг и нашел сейф. Маленький дорожный сейф. Я сразу догадался, что внутри: деньги так не перевозят. Схватил его, кинул в свой «вранглер» и погнал на север, хотя мне нужно было в Людериц. Через пару часов, когда уже свалился вечер, прилетели военные вертолеты, они барражировали совсем низко, но сумрак укрыл меня. До Уолфиш-Бея я не добрался совсем немного: в баке кончился бензин. Пришлось тащить сейф миль десять, а потом зарыть его. Когда выполз на трассу, не мог ни стоять, ни кричать. С десяток машин проскочило мимо, а потом рядом остановился древний грузовичок, за рулем которого был черный — свази. Он дал мне воды и привез к себе домой. Богатый дом, сделанный из морского сорокафутового контейнера, где он жил с тремя женами. Ночью сопели во сне дети, хозяин занимался с женами любовью, а меня трясло как в лихорадке, а вдруг кто-нибудь откопает мой клад. Ко мне подползла младшая жена хозяина, от нее пахло мякотью тыквы и какими-то специями, губы были липкими от пчелиных сот, и личинки пчел были на щеках — видимо, она ночью стащила угощенье старшей жены.

— Что ты хочешь? — спросила девчонка, прижимаясь ко мне телом.

— Бензина, — ответил я.

Утром мы заправили две канистры и поехали туда, куда я показывал путь. Африканец догадался, что я заныкал камни, и сказал сразу, что половина его. Прибыли на место, и я сказал: «Копай здесь». Он достал сейф и стал радоваться, хотя не знал что внутри. Не знал, как и я. Первым выстрелом я уложил его. Пуля попала в шею. Он поднялся и смотрел на меня удивленно залитыми кровью глазами. Я выпустил пол-обоймы, руки тряслись от жадности, я промахнулся три раза. Он упал на сейф и захрипел: зачем? Тогда я выстрелил ему в ухо. Доехал на его машине до своего «вранглера», заправил бак и помчался к его дому. Возле контейнера сидели две женщины и смеялись, глядя, как я подхожу. Я застрелил обеих в упор. В контейнере было двое детей: убил их с одного выстрела каждого. Вышел наружу и увидел девчонку лет четырнадцати. Она была красива и почти светлокожа. Наверное, с ней я занимался ночью любовью.

Девчонка растерялась, почесала живот и сказала:

— Сакубона [4] Сакубона (по-зулусски) — здравствуйте. .

Я, подходя к ней, подумал: «Откуда здесь зулуска?» и выстрелил ей в голову.

Она упала, а я, приставив пистолет к ее груди, выстрелил два раза.

Сейф я вскрыл только в Свакомунде. Внутри лежало сорок девять необработанных голубых алмазов общим весом ровно двести граммов, то есть тысяча каратов.

Не помню, как добрался до Виндхука [5] Виндхук — столица Намибии. , потом очнулся в Амстердаме. За пазухой была шикарная жизнь, камни грели душу, а в кармане лежали последние четыреста долларов. Но я нашел ювелира, который взялся обработать камни. Он сказал мне, что «Де Бирс» оценила их в четырнадцать миллионов, он сам огранит их, но камни невозможно продать. Однако он вставит их в изделия. Возьмет за работу аванс миллион долларов, а потом продаст изделия за пятьдесят миллионов, но мне отдаст только четырнадцать. И вот почти год я ищу этот несчастный миллион, приехал сюда и встретил старого знакомого.

Ван Хенессен показал на Тепеша, и тот сжался — несчастный потомок вампиров.

Аня перевела весь рассказ Хенессена, а когда закончила, поежилась. Посмотрела на Константина Ивановича, но тот был спокоен.