Елена Азарова - Завернувшись в теплый плед. Лето

Внизу скрипнула калитка, тетя Маша, держа в руках плетёную корзинку, вышла в сад. Большие деревья скрывали Асю. Она видела всех, а они — нет.

Низко пролетел самолёт, от гула тело слегка завибрировало.

— Всё равно попадёт! Лучше пусть за сделанное! — решила Ася и остановилась возле повисшей плиты. Присела, встала на четвереньки, медленно поползла, крепко хватаясь за края плиты.

Дошла до ровной поверхности, поднялась. Встряхнула с рук серые крошки бетона, пыль, улыбнулась. Ускорила шаги, представив сморщенное лицо Миши, когда слезет.

— Опять тут! А ну, слезай, сейчас же! — крикнула мама, надвигаясь, как туча и размахивая веткой клёна. Ася снова почесалась. Замешкалась, белые гольфы зацепились за застёжку обуви. Тело покачнулось, заиграло в воздухе, колени согнулись. Внизу хором вскрикнули. Ася вытянула руки по сторонам, поймала равновесие, медленно присела и вцепилась в бетон.

— Доченька, стой! Я спущу тебя! — хватаясь за голову, попросила мама и побежала к соседям.

Ася подождала, выдохнула, затем поднялась. Дрожащими ногами сделала пару шагов, осторожно наступая на поверхность, словно это канат или болото. Вскрикнула. Что-то острое прошло сквозь подошву, гольфы, вонзилось в ногу. От острой, неожиданной боли, слёзы хлынули по щекам.

Мама прибежала с соседом. Мужчина приставил лестницу к ограждению, начал подниматься, утешая Асю. Бережно, стараясь не задеть рану, спустил на землю.

— Ну, вот и всё. Асечка, можешь теперь отпустить, — поглаживая по спине, тихо проговорил он. Ася убрала руки, на их месте, мама увидела красные следы от пальцев.

— Спасибо большое, — поблагодарила женщина, прижала к груди девочку, поспешила домой. Левая щека Аси стала мокрой. Она подняла голову, мама беззвучно плакала.

Дома их встретил папа, строго взглянул на Асю, но ругать не стал. Быстро обработали рану, вызвали скорую.

— Я сделала укол от столбняка, завтра придёте в больницу, осмотрим, сделаем повторно, — убирая шприц и собирая белый чемоданчик, произнесла женщина в белом халате. — А вас, милая леди, вынуждена предупредить. Если будете так себя вести, дам таблетку «трусости». Тебе не жалко маму? Она такая хорошая у тебя.

Дверь закрылась, стало тихо. Ася смотрела в окно, уже стемнело. «Теперь все подумали, что испугалась. Опять пойду!» — думала Ася. Послышался шорох, ручка повернулась:

— Спит. Миша, за что? Я думала, умру, когда увидела её, качающуюся, там, на верху. Откуда тяга к высоте? Почему не слушает, делает всё наоборот? Вчера она сказала, что не люблю её, потом спросила, точно ли не из детдома. Что себе напридумывала? Наверное, потому что ругаю каждый день, наказываю. Боюсь, однажды сорвётся, покалечится или умрёт. Вместе с ней и я. Ася наш единственный ребенок. Такая красивая, — плакала мама, сидя на полу возле дочки.

— Зоя, милая, успокойся, прошу. Но Асю не сможем держать взаперти и вечно контролировать. Оба на работе, она одна, бабушки далеко. Нужно ещё раз поговорить с ней, — обнимая жену, прошептал Миша.

— Мама, папа, простите меня, — открыв глаза произнесла Ася и заплакала. — Я больше не буду, обещаю. Я вас люблю.

Мама гладила дочь по волосам, папа обнимал обеих, Ася вытирала слезы мамы, а та её.

Город уже давно зажег огни на городом Казань, ночь окутала улицы, расставив звёзды по местам. На берегу озера Кабан сидели двое.

— Я хочу сказать, что не умею вытягивать счастливый билетик. Мне тридцать шесть, но никогда не умела. Даже в институте не получалось сдать экзамен на шару. Обязательно должна была раза два прочитать конспекты. Иногда смотрю на знакомых и не знакомых, наблюдаю в общем. Ведь у кого-то выстреливает счастливый случай! Например, у Маши случилась первая любовь в школе, вышла замуж, родила ребенка. Развелась? Нет, двадцать лет вместе. Не всем так везёт, правда? Я закончила институт сама, работу нашла сама, уволилась сама, опять устроилась — сама. Развелась тоже сама. Иногда сидишь днями-ночами, думаешь, работаешь. Потом ждёшь результат, а он не тот. Переживаешь, естественно, складываешь печально лапки, от души ноешь в ночи. А утром начинаешь заново. Года три назад осознала и приняла: это мой путь. Значит, так решил Всевышний. Если я что-то делаю, максимально прикладываю усилия и не идёт, значит — не моё. Двигаюсь дальше. На самом деле очень важно верить.

— Я поступаю так же.

— Всегда разговариваю с ним, прошу о помощи, показать, указать и благодарю за всё, что есть и чего нет. Вообще, начинаю дела и полностью вверяю себя ему. Нет, не перекладываю ответственность, ни в коем случае. Просто знаю: должно — случится, если нет — хоть из штанов выпрыгивай и в барабаны бей, не будет. Ну, нет и нет, идём дальше. В общем, счастливый билетик не моя история. Какая сегодня ночь светлая и тихая. Ой, смотри, там кто-то нырнул в воду. Лягушки?

— Это бобёр, наверное. Хочешь проверить?

— Нее, я отсюда посмотрю! Никогда не была здесь так поздно. Люблю это место и Казань люблю, хоть и не даётся она мне временами. Иногда думаю, а ведь и до нас так же гуляли здесь. Надевали лучшие наряды и шли на спектакль в камаловский или качаловский театры, пятничный намаз в мечеть или воскресную службу, танцы в парк Горького. Совершали вечерний променад вдоль Булака и заглядывали в окна. Учились в университете, училищах, у мастеров. Работали на заводах и фабриках, пели со сцены, рисовали, танцевали, бунтовали против системы. Мечтали совершить что-то значимое для города, края, страны, оставить след. Верили, влюблялись всем сердцем, жили по совести, оставляя своё продолжение в детях, умирали. Жизнь.

— Да, циклична. Люблю, кстати, заглядывать в окна и придумывать, что там происходит на маленькой кухне. Кстати, про билетики, говоришь, не твоя тема? Я бы поспорил. Не холодно? На, возьми куртку.

— Спасибо. Похоже что-то пошло не так.

— О, да! Всё сходится: час тридцать, два разведенных человека, пятничной ночью, сидят на лужайке набережной озера Кабан. Бобры нам машут хвостами, рыбки безмолвно радуются или не слышно что-то кричат, громко болтают чайки. За спиной — редкие проезжающие машины и прохожие, впереди — отражение берега, ресторана" Татарская усадьба», гостиницы, кафе и мечети Марджани. Рядом — ты. Два человека, в исторической части города, пишут свою историю. Я ж говорю — один к одному.

— Если честно, впервые мне не страшно и никуда не спешу. Спасибо за куртку, тепло. Ты не мёрзнешь? Давай по очереди греться?

— Я ж мужчина, мне не холодно. Греться по очереди так себе идея! Конечно не страшно, мы ведь под камерами видеонаблюдения. Большой брат следит за нами.

— Вообще, другое имелось в виду. Хорошо летом, расслабленный мозг и чувства, работает только интуиция.