Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Не богохульствуй! — крикнул отец Варлам, размахивая рукой с крестом. — Приложись к нему — и тогда, возможно, Он тебя простит.

— Если бы Он даже простил, я бы не стал просить прощения, — ответил Святослав. — Да, Он никого и не прощает, это давно всем нормальным людям известно. Эта ваша большая ложь, что Он милосердный. А вся жестокость как раз идет от Него.

Лицо священника стало багровым. Он вдруг сделал несколько решительных шагов и остановился буквально в нескольких сантиметрах от режиссера. Мужчины с ненавистью пожирали друг друга глазами. В любое мгновение между ними могла вспыхнуть драка.

— Думаю, мы достаточно обсудили фильм, — раздался обеспокоенный голос Германа Владимировича. — Сейчас самое лучшее в одиночестве обдумать и увиденное и услышанное. Тем более, пищи для размышлений предостаточно.

Слова Германа Владимировича разрядили напряженность. Священник и режиссер почти одновременно устремились к выходу. За ними последовали и остальные.

Святослав и Соланж вошли в свою комнату. И сразу же с порога француженка набросилась на него.

— Как ты мог со мною так поступить?

— И как же я поступил? — пожал плечами Святослав.

— Я бы ни за что не стала сниматься в этом фильме. Я до сегодняшнего вечера не представляла, как ты всех презираешь и ненавидишь.

— Теперь ты знаешь, и что дальше?

Француженка замерла, словно бы натолкнулась на невидимое препятствие. Соланж осознала, что действительно не представляет, что ей делать дальше. Она растерянно посмотрела на Святослава. Той поймал и понял этот взгляд.

— А хочешь, скажу, что тебя больше всего возмутило и одновременно смутило? — ухмыльнулся он.

— Скажи.

— Тебя смутили откровенные сексуальные сцены. Тебе стало неудобно перед зрителями. А больше всего перед одним зрителем.

Какое-то время она молчала.

— Кстати, ты обещал, что в окончательном варианте сцены не будут столь откровенными, — упрекнула Соланж.

— Я так и хотел. Но когда стал просматривать снятый материал, понял, что следует подавать все предельно натурально. — Внезапно Святослав издал смешок. — Ты бы видела, как возбудились мужчины. Даже мой отец, а ему семьдесят пять. Значит, эти сцены хорошо получились.

— Ты не имел права делать то, на что мы не договаривались, — возбужденно произнесла француженка.

— Важны не договоренности, а результат, а он налицо. Ты можешь гордиться своим участием в фильме. Не удивлюсь, если на следующем фестивале отхватишь приз за лучшую женскую роль.

— К черту приз! Я не хочу, чтобы мною манипулировали, чтобы делали все, что угодно, и при этом не считались с моим мнением. Ты поступил подло, Святослав!

— Да, успокойся же ты, наконец, Соланж. — Святослав развалился в кресле и закурил. — Если даже Алексей увидел твою грудь, ей богу ничего от этого в мире не изменилось, он все такой же.

— Там не только моя грудь, — возразила француженка.

— Не только, — согласился Святослав. — Но чего ты бесишься, ты никогда не была пуританкой. — Он вдруг засмеялся.

— Что тебя рассмешило?

— Я подумал, с каким чувством смотрел эти сцены наш святоша. Представляю, что делалось в его душе, а, возможно, не только в ней. Как думаешь, он возжелал тебя?

— Тебя только это волнует? — спросила француженка.

— Меня это не волнует, мне это любопытною. Зря я не посмотрел в те минуты на его штаны. Хотя все равно ничего бы не увидел, они же под рясой. А жаль.

— Мне иногда кажется, что ты сумасшедший.

— Я единственно нормальный из всех собравшихся тут. И не только тут, — усмехнулся Святослав. — Я вижу мир таким, какой он есть. А вы все смотрите на него через розовые очки. Особенно это характерно для тебя и Алексея. У вас одинаково нелепый взгляд. С братом говорить без толку, да и желания особого нет. А вот тебе хочу сказать: очнись, посмотри на все реально. Эта пандемия все поставила на свои места. Люди против нее бессильны, они трусливо забились по своим норам. Алексей с Михаилом еще недавно были непримиримыми врагами, готовыми убить друг друга. А сегодня живут под одной крышей вполне по-дружески. А все потому, что жизнь важней всего. Плевать на собственные идеалы, когда появляется задача, — спасти свою шкуру. Вот тебе и момент истины. И разве не об этом мой фильм?

— Ты не прав, между ними царит непримиримость.

— Это всего лишь видимость, не могут же они взять и моментально капитулировать. Вот и продолжают играть в ту же игру. Сначала меня это забавляло, а теперь и смотреть не хочется — уж больно все тривиально. Ты не находишь, любимая?

— Ты все врешь! — выкрикнула француженка. — Все не так. Они были врагами, ими же и остались.

— Тебе так хочется, боишься, что образ борца за свободу потускнеет в твоих глазах. Но это рано или поздно неизбежно.

— Ничего я не боюсь.

— Еще как боишься, я же вижу. Даже руки трясутся.

Соланж вытянула вперед руки и обнаружила, что они, в самом деле, трясутся.

— Я же говорил, — громко расхохотался Святослав. — Все боятся правды.

— Я не боюсь.

— Тогда пойди и выясни ее. Что может быть проще.

— Так и сделаю, спасибо за полезную мысль. — Соланж выбежала из комнаты.

Соланж выскочила из дома и замерла на месте. Было уже темно, прохладный воздух смягчил дневную жару, на небе высыпала обильная россыпь звезд. Она невольно засмотрелась на эту неземную красоту.

Внезапно француженка услышала недалеко от себя чьи-то шаги. Спустив свой взор с небес на землю, она увидела в шагах тридцати от себя мужской силуэт. Лицо человека было скрыто темнотой, но по фигуре она узнала Азарова. И решительно направилась к нему.

— Этот фильм, я не думала, что он выйдет таким, — сказала она.

— Каким бы он не вышел, вы прекрасно справились со своей ролью, — произнес Азаров. — А фильм… — Он задумался. — Не знаю, как вам, после него мне захотелось на свежий воздух. — Он поднял голову вверх. — Вот посмотрите, какая красота, этой ночью самая настоящая феерия звезд. Как думаете, Соланж, может быть, под таким небом существовать такой ужасный мир? Я в это не верю.

— Я — тоже, — поддержала его француженка. — И, тем не менее, здесь на земле, под таким прекрасным небом происходит множество кошмарных событий. А если все же Святослав по большому счету прав?

— Ужасных событий много, но ведь и замечательных — тоже. Святослав назвал картину: «Свет и тени». Но про свет он напрочь в ней забыл. Если поселиться на кладбище, то через какое-то время покажется, что кроме смерти в мире ничего не существует. Знаете, Соланж, Россия как раз такая страна, где дилемма света и тени всегда была очень актуальна. Поэтому так важно тут защищать и взращивать свет. Вы понимаете, меня?

— Да, Алексей. — Неожиданно Соланж взяла Азарова под руку. — Не хотите прогуляться?