Ксения Кривошеина - Шум прошлого

— Конечно, я знаю кое-кого, кто делает подделки. — рассеяно бросил Костя, — Все они хорошо зарабатывают, антикварные магазины, новые русские скупают, бешенные бабки платят…

И тут его взгляд привлекли две картинки знакомые до щемящей боли в груди, до дрожи в ногах, до желания развернуться на сто восемьдесят градусов, выскочить на поверхность этого мерзкого города, прибежать в гостиницу и от стыда спрятаться с головой под подушку.

Но тут он услышал голос Барса.

— Вот о чём я жалею — так жалею, и мой хозяин тоже. Видишь эти две картины. На одной женщина, а вторая — мужской портрет. Да повернись же! Смотри сюда!

Но Косте очень не хотелось смотреть туда. Ему хотелось провалиться на месте.

— Мы их не продаём. Хотя очень многие хотели бы купить. Особенно бабу, сам видишь как она смачно написана, с деталями, выписано всё как надо. А вторая — это портрет самого хозяина. Он дорожит этими картинами, воспоминания, ну и прочие сантименты. И Барсик хихикнул.

Как он не отводил глаза, но пришлось обернуться. На него со стены смотрела голая Муза. Костя её писал давно, ещё вначале их страстной любви, а вот мужика он совершенно забыл. Да и как можно было упомнить всех кому она сплавляла его работы? Хотя… был кажется какой-то толстый потный итальяшка. Муза его называла «макаронник» и как всегда, со всеми иностранцами болтая на смеси английского и нижегородского толкала Костю на эти мерзкие продажи, приговаривая о славе, подогревая его тщеславие, строя планы и рисуя заманчивые перспективы. Вот и докатилась его слава до Италии… спасибо за это Музе!

— Ты, случайно, этого парня не знаешь? Подпись тут неразборчивая, а мой шеф забыл напрочь его фамилию, карточку с адресом и телефоном потерял, пытался разыскать эту красавицу… — и Барсик ткнул пальцем в розовый живот Музы, — Да тоже облом.

А так вот зачем я ему понадобился? Нет нужды продолжать всю эту галиматью, весь этот бред сумасшедшего.

— Хочешь с моей помощью начать поиск этого художника и этой девицы? Вот только не пойму связи: она, художник… и твой шеф? Кстати «галерейщик», случайно не шеф-повар этого ресторана? — съязвил Костя.

— Нечего смеяться, он классный мужик и если бы не он, то давно не было бы на свете… близкого мне человека. Ты всюду одну корысть видишь, а в жизни всё сложнее. Я сразу понял, что ты баловень судьбы, барчук, везунчик. Тебе никогда не приходилось «преломляться». Наверное, у тебя предки богатые? А рыжая жила тогда с художником и помогала ему. Мечтать только можно о такой бабе!

— Короче, я не знаю и не представляю кто это! — раздражённо ответил Костя. — Теперь художников пруд пруди… Ну, а таким бездарям, как этот, нужно руки ноги обломать! Сегодня, я был в музее, долго бродил, смотрел, сидел… был потрясён красотой. И понял, может быть только сейчас, — голос у него задрожал, — что я никогда не смогу стать великим художником. Обо мне никто и никогда уже через двадцать лет не вспомнит, а что тут говорить о веках. Я думал, мучился, пытался понять смысл жизни, творчества, но сколько бы я не старался себя перелопатить, переучить или возвысить свой ум до небес — ничегошеньки не выходило. Почему? Да вероятно, потому, что я посредственность и всё что я делаю это одно подражание, выпендривание, погоня за модой и все мои муки творчества это муки самолюбивой ущербности…

— Причём здесь ты? Я ведь твоих картинок не видел. Посмотри получше, приглядись. Видишь тут стоит закорючка вроде буквы 3, а к ней прилепилось К… может он Зураб? А может и наоборот это 3 начальная буква фамилии. Мой хозяин готов меня отправить в Питер, деньги дать, комиссионные отвалить… жалеет он что не купил тогда побольше работ у этого парня. Ты себе не представляешь каким успехом пользуются эти работы у наших клиентов.

— Слушай, мне пора идти. Поздно уже.

У Кости рябило в глазах и он никак не мог понять сколько показывают стрелки его часов. То ли два часа ночи, то ли четыре. Усталость в ногах и дневные переживания навалились как стопудовый мешок с землёй.

— Ты для этого меня зазвал в кабак? Глупо получилось. Зря потратился, ужин небось стоил бешенных денег.

— Не остри, мне не до смеха…

Барс подошёл к застеклённой витрине, снял со своей шеи длинный шнурок с ключом, который прятался у него где-то рядом с нательным крестом, раскрыл стеклянные дверцы, откупорил одну из огромных матрёшек и в руках у него оказался толстый туго свёрнутый и перехваченный резинкой рулончик с евро.

— Здесь пять тысяч. У меня одна надежда на тебя.

— Неужели ты хочешь чтобы я взял эти деньги и искал..?! — язык не поворачивался произнести «этого художника», нужно было бы прибавить слово «бездарного», но тут уже пахло мазохизмом.

Он сцепил руки за спиной, как это делают дети и решительно замотал головой.

— Нет и нет!

— Послушай. Ты эти деньги должен передать одному человеку. Это моя сестра. Она неизлечимо больна, у неё будет химия через неделю. Мы с ней одни на свете, выросли в детдоме. Я ведь на эту Италию «подписался» только ради неё. Как узнал я от врачей, что спасёт её только операция, так чуть с ума не сошёл. Где такие деньжищи достать? А тут этот мужик подвернулся, предложил поехать к нему в Неаполь, ну и всё прочее, то что ты уже видел и знаешь. Пользуюсь всяким случаем передать деньги Насте. Ты мне показался надёжным парнем, да к тому же свой из Питера, возвращаешься через пару дней. А про этого неизвестного художничка, просто так спросил, к слову. Мир ведь тесен, кто знает, может ты его встречал.

Костя такого оборота событий не ожидал.

Перед ним уже был не Барсик, не хитрый расчётливый хапуга, не ловкий художник, а поверженный горем одинокий, усталый молодой человек. Как губкой смывают с бумаги неудачный акварельный подмалёвок, так и с Барса вдруг, в один миг смыли весь грим.

— О чём ты говоришь?! Конечно, возьму… и не беспокойся, я всё передам твоей сестре. Пиши телефон.

Барс присел на табуретку, написал записку, передал всё Косте.

— Спасибо, я твой должник. Настя тебе понравиться. Она такая хорошая девушка, страшно подумать, ей всего-то двадцать, а смерть тут как тут.

Я тебя довезу до гостиницы. Сейчас ночь, а с такой кучей денег рисковать не стоит.

Барс закрыл дверь галереи, они поднялись в пустой ресторанный зал, где вместо официантов уже хозяйничали женщины со швабрами и в воздухе пахло мылом.

На улице, почти у самого входа в ресторан был «прикован» мотороллер Барса.

До гостиницы они домчались за десять минут.

— Я, как только передам деньги Насте, сразу тебе позвоню. И знаешь, спасибо тебе. Ты даже представить не можешь, как я тебе благодарен!

Барс крепко обнял его.

А в голове у Кости уже наметился план действий: вернуться и сжечь всё, что он намалевал за эти годы… Нет, лучше порезать на куски…!