Шубханги Сваруп - Широты тягот

— Деви благословила тебя всеми девятью своими аватарами, — говорит Чанда Деви. — Если ты обидишь хотя бы одну из них, ее гнев будет ужасен.

— Но почему мой сын должен кормить своим трудом семью без наследника, особенно эту беременную корову?

— Ты можешь поразмыслить над ответом в следующей жизни, когда станешь земляным червем. Все черви — евнухи. Мужчина, женщина — им все равно. Поэтому богиня и делает так, чтобы все, кто мучает женщин, родились в следующей жизни земляными червями.

Вечером этого дня ужин готовит свекровь, чего давно уже не бывало. Она сама подает его всем своим внучкам и в знак раскаяния моет им ноги. Еще она просит у них прощения. Она решила сделать все это, когда спустилась с крыльца Чанды Деви и обнаружила на шлепанцах, оставленных снаружи, земляного червя — от солнца он съежился и почернел.

Служба лесного хозяйства также обращается к Чанде Деви с просьбой излечить слониху, которая за три недели затоптала двоих махаутов. Хотя слониха впала в буйное помешательство, махаутов заменить гораздо проще, чем трудоспособное животное. В растерянности подчиненные Гириджи Прасада ищут помощи у его жены.

— Я говорю только со свободными духами, — заявляет Чанда Деви, после чего снимает со слонихи оковы, до полусмерти пугая этим чиновников. До вечера она гладит слониху по животу и хоботу, кормит бананами и носит ей ведрами воду. Уходя, говорит, что первый махаут был пьян от местного пойла, а второй затушил биди [13] Индийские “сигареты” (свернутые листья табака с примесями). о слоновью ногу. — Если такое произойдет еще раз, ваши оковы ее не удержат.

Больше никто не курит и не пьет на работе. Узнав об этом достижении, Гириджа Прасад недоверчиво усмехается. Его жена добилась того, чего он сам не мог добиться целый год.

Чанда Деви становится более занятой, чем ее муж. Утром она умиротворяет души мужчин, утонувших на пляже Молликодл. Вечером участвует в открытии кондитерской, где выпекают митхай [14] Индийские сладости на основе топленого масла и молока. . Вскоре к ней обращаются с самым серьезным предложением из всех.

Управляющие островами боятся, что непоседливые призраки британских чиновников, генералов, палачей, священников — короче говоря, все злодеи мыльной оперы колонизации — наводят порчу на их труды по созданию нового государства. Именно поэтому у них ничего не ладится: документы таинственным образом пропадают, принимаются плохие решения, несмотря на высокий ранг чиновников (из тех, кому трудно работать более четырех часов подряд без перерыва на сон). Чанду Деви просят посетить Остров Росса, бывший центр британской власти, и приковать всех ныне покойных изрыгателей проклятий, курителей сигар, поедателей кексов и губителей добрых начинаний к этому утопающему острову.

Жизнь в Бунгало Гуденафа обучила Чанду Деви искусству смотреть сквозь пальцы на призраков всех национальностей, так же как Гириджа Прасад научился смотреть сквозь пальцы на эксцентричное поведение своей жены. Но она не может отказать управляющим. Это бросило бы тень на ее патриотизм.

Остров Росса — крошечный островок с плавательными бассейнами, прудами, хлебопекарнями, кинотеатрами для показа немых фильмов, бальными залами и церквями. Здесь был даже рынок, где мемсахибы могли приобрести местные фрукты в придачу к своему мармайту и свежим булочкам.

Подобно большинству идеальных планов, провалился (точнее, развалился) и этот. Землетрясение, погубившее инспекционную контору лорда Гуденафа в Порт-Блэре, раскололо Остров Росса надвое. Как у айсберга, бо́льшая его часть скрылась под водой, а остаток с тех пор стал погружаться в забвение. Во время Второй мировой японцы бомбили его исключительно ради удовольствия попасть точнехонько в соринку, поскольку уничтожать там все равно было уже нечего.

На этой разбомбленной соринке Чанда Деви встречается едва ли не с самыми бледными призраками, виденными ею в жизни. Здесь они без помех протанцовывают свои ежедневные ритуалы. В отличие от навязчивых духов из Бунгало Гуденафа, эти слишком горды, чтобы признавать ее присутствие, и она спокойно, без всякой спешки наблюдает за ними по нескольку часов кряду. Вместо того чтобы отслеживать течение времени, они занимаются прямо противоположным. Они оттачивали свой распорядок десятилетиями, бросая вызов таким событиям, как смерть и обретение Индией независимости. Они даже научились игнорировать призраков настоящего — живых людей.

Ее взгляд привлекает изысканно одетая пара. Женщина в бархатном платье и кружевных перчатках держит в одной руке парасоль, в другой — руку мужа. На нем не менее щегольской наряд в комплекте с навощенными усами. “В такую жару!” — восклицает Чанда Деви. Пара поднимается по спиральной лестнице, покоряя виток за витком с легкостью, которую дают несколько жизней неустанной практики. Но лестница никуда не ведет. Она переломилась вместе с островом. Тот банкет, куда направляется приодевшаяся пара, давно лежит на морском дне. Чанда Деви изумленно смотрит, как супруги шагают с утеса в пустоту и опускаются в море, точно подхваченные ветерком листья. Потом возвращаются вплавь и снова выходят на берег. Их одежда так же суха, как выражение лиц.

В садике у миниатюрного озерца Чанда Деви видит человека, смахивающего со стула воображаемую пыль. Затем он встает на него и привязывает к ветви дерева веревку с петлей. Сует туда голову и отталкивает стул ногами. Хотя Чанда Деви понимает, что болтающееся на веревке тело — всего лишь призрак, по ее спине бегут мурашки. Понемногу веки у повешенного расслабляются, рот закрывается и морщины на лбу исчезают. Спустя некоторое время он с трудом вытаскивает голову из петли и падает вниз, словно неуклюжая обезьяна. Выпрямляется, отряхивает штаны и поднимает опрокинутый стул. Опять вытирает сиденье, опять привязывает веревку и опять вешается. Похоже, для кого-то умирание превратилось в хобби.

Тогда как прочие души отправились в новых обличьях на новые континенты, эти продолжают цепляться за свои ритуалы и моменты жизни, точно дети за леденцы. Они осознали тщетность перемен. Пусть жизни меняются, но их занятия неизменны.

Некоторые обретают одиночество сотни жизней в одной-единственной.

Вернувшись домой, Чанда Деви изучает себя в зеркале. Оттягивает пальцами нижние веки. Влажная розовая каемка вокруг глаз выглядит утешительно. Она крепко щиплет себя и с облегчением видит, что кожа на месте щипка краснеет. Все это признаки жизни.

Ночью Гиридже Прасаду снятся павлины величиной со страусов, бегущие по пустыне из песка и золота. Вдруг с неба протягиваются гигантские руки и хватают одного из них. Он просыпается, изумленный, и обнаруживает, что спящая Чанда Деви обняла его изо всех сил. Потом он долго лежит, наблюдая, как подрагивает ее лицо, и гадая, какие образы мелькают на внутренней стороне ее век.