Анна Исакова - Ах, эта черная луна!

ЮЦЕР. Зачем же было подчиненным Пранаса писать ему доносы на его собственную жену? Такие вещи говорят на ухо, за закрытыми дверьми. Их не доверяют бумаге.

ГЕЦ. Но… но кто-то мог обидеться на Пранаса и послать анонимку прямым путем, доносом в учреждение. Чтобы она прошла через большое количество рук и глаз. Кто-то явно хотел насолить Пранасу!

ЮЦЕР. Нет. Анонимку послали не в учреждение, ее подсунули Пранасу под дверь, удостоверившись, что Ванды нет дома.

ГЕЦ. Значит, кто-то не решался лично рассказать Пранасу столь пикантные вещи про его жену.

ЮЦЕР. Эта история занимала только часть доноса. В другой части содержалось то, чему полагалось лежать в официальном досье. Зачем же было подсовывать эти сведения под дверь?

ГЕЦ. Ну, тогда… Пранас мог сам написать этот донос. Это же он тебе его показал? С какой целью? Чего он от тебя хотел? Чем ты заплатил за его бездействие?

ЮЦЕР. Номером моего старого счета в швейцарском банке и доверенностью на имя старого однокурсника. Денег на счету оставалось очень немного. Скорее всего, Пранас хотел использовать этот счет для прикрытия каких-то своих денежных махинаций.

ГЕЦ. Вот видишь! Он сам сочинил эту бумагу, чтобы вынудить тебя дать ему номер счета.

ЮЦЕР. Тогда он явно перестарался. Ему было достаточно припугнуть меня на словах. А Пранас считал, что оказывает мне услугу. Просил пересмотреть списки друзей.

ГЕЦ. Когда это было?

ЮЦЕР. Давно. Делать этого я не стал. Пересматривать списки друзей — грязная работа. К тому же новые друзья вряд ли окажутся порядочнее старых.

ГЕЦ. Так ты все же подозреваешь меня. И подозревал все это время!

ЮЦЕР. Оставь. Я украл у тебя любимую женщину. Не знаю, как это у меня получилось, но я должен был быть осторожнее. Поначалу ты не был уверен, что твои родители согласятся на этот брак. Ты боялся потерять Мали навсегда. И ты решил, что лучше отдать ее мне взаймы и потребовать вклад назад, когда для этого наступит удобное время. Оно наступило. Я это понял и постарался исчезнуть. Облегчить процесс передачи. Но ты не решился. Возможно, испугался Розы Сулеймановой.

ГЕЦ. Я бы увел Мали в любой момент. Но она почему-то не соглашалась. Она любила тебя, Юцер, и страдала, и не понимала, как завоевать твою любовь. Ей казалось, что ты ее не любишь. Наверное, так оно и было.

ЮЦЕР. У любви есть много имен и разновидностей. Мали была слишком невесома, слишком уклончива. Она была лунным светом, Гец, а я был склонен к солнечному. Иногда я пытался поймать это зыбкое свечение и заточить его в свои ладони, а порой уставал от бесконечной погони. И все-таки я никого не любил больше, чем ее. Кроме Любови. Но зачем ты решил убрать меня, если Мали все равно была для тебя недостижима?

ГЕЦ. Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.

ЮЦЕР. А я тебя не заставляю. Ничего не изменилось между нами, Гец. Если сосчитать все доносы, какие я писал твоей матушке, да еще за деньги, этот твой опус их не перетянет. Только скажи, зачем?

ГЕЦ. Мали узнала про Ванду, и на сей раз это ее ударило очень больно. Она много плакала, говорила, что ты готов отдать Любовь чужому человеку, чтобы выжить. Что, если такое случится, она наложит на себя руки. Что ты никогда не был ни настоящим мужем, ни настоящим отцом. Поначалу я подумал, что она говорит со мной как с врачом, и предложил ей рецепт. Ее необходимо было успокоить. Но она рассмеялась и сказала, что таблетки только загоняют боль внутрь, а от боли надо избавляться.

ЮЦЕР. Она просила тебя избавить ее от меня?

ГЕЦ. Нет. Она говорила что-то о том, что порой в крайней ситуации приходится жертвовать фигурой, и что она предпочла бы пожертвовать собой, но у нее нет выхода. Она ничего не просила. Но я услышал то, что хотел слышать. А через несколько дней после того, как я подсунул бумажку под дверь Пранаса, меня уволили с работы. Я пошел к добряку Гемизе, и он рассказал мне про человека, который по доносу друга пошел в Сибирь. В тот момент мне хотелось умереть, Юцер. Я даже обрадовался, что нас всех повезут по этапу. Я этого ждал. Ждал с нетерпением.

ЮЦЕР. Бедный Гец! Твоя карта не так часто вставала на голову. Ты был хорошим другом. По большому счету, ты был просто замечательным другом и таким остался.

ГЕЦ ( грустно, с повлажневшими глазами ). Нам пора. Попробуй изобразить душевную драму, когда мы вернемся. Только не переигрывай. Просто поплачься Славе в жилетку. Ты у нас должен расчувствоваться после посещения родных пенат.

ЮЦЕР. Положись на меня. Моя дочь не могла унаследовать драматический талант от матери. У Мали его не было. Правда, после твоего рассказа я начал в этом сомневаться.

Опять кабинет Геца. На столе в вазе свежие тюльпаны. Гец в накрахмаленной сияющей сорочке и жилете. Медицинский халат брошен на спинку стула. Выражение лица — праздничное. Юцер сидит на табурете в том же больничном халате без пояса. Он небрит, волосы сальные. Угрюм и насмешлив.

ГЕЦ. Покажи ногти.

ЮЦЕР ( прячет руки за спину, от чего халат распахивается, открывая бело-серую больничную пижаму с больничным клеймом на животе ). Мои ногти — это мое личное дело. Я действую по инструкции главврача. Завтра суд. Я хочу выйти отсюда. Я хочу домой.

ГЕЦ. Эти тюльпаны от Славы. Она уже написала заключение. Я его видел. Завтра ты опять будешь свободным человеком, Юцер.

ЮЦЕР. Эти тюльпаны мне или тебе?

ГЕЦ. Тебе, тебе.

ЮЦЕР. Тогда отнеси их Софии. От меня. А вечером я приду в гости. Но без цветов. Прости, друг, но нести цветы Софии — выше моих душевных сил.

ГЕЦ. А она собирается подать тебе «стефанию». Готовится к твоему приходу, как к визиту Голды Меир, это сейчас ее любимый персонаж.

ЮЦЕР. Не так уж много надо, чтобы завоевать гордое сердце твоей супруги. Пять месяцев прозябания в этом вполне приятном заведении, и София уже полюбила меня за муки. Кстати, скажи мне вот что: сумасшедшие, я имею в виду настоящих сумасшедших, страдают из-за того, что так называемые нормальные люди их не понимают?

ГЕЦ ( удивленно ). Сформулируй вопрос точнее.

ЮЦЕР ( раздражаясь ). Чего проще? Когда нормальные люди чувствуют, что их не понимают, они готовы ползать по стенам от досады. А психи не поняты априори, поэтому их называют сумасшедшими. Их идеи не входят в арсенал понятий нормального человека. Это их злит или они настолько убеждены в своей правоте, что им все равно?

ГЕЦ ( после раздумья ). Одни добиваются понимания и звереют от разочарования в людях. Некоторые превращают свое разочарование в манию преследования. Другие относятся к так называемому нормальному миру снисходительно или с насмешкой. Третьи вообще не принимают его в расчет.

ЮЦЕР. Я так и думал. Но эти три типа отношения к миру свойственны и нормальным людям. Что ты делал, когда тебя несправедливо уволили с работы? Ты рычал и пробовал кусаться. Что до меня, мир не стоит того, чтобы расстраиваться по поводу его несовершенств. Все, что от меня требуется, это протиснуться между глупостью одних и злобой других. Если смотреть на мир трезво, это не слишком сложная задача. А Любовь держит мир в руке, как яблоко, и надкусывает его, когда хочет. Она им владеет, а тот, кто владеет миром, не должен принимать в расчет ничего и никого.