Люсинда Райли - Комната бабочек

Бабочка-парусник (Papilio machaon)

– А теперь, по случаю счастливого восемнадцатилетия, мне хотелось бы сказать несколько слов о моей внучке, Поузи. Могу честно признаться, что не могла бы гордиться ею еще больше. И я уверена, что так же мог бы сказать ее отец… и, разумеется, мать тоже.

Бабушка опустила взгляд на меня, и я увидела, что в ее глазах заблестели слезы.

Я вдруг осознала, что слезы на нашей планете не менее заразительны, чем чума, поскольку даже не заметила, когда именно мои глаза тоже наполнились ими.

– Наряду с успешным поступлением в желанный Кембриджский университет и прекрасной сдачей выпускных школьных экзаменов, мне также хочется отметить, что, несмотря на испытания, пережитые ею с тех пор, как она переехала жить к нам, Поузи никогда не потакала своим слабостям. Все вы знаете, как она всегда улыбалась и находила доброе слово для каждого из нас, охотно помогала нам в критические моменты и умела выслушать, понять и успокоить тех, кто нуждался в этом.

– Понимающими ушами, – радостно подхватила Кэти из толпы, собравшейся вокруг меня в саду, и ее случайный каламбур вызвал общий смех.

– Теперь она вступает во взрослую жизнь, и перед ней откроются новые грандиозные горизонты, так давайте же пожелаем Поузи всего наилучшего! Выпьем за нашу Поузи!

– За Поузи! – хором откликнулись гости, подняв бокалы с шипучим напитком. Я поступила так же, не уверенная, должна ли я сама сейчас поднимать бокал, но мне ужасно хотелось пить. День выдался на редкость жаркий.

После первого тоста многие жители деревни начали поздравлять меня лично, а затем все мы угощались приготовленными Дейзи сэндвичами с вкусной пастой, не давая им зачерстветь в июньскую жару.

Тем вечером, когда все гости разошлись, я принялась открывать скопившиеся на столике подарки. Большинство из них были самодельными, и оказалось, что у меня отныне имелось достаточно много носовых платочков с вышитыми на них моими инициалами, мне хватит этих платков не только на три года учебы в Кембридже, но, вероятно, и на всю жизнь. Однако я понимала, что каждый из платочков вышивался с любовью, и меня до глубины души тронула доброта, проявленная ко мне местными жителями. Это даже отчасти заполнило душевную пустоту и досаду, вызванную тем, что маман так и не соизволила появиться на моем празднике. Несмотря на то что ее появление было крайне маловероятно, еще живущая во мне маленькая девочка думала, что бабушка, возможно, хранила ее приезд в секрете, хотя еще месяц назад она мягко сообщила мне, что маман не сможет приехать.

– Милая детка, они отправились в длительный медовый месяц. Она сообщила, что крайне расстроена тем, что не имеет возможности приехать сюда, но прислала тебе письмо.

Письмо от маман еще лежало на подарочном столике, наряду с открыткой бабушки, привязанной ленточкой к завернутому в блестящую бумагу подарку. Судя по размеру и форме, в свертке пряталась какая-то книжка.

– Ну, теперь ты откроешь послание своей матери? – спросила бабушка, вручив мне пухлый конверт.

Отчасти мне хотелось порвать его или сжечь в камине, чтобы избавить себя от мучительного чтения пустых банальностей, адресованных дочери, которую мать не удосужилась навестить в течение десяти лет.

Но я открыла конверт, скрипнув зубами, и удивилась, что после всех моих мудрых самовнушений о том, что надо воспринимать ее такой, какая она есть, на глаза все равно навернулись слезы.

Открытка гласила: «Счастливого восемнадцатилетия!» – и изображала бутылку шампанского с двумя бокалами. Именно такие открытки я получила от многих местных жителей.

«Господи, Поузи! А чего же ты ожидала? Собственноручно написанной акварели?!» – мысленно укорила я себя, взглянув на стандартное поздравление. В конверте имелось еще что-то, но я положила его на колени, пока читала текст на оборотной стороне открытки.

«Дорогая Поузи,

по случаю твоей 18-й годовщины,

с любовью,

Увидев его имя, я закусила губу, изо всех сил стараясь подавить очередные напрасные слезы. Я отложила мамину открытку и заглянула в оставшийся на коленях конверт. Сначала мне попалась фотография. На ней была запечатлена маман с едва достающим ей до плеча толстячком. Маман в красивом свадебном платье со шлейфом и в сверкающей диадеме с обожанием смотрит в глаза своего нового сиятельного супруга. Они стояли на какой-то каменной лестнице на фоне огромного дворца. Как я полагала, сие палаццо и стало новым домом моей матери.

– Красота неземная, – хмыкнула я, передав фотографию бабушке и вытащив из конверта остатки содержимого, а именно записку со вложенным в нее чеком.

«Дорогая Поузи, мы не знали, что тебе лучше подарить, и Алессандро подумал, что этот чек уменьшит твои расходы на жизнь в университете. Надеемся, что ты приедешь к нам в ближайшее время… Алессандро не может дождаться знакомства с тобой. Целуем, с любовью, М и А».

Подавив дрожь, я глянула на сумму чека и ахнула. Мне прислали чек на пять сотен фунтов!

Я показала бабушке чек, а она глубокомысленно кивнула.

– Что ж, разве они не пригодятся тебе в ближайшие годы?

– Естественно, пригодятся, но, бабуля, это же целое состояние! И мы обе знаем, что у маман не могло быть таких денег, а значит, это денежки ее мужа, хотя он даже ни разу не видел меня и…

– Прекрати, Поузи! Ведь, судя по тому, что нам говорила твоя мать, она вышла замуж за весьма состоятельного человека. А ты – хочешь ты того, или нет – формально являешься его новой падчерицей, и если ему захотелось сделать тебе такой подарок, то следует просто с благодарностью принять его.

– Но это означает, что я буду каким-то образом… – я помедлила, подыскивая уместное слово, – обязанной ему?

– Это означает, Поузи, что ты стала членом новой семьи, и он признает эту данность. Господи, ты же долгие годы ничего не получала от своей матери, и, как бы ты ни относилась к данной ситуации или откуда бы ни взялись эти деньги, не стоит смотреть дареному коню в зубы.

– Я не притронусь к его деньгам, – упрямо процедила я. – Они, видимо, решили меня подкупить. Кроме того, бабуля, я же выиграла стипендию, поэтому их деньги мне не понадобятся!

– Ты уже знаешь, что как твой опекун я использовала часть наследства твоего отца для оплаты твоего школьного обучения, и мы согласились, что сделаем то же самое для покрытия твоих расходов на проживание в Кембридже, однако остаток ни в коей мере не назовешь богатством. Почему бы мне не убрать этот чек, а ты можешь считать его своим запасом на черный день? Тебе не придется трогать эти деньги без надобности, но в случае необходимости они могут пригодиться.