Люсинда Райли - Комната бабочек

– Добрый день, Фредди, это Эми Монтегю. Я просто звоню сказать, что у нас кое-что случилось, и сегодня я не смогу переехать к вам.

– Ладно. В общем, ничего страшного. Только дайте мне знать, Эми, когда вам будет удобно. Никакой спешки.

– Дело в том, что я вообще теперь не знаю, когда мне будет удобно, поэтому будет лучше, если вы сдадите «Хмельной амбар» кому-то другому.

Фредди помолчал.

– Ясно. Эми, у вас все в порядке?

– Далеко не в порядке, но я уверена, что Поузи расскажет вам о том, что у нас случилось. Мне… сейчас мне нужно уходить, Фредди, но спасибо вам большое за вашу доброту. До свидания.

Лишь закончив разговор, она расплакалась. Взяв себя в руки и осознав, что Сэм может вернуться в любой момент, она позвонила Себастиану. И услышала автоответчик.

«Эми, это я. Пожалуйста, давай встретимся сегодня в пять часов на автобусной остановке у моря».

Когда Эми пришла туда, Себастиан уже ждал. Он встал со скамейки и хотел обнять ее, но она резко отстранилась.

– Эми, я знаю, что произошло. Поузи рассказала мне после того, как Сэм ушел.

– Ясно, я пришла сказать тебе, что остаюсь с Сэмом, – монотонно произнесла она. – Я его жена, мать его детей, и он нуждается во мне.

– Я понимаю, что сегодня ты испытала огромное потрясение, – медленно, тщательно выбирая слова, начал Себастиан. – И очевидно, ты чувствуешь себя обязанной поддержать его. Тебе нужно подождать, пока все страсти улягутся, конечно, нужно.

– Нет, Себастиан, все гораздо сложнее. Наши отношения… мое поведение… были ошибкой. Сэм – мой муж, и я давала обеты в церкви. Я – мать его детей, и… я не смогу бросить его. Никогда.

– Неужели ты хочешь сказать мне… что все кончено?

– Да. Я сама выбрала такую жизнь и должна жить с ним. Сэм в ужасном состоянии, и, как бы я ни относилась к нему, я обязана поддержать его. Если он узнает о нас, то, по-моему, может покончить с собой. Сегодня утром в машине он буквально угрожал, что покончит с собой.

– Я понимаю, но, может быть, наступит время…

– Нет! – в отчаянии вскричала она. – Себастиан, такое «время» никогда не наступит. Пожалуйста, поверь мне. Я никогда не брошу своего мужа, поэтому нечестно было бы оставлять тебе надежду. Уходи, прошу тебя, и найди себе кого-то свободного, – взмолилась она.

– Я не хочу больше никого искать. Хочу жить с тобой. Я люблю тебя!

– Мне очень жаль, прости, Себастиан, но повторяю: все кончено. Я должна уйти. Прощай.

Эми развернулась и начала удаляться от него.

– Эми! Подожди! Я знаю, как он жесток с тобой!

Качая головой, она пошла еще быстрее по направлению к Хай-стрит. Себастиан видел, как она повернула за угол и исчезла. Он негромко, но крепко выругался, осознавая, что все это – его рук дело. Если бы он не сообщил в Отдел по борьбе с мошенничеством, где находится Кен Ноакс, то Эми с детьми сейчас уже могли бы благополучно устраиваться в коттедже Фредди. Стараясь защитить Поузи, Себастиан умудрился уничтожить свой собственный шанс на счастье… и, в конечном итоге, на счастье самой Эми.

Себастиан опять опустился на скамью перед серым бурным морем, обхватил голову руками и зарыдал.

Дневная бабочка Павлиний глаз (Inachis iois)

Я стояла в автобусе, придавленная с одной стороны женщиной с детской коляской, а с другой – парнем, от которого разило потом. Несмотря на открытые окна, в салоне было жарче, чем в любой теплице, где мне приходилось работать. С облегчением я заметила, что мы свернули на Баронс Корт. Нажав кнопку звонка остановки, я протиснулась назад, чтобы выйти из автобуса.

«Лондон в августе удушающе противен, – думала я, вспоминая с острой тоской чудесные летние дни, которыми наслаждалась в Корнуолле в такую же августовскую пору. – Увы, эта столица строилась не ради малочисленных дней жары, внезапно обрушивавшейся на него в летнюю пору», – вдруг поняла я, идя по тротуару к своему многоквартирному дому. Наша с Эстель квартира находилась на верхнем этаже, и это означало, что до нее мне придется преодолеть шесть лестничных пролетов. Я не сомневалась в пользе таких подъемов, однако не в те дни, когда температура на улице поднималась до тридцати градусов. Истекая потом, я открыла входную дверь и направилась прямиком в крошечную и довольно мрачную ванную комнату, чтобы включить кран и набрать ванну теплой воды. В гостиной, как обычно, пахло сигаретным дымом, и я распахнула окно, чтобы проветрить квартиру, потом принялась убирать на кофейном столике, заставленном пустыми пивными бутылками, бокалами из-под джина и переполненными пепельницами.

Отнеся все на кухню и сгрузив что-то в раковину, а что-то в мусорное ведро, я подумала, так ли уж хороша была идея жить вместе с Эстель. Мой образ жизни разительно отличался от ее богемного стиля; я каждое утро уходила ни свет ни заря, чтобы успеть в Кью-Гарденз к девяти часам, а Эстель еще сладко спала – ее ежедневные занятия в Ковент-Гардене начинались не раньше одиннадцати. Во второй половине дня она возвращалась домой отдохнуть и уезжала на спектакль, когда я как раз ехала домой с работы. Часов до одиннадцати вечера я жила спокойно и, усталая после дневной работы, уже укладывалась спать. Едва я начинала засыпать, как хлопала входная дверь и в квартиру заваливалась Эстель с компанией своих богемных приятелей, взбодрившихся после спектакля в барах около театра и возжелавших продолжения вечеринки. Мне приходилось проводить бессонные ночи, слушая включенную на полную громкость музыку… и, как бы я ни любила раньше Фрэнка Синатру [39] Фрэнсис Альберт Синатра (1915–1998) – знаменитый американский киноактер, кинорежиссер, продюсер, шоумен и певец. , теперь, в предрассветные часы, его «бархатный» голос стал моим мучителем.

Прибрав в гостиной и подумав, почему Эстель не приходит в голову убраться самой перед уходом в театр, я разделась и забралась в ванну, такую маленькую, что вытянуть ноги в ней не удавалось, приходилось сгибать их и сидеть, прижимая колени к груди.

«Сегодня лягу спать пораньше, часов в восемь», – решила я и, помокнув в воде, вылезла на коврик и вытерлась полотенцем. Облачившись в халат, я приготовила себе тосты с сыром и, устроившись на диване ужинать, вяло раздумывала: «Может, я стала занудой, раз предпочитаю возиться с саженцами и терпеть не могу эти бесконечные вечеринки?» Когда пару дней назад я вышла в гостиную и пожаловалась на этот ночной шум, Эстель заявила, что я рискую состариться, не познав всех прелестей молодости.

– Поузи, милая, отоспишься еще, когда доживешь лет до сорока. Наслаждайся жизнью, пока молода, – беспечно щебетала Эстель, затянувшись самокруткой с марихуаной, которую ей передал парень с накрашенными яркой помадой губами. Опять скрывшись в своей спальне, я заткнула уши ватными тампонами.