Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Когда Михаил Ратманов вошел в комнату отца, то застал его выходящим из душа. Из одежды на нем было только обернутое вокруг бедер полотенце.

— Миша, ты не вовремя, — сказал Герман Владимирович. — Если у тебя есть ко мне дело, давай немного попозже. Люблю беседовать с людьми после того, как обсохну.

— Папа, ты оденься. У меня разговор, не терпящий отлагательств. Важна каждая минута.

— Даже так. Тебе предлагают пост премьер-министра или поработать на американскую разведку. Выбирай второй вариант, он надежней.

— Поверь, папа, мне не до шуток. Ты одевайся, а я зайду через пять минут.

Когда через пять минут Михаил Ратманов снова вошел к отцу, тот уже сидел в кресле в брюках и тенниске и читал книгу. При виде сына он положил ее на журнальный столик.

— Что у тебя такого срочного? — спросил Герман Владимирович.

Сын сел рядом с ним в кресло.

— Папа, прошу тебя, только сохраняй спокойствие. История неприятная, но надо искать из нее выход. — Михаил Ратманов поведал о случившимся.

Выслушав, Герман Владимирович так долго хранил молчание, что сын забеспокоился, не понимая, что оно означает. От отца можно ожидать все, что угодно; возьмет и прямо сейчас позвонит в полицию и сдаст своего внука. Он уже стал жалеть о своей откровенности.

— Я его сейчас убью, — вдруг очень отчетливо проговорил Герман Владимирович.

— Папа! — воскликнул Михаил Ратманов, — не говори глупости. Да, Виталий совершил отвратительный поступок, но его уже не исправить. Нужно думать, как минимизировать последствия. Или ты хочешь, чтобы все узнали, что твой внук насильник.

Герман Владимирович посмотрел на сына.

— Что же ты хочешь от меня?

— Я разговаривал с этой Катей, она настроено непримиримо, грозится пойти в прокуратуру. Я предлагал ей денег, она не согласилась взять. Только ты можешь уговорить ее отказаться от своих претензий.

Герман Владимирович снова молчал некоторое время.

— Миллион долларов, — так же медленно и отчетливо произнес он.

— Что миллион долларов? — не понял Михаил Ратманов.

— Ты предложишь ей в качестве компенсации миллион долларов. Только на таких условиях я готов попытаться с ней договориться.

— Ты с ума сошел! — едва не подпрыгнул в кресле Михаил Ратманов. — За что ей такие деньги?

— За изнасилование.

— Но не миллион же!

— Как хочешь, — пожал плечами Герман Владимирович. — Я считаю, за такой поступок это не так уж и много. Послушай, мой сын, наша семья далеко не идеальная. В своей жизни я кое-что натворил, чего бы сейчас не хотел, чтобы это было. Да и у тебя, милый мой, рыльце еще в каком в пушку! Но никто из нас никого не насиловал. Я даже представить не мог, что кто-нибудь из моих сыновей или внуков совершит нечто подобное. Как оказалось, я ошибался. Я считаю изнасилование одно из самых омерзительных преступлений. Если хочешь, чтобы я подключился к урегулированию вопроса, заплатишь ей миллион долларов. Иначе решай проблему самостоятельно. Это мое последнее слово.

Михаил Ратманов растерянно молчал. Возможно, отец и прав, миллион долларов вполне адекватная цена, но его буквально душила жаба. Он и без того выложил большой куш за услуги Шевардина, а теперь еще платить огромные деньги этой девке. Но что ему еще остается делать.

Его охватила ярость, правда, против кого она была направлена, он не мог определить: отца, сына, Бухаровой? Скорее всего, против каждого по отдельности и всех вместе одновременно. Почему он должен платить, ведь лично он ничего не сделал. Он хотел с этой Катей договориться мирно, на добровольной и взаимовыгодной основе. А когда она ему отказала, просто удалился. Можно сказать, что он вел себя идеально. Невольно он заскрежетал зубами.

— Что с тобой, Миша? — удивленно посмотрел на него отец. — Дать воды?

— Не надо, — процедил Михаил Ратманов. — Я согласен.

— Хорошо, — кивнул головой Герман Владимирович. — Мне понадобятся наличные доллары, иначе она вряд ли пойдет на мировую. Да деньги некуда переводить; я уверен, что у нее нет счета ни в одном из банков мира.

Михаил Ратманов бросил на отца раздраженный взгляд. Еще издевается.

— Хорошо, папа, у меня как раз в доме есть миллион. Через полчаса я его тебе принесу.

— Я был уверен, что ты человек запасливый. Собирай деньги, а я пока подумаю, что мне сказать Кате.

Герман Владимирович постучал в дверь комнаты Бухаровой.

— Уйдите, не хочу никого видеть, — крикнула в ответ девушка.

— Катя, это Герман Владимирович. Открой, пожалуйста. У меня к тебе важный разговор.

Дверь отворилась, на пороге возникла Катя.

— Это вы, Герман Владимирович? — удивленно произнесла она.

— Как видишь. — Несколько секунд он внимательно рассматривал кровоподтек на лице Бухаровой. — Не возражаешь, если я войду.

Катя отошла от двери, пропуская в комнату гостя.

— Пожалуйста, садитесь, — пригласила она.

— Спасибо. — Герман Владимирович опустился на стул, а между ног поставил на пол сумку. — Выслушай меня. От того, какое ты примешь решение, зависит твоя дальнейшая жизнь.

Катя села на кровать. Она старалась не смотреть на своего гостя.

— То, что произошло, настолько ужасно, что я даже не стану об этом распространяться. Виталий мерзавец, другого слова для него у меня нет. И мне очень печально, что он еще по совместительству и мой внук. Я знал, что он с гнильцой, но чтобы настолько… Ну, да черт с ним, обещаю, он будет наказан. Но я пришел говорить не об этом, а о тебе. Точнее, о твоем великом таланте. В том, что тебя ждет большое будущее, я уверен. В своей жизни я слышал много певцов и певиц в самых разных театрах мира. Честно тебе скажу, ты многих превосходишь. Может, они поют лучше тебя с точки зрения техники, но это вопрос учебы. А вот твой голос неподражаем, он уникален. Да, впрочем, ты и сама это знаешь лучше меня. Поэтому я тебя призываю: переступи свою обиду, не ввязывайся в это противоборство. Семья моего сына влиятельна и богата, тебе будет трудно одержать над ней победу. Потратишь много времени и сил, а тебе надо заниматься собой, шлифовать свой талант. Ты согласна со мной?

Катя едва ли не впервые за визит Ратманова-старшего подняла голову и посмотрела ему в лицо.

— Предположим, что из этого?

— Сейчас узнаешь. Честно скажу, прийти к тебе попросил мой сын — Михаил. Он хочет, чтобы ты не предпринимала против Виталия никаких действий. Я согласился провести с тобой переговоры, но поставил условие — в качестве компенсации он заплатит тебе один миллион долларов. Они в этой сумке, — кивнул Герман Владимирович на сумку. — Если согласна на примирение, эти деньги твои. Они решат все твои проблемы, ты сможешь купить в Москве квартиру и начать учиться пению. В том числе нанять лучших педагогов, которые помогут тебе поступить в консерваторию. Ты вскоре забудешь о том, что тут случилось. Не надо, чтобы прошлое помешало бы твоему будущему. А оно может быть прекрасным, для этого у тебя есть все предпосылки. Что ты мне скажешь? Если тебе надо подумать, я приду за ответом позже.