Сергей Волков - Ильич

Прошло минут двадцать или чуть больше. Серый выбросил четвертую или пятую по счету сигарету и понял, что накурился до тошноты. Он готов был сидеть здесь, под тополями у гаражей, и час, и два, и хоть сутки — лишь бы увидеть Клюкву. Увидеть одну, без Сынули, без «мальчиков».

Без никого.

Увидеть, окликнуть, подойти. Поздороваться. Улыбнуться. И чтобы она улыбнулась в ответ. Тогда там, где сердце, сразу станет тепло. И небо как будто приподнимется, и ветер стихнет. И можно будет постоять чуть-чуть, хотя бы пару минут, греясь…

— Привет!

Девичий голос долетел, словно записочка на уроке. Серый вздрогнул, вскинул голову. Сердце дало перебой и зачастило, как шарик для пинг-понга по ракетке.

Но это была не Клюква. У подъезда стояла и улыбалась, по привычке чуть склонив голову набок и глядя сквозь крашеную чёлку, Лёнька.

Ну, зовут её, понятно, не так, а вполне себе Ленка, а целиком — Елена Леонидовна Костромина, но как-то пошло, ещё в классе пятом: «Ленка Лёнькивна», а потом и просто — Лёнька.

Нормальная тёлка, но странная какая-то. Как птица с перебитым крылом. Лёнька даже прихрамывала, вроде она в детстве, в секции по гимнастике, с коленкой что-то сделала. Из-за этого шаг у неё получился заметный — ноги по одной линии, словно лисица идёт через заснеженное поле. И вообще Лёнька на лису похожа — худая, чёлка эта рыжая, улыбка и зубки мелкие, острые.

А ещё она была подружкой Клюквы. Они раньше, до всего ещё, вместе всегда ходили. На танцы там, в кино и вообще.

Сейчас дружбы особой, наверное, не осталось, но Серый видел их вместе несколько раз — в центре, в магазинах. И в «Шахерезаде» с «мальчиками» Флинта.

— А, это ты… — сказал Серый и машинально полез за сигаретами. Привык уже за час на этой скамейке. — Привет.

— Давно не виделись, — сказал Лёнька и подошла. В руках у неё была по сумке с продуктами. Сумки старые, стиранные — явно родительские.

Серый подвинулся, давая место на скамейке поставить сумки.

— Дела всякие, — уклончиво ответил он.

Лёнька присела на краешек, вытянула ноги, заложила одну за другую, как будто на пляже.

— Ты с работы что ли? — спросил Серый. Лёнька работала в городской библиотеке № 7. «За чай», как она говорила с грустным смешком.

— Ага, — Лёнька смахнула чёлку, закинула голову, посмотрела на облака. — Дождь будет. А ты к Надюхе?

Серый повертел в пальцах незажжённую сигарету, тупо глядя на оббитые носки кроссовок.

— Она вчера заходила, — словно бы не замечая состояния Серого, продолжила Лёнька. — Матери вещи привезла — кофточку итальянскую, сумку. Краску для волос. Красное дерево, сейчас модно. Видел?

— Мне плевать, — глухо выдохнул Серый.

— Серенький, — Лёнька повернула к нему голову, чёлка свесилась до подбородка, — а ты ведь дурачок, знаешь?

— Сама ты!.. — вспылил было Серый, но встретился с зелёным лёнькиным глазом, насмешливо буравящим его сквозь рыжие волосы — и снова перевёл взгляд на кроссовки.

— Дурачок, дурачок, — пропела Лёнька и забрала у него из пальцев сигарету. — Ты же с Надюхой сто лет знаком.

— Ну?

— Мну, гну, потом дам одну, — неожиданно резко сказала Лёнька. — Хочешь быть с нею?

— Ну… да! — Серый выпрямился, посмотрел на дом, на подъезд.

— Тогда сделай так, чтобы у неё было то, что ей надо.

— А что ей надо? Я её люблю! — в голосе Серого зазвучал вызов.

— Да-а?.. — Лёнька засмеялась, но как-то не по настоящему, немножко громче, чем смеются нормальные люди. Засмеялась как в кино. — И что ей делать с твоей любовью? Зимой в мороз надевать? На хлеб намазывать? В уши вдеть?

Серый достал зажигалку, протянул Лёньке. Раньше в Средневолжске правильные пацаны никогда не давали прикуривать девчонкам — западло. Типа бабам рожать, а ты им своей рукой сигарету запаливаешь. Западло.

Но это было раньше.

— Ты чё, долбанулся? — искренне возмутилась Лёнька и вернула Серому сигарету. — Тут же видно всем.

— Я найду деньги, — сказал Серый.

— И что? — Лёнька тряхнула головой. — Ну найдёшь, в видеосалон сходите, конфет купишь, шампанского, цепочку золотую… А потом?

— Что — «потом»?

— Ничего потом, — Лёнька усмехнулась. — Опять месяц деньги искать? Деньги — они всегда должны быть, понимаешь? Как горячая вода в кране.

Серый промолчал. Умная Лёнька попала в самое больное место. Работы, чтобы нормально зарабатывать, в Средневолжске не было. Нет, на самом деле рабочие разных специальностей требовались везде — и на Механическом заводе, и в Управлении буровых работ, и на Приборном, и на Компрессорном, и на Счетмаше, на Станции, не говоря уже про всякие конторы и мелкие фабрики типа писчебумажной или швейной. На крайняк можно было пойти санитаром в больницу или механиком в УТТ.

Вот только нигде толком не платили уже год как. А нафиг нужна работа без денег?

— Я бизнесом займусь, — буркнул Серый. — Ларёк открою. Мы с Индусом…

Он замолчал. Лёнька рассмеялась — на этот раз тихо, невесело. Серый скосил глаза и увидел, что джинсы у неё прошиты по низу вручную. Но с Лёнькой всё было понятно — мать на пенсии, отца нет, у самой зарплата смешная, меньше, наверное, только на почте платят. Да и в сумках — Серый знал точно — не икра, не модная водка «Rasputin» — «Вот так я вам подмигиваю!», а самое простое: хлеб, картошка, лук, подсолнечное масло, майонез и полкило конфет «Школьница» — на работу к чаю.

— Серенький, — Лёнька поднялась. — Из тебя бизнесмен как из меня Шарон Стоун. Ладно, я пошла. И ты иди. Не приедет она сегодня.

Лёнька взяла сумки, сделал пару шагов.

— Слышь… — Серый тоже поднялся. — Ты ей скажи… Ну, передай там… Ну, короче…

— Сам передашь, — не оборачиваясь, сказал Лёнька. — В пятницу вечером, после Осенней ярмарки, в «Шахерезаде». Толмачёва в субботу замуж выходит, у нас там девичник будет, в Белом зале. На ярмарке потусуемся — и туда. Только приходи не вначале и не поздно, чтобы на Игоря не нарваться.

— Да чё мне Сынуля этот ваш! — крикнул Серый, сжав кулаки. — Чмо прикинутое!

— У него пистолет есть, Серёжа, — Лёнька повернулась и посмотрела на Серого в упор. — Я сама видела. А главное — ты же не махаться туда идёшь, а с Надюхой поговорить, так?

— Ну.

— Вот и приходит к семи. Не раньше и не позже. И это…

— Чё ещё?

Лёнька повернулась и пошла к подъезду.

— Я тебе ни-че-го не говорила, — долетели до Серого её слова.

Теперь у Серого в голове всё сложилось. Как кубик Рубика. Всё встало на свои места. Легло на полочки. Он увидится с Клюквой. Поговорит. По-настоящему, как мужчина. Всё ей скажет. И подарит… слова Лёньки про цепочку крепко засели в голове у Серого, но потом он понял: цепочка — это мало. Нужно что-то ещё. Или что-то другое. Чтобы Надька сразу понял — всё серьёзно.