Вера Колочкова - Шведская семья Ивановых [litres]

– Потому что и ты меня тоже не любишь, Насть. И никогда не любила. Ты ведь тоже только старалась… Старалась убедить себя, что любишь меня, правда? Хотя… Чего мы сейчас без конца эти бусинки перебираем – любишь, не любишь, плюнешь, поцелуешь… И без того все ясно, что ж. Сейчас вот допью коньяк и пойду собирать вещи. А ты иди, Насть, ложись спать… У тебя завтра трудный день, насколько я знаю.

– Да, трудный… Но спать я сейчас не пойду, Никит. Мне еще надо тебе сказать кое-что… Я все никак не решалась, но… Я должна это сделать, Никит. Хотя до сих пор так и не знаю, надо говорить или нет… Но и не сказать не имею права. Даже не знаю, как тебе это сказать…

Ей показалось, что Никита смотрит на нее очень насмешливо и даже будто наслаждается ее мучениями. И разозлилась вдруг – да что это такое, в самом деле! Будто она собирается о какой-то ерунде ему сообщить!

– Почему ты на меня так смотришь, Никит? – не выдержала, спросила прямо.

– Ладно, извини… Я не хотел. И ты тоже не мучайся, Насть. Я знаю, о чем ты хочешь мне сообщить, знаю.

– Нет, не знаешь!

– Да знаю, знаю… Ты ведь это имеешь в виду, да, Насть?

Он протянул руку, выудил из кармана висящего на стуле пиджака свернутый вчетверо листок бумаги, положил его перед Настей, попросил коротко:

– Посмотри…

Она развернула листок…

Это был тест ДНК. Не тот, который для нее сделала Ира, другой… И спросила тихо:

– Что это, Никита?

– А сама не видишь, что ли?

– Нет… Буквы перед глазами прыгают, извини…

– Это тест ДНК, Насть. Я сам его сделал. Я ж не такой дурак бесчувственный, как ты думаешь. Тоже увидел, что ты правдой страдаешь, ничего мне сказать не можешь. Да и понятно, почему ты мне сказать не хотела… Валю своего жалела, да? Ах, что с ним будет, если я вдруг узнаю? Не дай бог, и девочки от него совсем отвернутся, да? Бедный Валя этого не переживет? Ведь так было, Насть, признайся?

– Прекрати, Никита… Не надо, прошу тебя…

– Ну отчего же? Уж позволь… Ты ведь меня всегда недооценивала, правда? Всегда я вторым сортом по сравнению с Валей шел…

– Это неправда, Никита! Неправда! Просто я…

– Да ладно, не оправдывайся. Видишь, как получилось… Я тоже не дурак оказался. Пригласил девчонок в китайский ресторан, взял незаметно их палочки да отнес их в лабораторию. Благо, что сейчас этих частных лабораторий – хоть пруд пруди. Все просто оказалось, Насть! Все просто…

– И… Почему же ты молчал, Никита? Знал и молчал… Давно ты об этом узнал?

– Что являюсь биологическим отцом Поле и Оле? Да, давно. Я ведь сразу это подозревать начал, когда твоего Валю увидел… Помнишь, как он на меня с кулаками тогда накинулся? Я и ему тогда так же сказал – вполне, мол, могу их отцом быть… Так и получилось, что ж.

– И… Ты так спокойно говоришь об этом? Ты знал и молчал?!

– А что мне надо было, в трубы трубить?

– Нет, но… Я не понимаю… Ты же отец…

– И что?

Насте показалось, что этот холодный вопрос проткнул ее насквозь, так, что невозможно стало дышать. Сидела, смотрела во все глаза на Никиту, даже моргнуть не могла. И он тоже на нее смотрел – довольно спокойно, чуть насмешливо. Потом спросил тихо, будто пытаясь прийти ей на помощь:

– Хочешь об этом поговорить, да?

– Хочу… Да, хочу поговорить… Вернее, понять хочу…

– Ох, Настя, Настя… – Никита покачал головой, ласково улыбаясь. – Вот вся ты в этом есть, такая категорически цельная… Романтически цельная, я бы сказал! Ну да, узнал я, что являюсь биологическим отцом… И что это могло изменить по сути?

– Как это – что? Все изменить могло…

– Да нет, Насть, нет! Ты одно пойми – не может органика человека в один момент измениться, если только этот человек не артист и не притворщик! Чтобы отцом себя чувствовать, это ж надо… Сразу в это войти, вплестись в это всеми своими внутренностями… И душой, и мозгом, и сердцем… Вот Валя в это вошел, да. Сразу вошел. Он им настоящий отец, понимаешь? А я… Нельзя стать отцом после получения этой несчастной бумажки, пойми. Это ж не волшебство какое, чтобы пальцами щелкнуть – бац! – и ты уже отец… Да и вряд ли бы я смог когда-то… У меня другая органика, я бы не смог… Не предназначен я для отцовства, Насть. Я другой… Органика у меня не та.

– Странно… Как странно ты говоришь… Слушаю тебя и думаю – да ты ли это, Никита?

– Я, Настя. Я. Просто я очень старался, чтобы ты меня видела другим… И я очень устал от этого старания, правда.

– Но ведь… Девчонки мои тоже все за чистую воду принимали… Они так привязались к тебе… А ты… Ты просто старался, выходит?

– Да я тоже к ним привязался, Насть! Тоже! Они у тебя замечательные! Но привязаться – это одно, а любить по-отцовски – совсем другое… Не умею я этого, Насть, не умею! Ну что ж ты меня никак понять-то не можешь, Насть! Валя был их отцом и останется им навсегда! Он их растил, он ночи не спал, он беспокоился, он переживал, что они его отвергают! Это и есть органика, понимаешь? А вот эта вся физика… – Он протянул руку к листку, лежащему на столе перед Настей. – Эта вся физика ничего не значит и ничего не меняет. Отцовство не бывает бумажным. И случайным тоже не бывает, пойми.

– Скажи… А ты любил Лизу, маму девочек? Ты хотел от нее детей?

– Да какое там… Мы и виделись с ней всего пару раз, не больше. Она, знаешь, тоже была из породы искательниц. Мало ей было простого семейного счастья, выше него прыгнуть хотелось.

– Выше?!

– Ну да… Тебе этого не понять. Ты из другой породы. Все люди разные, Насть, это понимать нужно. И не осуждать человека только за то, что он не такой, как ты.

– Да я не осуждаю, Никит… Просто мне странно сейчас думать о том, что… Как же так получилось… Что я…

– Ты спрашиваешь себя, любила ты меня или нет? А хочешь, я тебе отвечу?

– Давай, что ж…

– Нет, Насть. Не любила. Ты всегда своего Валю любила. А за мной ты пряталась просто, чтобы с предательством один на один не остаться. Самой-то себе признайся наконец, что так оно и есть!

– А ты… К Ларе сейчас пойдешь, да?

– Ну, я ж не переходящее красное знамя, правда? Я сам по себе живу. Куда хочу, туда и лечу. Беззаботный я, понимаешь? Легкий и беззаботный, ничем не обремененный. Как парус, попутный ветер люблю.

– Не знаю, Никит… Так уж ли это хорошо – быть ничем не обремененным…

– Может, ты и права. Может, и нехорошо. Зато честно. Главное счастье в жизни – понимать про себя, кто ты есть… И даже вот с этим – понимать… – Он взял в руки листок с анализом ДНК и потряс им в воздухе. – Понимать и не мешать жить другим. Не бойся, Настя, я больше никогда не появлюсь в твоей жизни. Девчонки ни о чем не узнают, можешь быть в этом уверена.

Настя кивнула – то ли соглашаясь, то ли раздумывая о чем-то. Потом проговорила грустно:

– Ты мне так и не ответил, Никит… Ты к Ларе сейчас пойдешь? Иди к Ларе, Никит…