Юрий Мамлеев - Том 2. Последняя комедия. Блуждающее время. Рассказы

Дрожащей рукой Петюня сунул увесистую пачку зелёных в карман грязного пиджака, выпил разом стакан французского коньяку и был рад, что шефу вдруг позвонили — можно было выкатываться из квартиры колобком. Опасливо взглянув на охранника, Повесов юркнул за дверь и был таков… Дома обзванивал кого надо, стараясь уяснить, что же случилось на самом деле, осторожничая при этом, чтоб не вызвать подозрения. Встречался. Из разговора с коричневым от загара, весёлым Гогой, из своей же группы, Повесов выяснил, что уволенного-де нашли мёртвым на даче его родственники, а дочка вообще ни при чём. Как жила, так и живёт, кому она мешает.

Петюня широко вздохнул и подумал: «Значит, другие убрали, а наши подумали на меня. Опасно, но пока пронесло».

Но Цветок не отступал от него, через три дня звякнул опять, пригласил в туалет и, счастливый, улыбающийся, поздравив с безупречно выполненным заданием, тут же назначил уволить из книги живых ещё одного.

— И не тяни кота за хвост больше, Петюня, не тяни до последнего дня, — шеф дружелюбно похлопал Повесова по щеке, — учти, это важный объект, и мы решили его дать тебе, а не Гоге. Гордись этим. А потом будет длительный перерыв. Катись хоть на Канары…

Цветок обнял Петюню, поцеловал и добавил:

— А ещё я тебе по-братски скажу: не скучай после… Будешь скучать — пропадёшь…

Петюня горько вздохнул.

— Ты ещё молод. Может, решим и пошлём тебя за бугор, в Оксфорд или Кембридж, изучать права человека. Юристом станешь или правозащитником. Ты к этому вполне подготовлен, — хохотнул Цветочный. — Ну, шутки в сторону. Ты парень сообразительный, не тюлень…

Петя на радостях было поплёлся к выходу, но Цветок окликнул его:

— Петя, одно только запомни: не читай Достоевского… Смотри у меня: сломаешься. Будешь читать его — убью.

…Нового увольняемого Повесов на этот раз просчитал довольно быстро. Его было даже легче подстрелить, чем первого. Петюня выбрал место, время, всё было удачно, и ждал, когда подъедет машина с объектом. О предыдущем случае он старался не думать — мало ли, что бывает на свете. Гога не раз говорил ему: «Смерть, дорогой, дорог не знает, для неё все пути открыты», — и громко хохотал при этом.

Впрочем, Петюня не удержался и побывал на «хохоронах»: уволенный лежал смирно, и не похоже было на то, что его вообще кто-либо убил.

Наконец, место, где Петюня сидел, поджидая нового увольняемого, оказалось до того уютное, что он даже вздремнул и чуть было не проспал приближение объекта. Хлопнула дверь машины, объект был один, без шофёра, и он медленно вылезал из своего «Мерседеса». Петюня спросонья нацелился, но несмотря на такое его состояние, проблем в смысле застрелить не было. Только нажми, да и всё. Повесов целился, естественно, в голову, но краем глаза заметил огромный жирный живот объекта. Мгновенно в его сознании опять что-то сломалось: скорее всего, это была молниеносная жалость даже не к объекту как таковому, а к его животу, такому нежному и жизнелюбивому. Одним словом, Петюня выстрелил не туда. Объект молниеносно исчез в подъезде своего дома. Петюня не препятствовал ему: он так ошалел, что замер, как заяц перед змеёй. «Невозможно… это просто невозможно», — только бормотал он про себя. Одурев от непонимания, Петюня тем не менее лихо сбежал и сам юркнул в свою приспособленную для таких событий машину. Мокрый, Повесов вернулся домой.

Стал раздумывать: как могло такое случиться?! Вспомнил свой давешний непонятный сон и запил, решив, что ему каюк. Цветочный никогда не простит ему такого промаха. Убьёт или отправит навсегда в дурдом: при его деньгах ему стоит только пальцем пошевельнуть, и любого здоровяка упрячут в психушку как опасного маньяка. Объект же, перепуганный насмерть выстрелом, наверняка тут же куда-нибудь смылся: возможности у него в этом плане большие, и ищи его свищи. Петюня пил запоем три дня. Даже путанок не приглашал. Под конец дошёл до того, что целовал бутылки с пивом. На четвёртый день раздался роковой телефонный звонок. Обречённо Повесов снял трубку.

— Где ж ты, падло, пропадаешь? — загудел в трубке весёлый голос Цветка. — Небось, запил на радостях? А деньги тебе, что, не нужны? Приходи, получишь своё.

Повесов подумал: разыгрывает. Придёшь — повесят. Но если уж конец, то скорее. Сбежать бессмысленно: нет у него тех возможностей, что у объекта-толстяка. Найдут и тогда уж наверняка прирежут, как курицу. Тот же Гога: он ведь у них ювелир по части пёрышка. Огнестрельное оружие не уважает, хотя и в нём мастер. А горлышко так перережет, что прямо хоть стакан под кровь подставляй и пей пополам с водкой. Хороший коктейль — Гога такой напиток очень ценил. А ежели не сбежишь, придёшь сейчас, то кто знает, может, и помилуют. Шанс есть. Голову, конечно, оторвут, но в целом вдруг помилуют. Цветок встретил Петюню с улыбкой:

— Хохороны уже состоялись. Молодец!

Петюня чуть в обморок не упал, но Цветочный подхватил его и повёл вглубь квартиры.

— Какой ты нервный стал, Повесов, — удивился Цветочный. — Учти, барышни в киллерах не ходят. У нас тут пока ещё не институт благородных девиц… Давай, давай, великие доллары ждут тебя, и они не пахнут: кровь легко смывается.

Петюня получил свою пачку и истерично хотел было просто смыться: быстро и немедленно, ни о чём не расспрашивая, а то ещё нарвёшься на какой-нибудь бред. Но Цветочный остановил его.

— Ты знаешь, после таких блестяще выполненных заданий с тобой хочет познакомится очень крупный человек. Он из серьёзной, могущественной мафиозной структуры, которая, кстати говоря, нам слегка покровительствует. Идём туда, видишь дверцу?

У Петюни ум-то отнялся, но сердце от радости забилось: может быть, дело оборачивается крупными деньгами.

Они вошли в шикарный кабинет, в западном вкусе, по стенам, правда, стояли антикварные шкафы, но с плотно закрытыми дверцами, без стёкол. «Что там, наверное, мало кому известно», — вздохнул Петюня. За большим столом из красного дерева сидел пожилой господин, относительно скромно одетый. Цветочный указал Повесову место, а сам сел напротив, рядом с господином. Цветок приветливо, тем не менее, улыбался Петюне. Но на столе не было ничего, даже привычного французского коньяка по двести долларов за бутылку. Это Петюню чуть-чуть насторожило, но он добродушно выпалил:

— Ну а как прошли последние хохороны?

Цветочный вдруг резко ответил:

— Похороны, как и предыдущий раз, прошли нормально. Плакали. Но ты, Повесов, что, нас за идиотов принимаешь? Ты думаешь, мы не знаем, что ты не убил этих двух последних уволенных? Их вообще никто не убивал, включая посторонние структуры. Но тем не менее, они умерли. Просто так. Диагноз: остановилось сердце.

И тут уж улыбнулся пожилой господин, несколько обнажив свои странные, не совсем похожие на человеческие, зубы. И вмешался, обращаясь к Петюне: