Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

Когда молодая учительница въехала в свою двенадцатиметровую комнату, она уже знала, что у нее будет ребенок. И наверняка знала от кого. Это потом она не говорила Ане, кто же был ее отцом, отвечала: «Умер и все, зачем ворошить прошлое — мне и так больно». Но в шестом классе девочка даже скандал пыталась устроить: «Но мне же надо знать!» Потом обе плакали и просили друг у друга прощенья. А в свидетельстве о рождении в графе «отец» стоял прочерк в виде длинной линии, проведенной фиолетовыми чернилами. Может, Сергей Сергеевич слышал через стенку их разговор, потому что через несколько дней он пригласил Любовь Петровну в свою комнату и откровенно спросил:

— Выпить хочешь?

А поскольку молодая соседка сделала удивленные глаза, уточнил:

— В смысле чая.

Когда было выпито по две кружки, сосед наконец сообщил, для чего он пригласил Любовь Петровну.

— Мне семьдесят пять лет, скоро того самого, а тогда еще неизвестно, кого в квартиру подселят. Может, маньяк какой сюда въедет.

Он посмотрел на соседку и махнул рукой:

— Да маньяк это еще полбеды, а то как целый табор сюда нагрянет!

— Я цыганские песни люблю, — улыбнулась ничего не понимающая Любовь Петровна.

— Будут они тебе здесь и песни петь, и костры жечь, и медведя на веревке водить, — разозлился старик. — При чем здесь цыгане?

И добавил:

— Глупая ты: это я так просто сказал, для сравнения с предыдущим соседом, то есть со мной.

Любовь Петровна запуталась еще больше.

— Конечно, Сергей Сергеевич, я Вас уважаю больше, чем незнакомых мне цыган.

— Вот это другое дело! — обрадовался отставной подполковник, — это как раз то, что нужно.

Он вскочил из-за стола и начал ходить по одной из своих двух комнат, потирая руки.

— Уважаешь значит?

— Да, — прошептала Любовь Петровна, уже понимая, к чему весь этот разговор о маньяках.

— А замуж за меня пойдешь?

Анина мама побледнела, но нашла в себе мужество ответить достойно и твердо.

— Я Вас, Сергей Сергеевич, уважаю, конечно, но не до такой же степени.

Сосед разозлился и, чтобы успокоиться, выглянул в окно, чтобы посмотреть, как у сарая в углу двора Иванов с сыном Денисом собирают автомобиль.

— Ты, Люба, такая же глупая, как все бабы. Тебя замуж что, по любви зовут?

— Я без любви не могу, — тряхнула головой учительница, уже собираясь прекратить эту дискуссию, — вспомните, что сказал Николай Гаврилович Чернышевский: «Никогда не давай поцелуя без любви».

— Его за это в тюрьму посадили, — съязвил образованный подполковник. — И потом, я тебя замуж зову целоваться, что ли? Если бы у меня имелись подобные мысли, то неужели бы я не нашел с кем это делать? Вон у подъезда на скамеечке сколько претенденток целыми днями ошиваются. Я тебе о другом долдоню: помру я, а сюда въедут посторонние люди, неизвестно кто.

— Ну, — кивнула, по-прежнему ничего не понимая, Любовь Петровна.

— А если мы поженимся, то после моей смерти тридцать квадратных метров жилой площади законно тебе и Анечке отойдут. И потом у твоей дочки появится не прочерк в графе биографии, а законный папашка, хоть и фиктивный.

— Так Вы предлагаете фиктивный брак, — наконец-то поняла Любовь Петровна. — А я-то Бог знает о чем подумала.

— Вы, женщины, всегда об одном думаете, — усмехнулся Сергей Сергеевич и опустился на свой скрипучий стул. — Может, по рюмашке, а?

Это происходило в советские времена. Тогда считалось, что человеку для жизни хватает четырех квадратных метров. Если у кого-то были лишние, их, конечно, не отбирали, заставляли лишь платить по повышенной ставке, которая была самая маленькая в мире. Это страна у нас была самая большая, а все остальное — самое маленькое. К мужчинам, впрочем, это не относится.

Но предложение Сергея Сергеевича взволновало Любовь Петровну. Она даже ночью не смогла заснуть — все думала. Вот если бы у них с Анечкой комната была не двенадцать метров, а семь с половиной, то их бы поставили в очередь на улучшение и лет через двенадцать-пятнадцать была бы надежда получить бесплатно на двоих однокомнатную квартиру — комната в ней была бы не намного больше, зато отдельная кухня и в коридоре никто бы не хранил колеса и карбюраторы. На самом деле мама Ани задумывалась о своей жизни и раньше, иногда даже в мыслях доходила до того, что надеялась на замужество, но потом говорила себе «нет, нет, нет», прекрасно понимая: даже ее комната может стать преградой на пути к женскому счастью. Во-первых, комната на двоих с дочкой. Во-вторых, она недостаточно большая, чтобы перегородить ее платяным шкафом. В-третьих, и это самое главное — комната слишком большая, чтобы претендовать на новое жилье — она была на самом деле не 12 квадратных метров, а 12,13 квадратных метров. Следовательно, при увеличении семьи на одного человека желанных для улучшения четырех квадратов на душу все равно не получится — будет 4,04, вот что значит иметь лишних тринадцать сотых, хотя в случае с Аниной мамой это была чертова дюжина, деленная на сто. Тринадцать сотых метра для мирового пространства — ничтожно малая величина, но для благополучия одной отдельно взятой семьи — это огромная площадь, хотя на нее даже чемодан не поставишь.

Приблизительно об этом размышляла Любовь Петровна несколько дней и ночей, прежде чем дала свое согласие. Эта нерешительность, кстати, передалась Ане по наследству, что немаловажно для нашего повествования. Впоследствии Анна всегда будет думать долго, прежде чем сделать что-либо, даже весьма полезное и выгодное для себя, не говоря уже об окружающих людях. Кому-то это может не понравиться, но, как потом выяснилось, у героини этой истории были и другие наследственные черты характера.

Свадьба была скромная, но с размахом, чтобы никто не догадался, что брак фиктивный. Соседи Ивановы, конечно, знали правду, но сделали вид, что обрадованы. Хотя дяде Андрюше и Денису было все равно, а тетя Мира вздохнула только, может быть, пожалев, что ей самой не пришла в голову замечательная идея фиктивно развестись со знатным автомобилестроителем и еще более фиктивно выйти замуж за рядового пенсионера, хотя и подполковника в отставке.

На регистрацию брака Любовь Петровна надела новое платье, а Сергей Сергеевич боевые награды, костюм, естественно, тоже. Толстая женщина, изображающая советскую власть и регистрирующая брак, смотрела на молодую чету, как и полагается власти, с большим подозрением, но потом она увидела маленькую Анечку и все поняла.

Власть даже сказала отставному подполковнику:

— Экий Вы гусар!

Рождение новой семьи отметили торжественно в одной из комнат Сергея Сергеевича. «Горько!», конечно, никто не кричал, но шампанское пили. А потом и водку. Отставной подполковник честно признался, что у него это второй брак в жизни. Тетя Мира попыталась пошутить насчет многоженства, и тогда старик ушел в другую комнатку, в которой у него была спальня, и вскоре вынес оттуда желтую фотографию молодой женщины, державшей на руках младенца.