Олег Бажанов - Олег Бажанов. Избранное

– Аргумент принимается, – улыбнулся Чернов. – А почему Сатана не выбрал крестьянина?

– Я думаю, что человек труда тоже бы не подошёл Мефистофелю, он сам об этом прямо говорит в четверостишье про рецепт счастья. А вот несчастный, заблудившийся в своих умозаключениях циничный алхимик – идеальный вариант для искушения!

– Почему же Сатана так долго возится с Фаустом?

– Всё очень просто! Человек ненасытен! Покорив ручей, он хочет покорить реку, покорив реку, он уже хочет покорить море! Мудрая «Сказка о рыбаке и рыбке» о том же, помните? Сатана тоже ищет этого предела в человеке, ведь подписанный кровью контракт – обоюдный. Как и Фауст, Мефистофель не может от него отказаться.

– Так почему же тогда грешный Фауст оказывается всё же спасённым в конце? – Чернова захватили умозаключения сидящей напротив молодой женщины. Она повторяла то, о чём он думал всегда сам.

– Потому что всё есть суть единого. Человек в конечном итоге возвращается к Богу. Как мог Бог наказать своё дитя, которое он сам же и отдаёт Мефистофелю на испытание? Мне думается, что это как если бы вы запретили своему ребёнку есть конфеты, а потом взяли бы и целый пакет этих конфет положили ему перед носом, а сами ушли. Ещё я думаю, что, по сути, Фауст не изменил Богу, ведь он же смог остановиться. Согласитесь, что, заключив подобный контракт, скажем, Адольф Гитлер сделал бы гораздо больше.

– Бесспорно. По-вашему, Сатана не злой и не опасный?

– Почему не опасный? Сатана умный и хитрый. Фауст ничем не мог заниматься увлечённо, и Сатана взялся доказать, что он сможет найти то, к чему тот не останется равнодушным. В обмен на душу, конечно. Опасный.

– Но вы же сами сказали, что в конечном итоге Добро и Зло – суть единого. Плюс – минус…

– Наверное, правильно говорить о Добре и Зле, как о плюсе и минусе. Мне сейчас пришло на ум, что это сродни тому, как, с одной стороны, вирусы и бактерии атакуют организм, пытаясь подорвать здоровье, а с другой стороны, эти атаки побуждают иммунитет к борьбе, то есть совершенствуют этот организм. Но если продолжить логическую цепочку, то выходит, что общество без зла это утопия. Так?

– Наверное. – Пожал плечами Чернов, ему очень хотелось продолжать дискуссию. – По поводу того, что Сатане интересен Фауст, потому что он сомневающийся… Я не понял, в чём сомневается Фауст? Если в наличии Бога, то нет у него на этот счёт сомнений. Да и Сатане, наверное, было бы интереснее смутить верующего, чем сомневающегося. По поводу того, что человек приходит к Богу. Всё так, но Фауст не сделал ничего хорошего, а плохого достаточно, так почему же он не должен понести наказание за свои деяния? Или всё в этом мире может оставаться безнаказанным? А как сам Гёте относится к Фаусту? Почему все мудрые мысли он вкладывает в уста Сатане. Думаете – случайно?

– Вижу, вам тоже нравится Сатана?

– Да. Это мой любимый герой. А вы верите, Наташа, что Он существует на самом деле?

– Знаете, в моей жизни был момент, когда я рыдала и обращалась в молитвах к небу, была согласна на любые условия и сделки на жизнь, на душу, лишь бы человек, которого я любила, остался жив! Но нет никакого Сатаны, и никому не нужны наши души, всё зло на Земле идёт от людей!

– Ваш молодой человек погиб, и вы разуверились. Это понятно. А может, просто Отец предназначил вам совсем другую судьбу? Вы над этим не задумывались? – Чернов очень внимательно смотрел в глаза женщины.

– Отец? Какой отец? – не сразу поняла его мысль Наталья.

– Создатель.

– Вы верите в Бога, Вячеслав? – Теперь она очень внимательно смотрела на него.

– А вы не верите?

– Я не знаю…

– В церковь ходите редко. Но крестик не снимаете. После посещения храма в вашей душе поднимается протест, потому что разум спорит с ней о Боге. И вы убеждаете себя, что молиться можно и дома. Но потом корите себя за то, что вспоминаете слова молитвы очень редко, лишь в крайних случаях. Но вы не знаете, что даже ваше молчание может быть частью молитвы. Просто никогда не забывайте о Боге. Не смотрите на меня так…

– Откуда вы всё про меня знаете? Кто вы?

– Тот, кому вы небезразличны, Наталья Александровна.

– Перестаньте, прошу вас!

– Я вас пугаю?

– Да, пугаете… Иногда.

– Нежные и ранимые, мечтающие любить и быть любимыми, земные женщины! – тихо воскликнул Чернов. – Почему вы так боитесь этого чувства?

– Как вы сказали? – решила уточнить она смысл его последней фразы.

– Я сказал, что вы, женщины, многолики. Причём каждая уникальна и неповторима. Но не каждому мужчине дано распахнуть крылья вашей души, чтобы вместе воспарить над серой повседневностью к белым облакам. Вместо этого мужчины заставляют вас становиться сильными. Вы, Наталья Александровна, сильная женщина. И вы говорите, что боитесь меня? Почему?

– Боюсь. Что в этом удивительного? Я всё-таки женщина.

– Вы боитесь, потому что я чувствую вас так же, как вы чувствуете меня! Потому что знаю, что вам нужно для счастья!

– Ну, насчёт чувственности – это слишком!.. А счастье… – устало усмехнулась Наталья. – Слова у вас красивые. А какое оно? Так на словах счастье может пообещать каждый.

– Громкие слова… Вы правы. Как много в мире пустых слов! А что нужно человеку для счастья? – Чернов держал глазами её взгляд. – Сейчас я скажу от имени всех мужчин. Поверьте, мужчины чувствуют и воспринимают мир как дети. Сказать, выразить свои чувства могут не все. Для этого нужна определённая смелость, жизненный опыт. Возможно, склонность к творчеству. Но чувствуют…

Вот видишь человека. Девушку. Женщину. Вроде ничего особенного. Вроде такая как все. А посмотришь в глаза – и понимаешь, нет никого лучше на свете. Не встречал ещё такой красавицы. Глаза – это душа женщины.

И рождается музыка, рождаются настоящие слова. Появляются стихи. Они посвящены ей. Но они посвящены всем женщинам на Земле! И они так же прекрасны и трогательны, как все женщины. Кажется странным: столько лет ни одной рифмы – и вдруг… Но выразить чувства осмеливается не каждый. Ты мучаешься оттого, что должен скрывать своё восприятие мира в поступках, вызывающих смешки и оговоры окружающих, в мыслях, чтобы кто-нибудь не догадался даже по взгляду, как ты рад видеть её снова. Иногда от понимания того, что думаешь – поздно… – Чернов прикрыл глаза и продекламировал по памяти: