Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

И ещё… Понимал он теперь; интуицией, подсознанием, предчувствием или чем-то ещё постигал и предвидел, что эта их встреча — последняя.

Он ведь тоде — из прежней жизни Ларисы. Не любовник уже, и не друг. Просто — часть прошлой жизни.

— Ты знаешь, я почему-то сразу подумал, что ты здесь будешь меня ждать, — продолжал Иван. — Не знаю, почему я так подумал… Ты же теперь хозяйка всех его квартир и дач.

— Какая я хозяйка!

Лариса присела на диван и, положив голову на покрытую персидским ковром диванную спинку, закрыла глаза.

Она, казалось, спала. Или, быть может, была в лёгкой дрёме, вызванной усталостью и стрессом последних дней.

Иван сел к кресло. Он подумал, что Ларисе надо дать время, чтобы смогла она отдохнуть. И не мучить её вопросами, и не приближать время расставания.

Он взял альбом с репродукциями Клода Моне со стоявшей рядом книжной полки, но пролистать его так и не успел.

Лариса лишь казалась спящей.

Она просто полусидела или полулежала с закрытыми глазами.

— Иван! — позвала она.

Романов отложил альбом и подошёл к ней. Присесть на диван (пусть даже на краешек) он не решился.

— Прошу тебя, не вспоминай ты об этих квартирах, — сказала Лариса. — Это…

— Я просто вспомнил, — смущённым голосом ответил Иван. — Извини, если обидел.

Лариса открыла глаза и, выпрямив спину, устроилась удобней на диване.

— Сядь в кресло, — попросила она. — Не не в это. Вот там…

Она показала на кожаное кресло, стоявшее напротив дивана.

— Мне так удобней будет… говорить с тобой. Мне хочется видеть тебя. А то… Головой крутить надо. Или — голос есть, а тебя нет. Будто сама с собой беседую. Как будто… галлюцинации.

Она встряхнула головой.

— И сплю урывками… По часу, по полчаса…

Иван послушно сел в кресло.

Он смотрел на Ларису с тревогой и жалость и никак не мог изобразить, хоть как-нибудь, пусть неловко и ненатурально, но хоть кое-как разыграть если не безмятежность (что в любом случае выглядело бы ненатурально), то, по крайней мере, то хладнокровное спокойствие, которое, как казалось ему, должно было благотворно подействовать на Ларису и привести в порядок расшатанные её нервы.

Но, с другой стороны… Понимал он, что от него теперь мало что зависит в жизни Ларисы, и никакого влияния он, спокойствием своим или волнением, на неё не окажет.

Возможно, потому он чувств своих и ощущений, пусть даже тревожных и негативных, не скрывал.

И слушал то, что говорила ему Лариса.

— Я ведь о ключе вспомнила… Когда я уходила от Николая, то бросила ключ. Бросила на пол, прямо в прихожей. Забыла уже об этом… А вот когда в больнице получала вещи Николая… Одежду, в которой он поступил… его ведь прямо с работы… Там пиджак был, брюки, рубашка… Я ведь помню эту рубашку. Я сама её гладила. Не доверяла прачечным, домработницам. Сама… Он вот так в ней и проходил. А потом в больницу увезли… А в пиджаке, во внутреннем кармане — ключи. От гаража и машины — на отдельной связке. И рядом — от квартиры. Это мой ключ, Ваня… Мой! Понимаешь? У него свой был, с брелком… Такая красная игральная карта. С его инициалами. Он очень любил этот брелок, постоянно его с собой носил. А тот ключ, что я пиджаке нашла — без брелка был. И с таким колечком латунным… Маленькое колечко, незаметное. У меня в сумочке бывает много ключей, я специально надела… когда-то… Чтобы можно было быстро найти… А теперь вот у него нашла. Может…

Лариса посмотрела на Ивана грустно и спросила, то ли его, то ли саму себя:

— Может, он меня любил? Меня, а не Елену? Зачем он с ней…

Иван не ответил ей.

«Почему ты его об этом не спросила? — подумал он. — Было же время… Скорее всего, ты не спасла бы его. Но сейчас тебе было бы легче».

— Лариса, ты ни в чём не виновата, — самым уверенным голосом, на который только был способен, произнёс Иван. — Наша с тобой история… Может, была какой-то каплей. Той, что чашу переполняет. Но мы не травили Николая! И не толкали его в яму, из которой он не выбрался! Твоей вины здесь точно нет. Я не могу тебе всего сказать, хотя, возможно, о чём-то ты и сама догадываешься. Столько событий произошло в последнее время. Возможно, дошла до тебя информация об обысках этих, проверках… Я хочу, чтобы ты поняла одно: против Николая действительно был заговор, но ни ты, ни я в этом абсолютно не замешаны. И заговор против Николая — лишь часть, небольшая часть общего заговора, направленного против холдинга. Против Николая действовали очень опытные и весьма искушённые в грязных делах охотники за чужими деньгами, которые, используя известные им слабости Николая, хладнокровно и расчётливо загоняли его в ловушку. Конечно, они хотели не смерти Николая. Нет! Цель их атаки — бизнес, наш бизнес. А смерть… или чья-то жизнь… Это для них не так уж важно. Они просто ползут по людям, как огромные прожорливые монстры, подминая их под себя. А уж выжил кто после этого, или нет… Мы все сейчас… Не под прицелом, хуже того — под катком. Николай пытался выбраться из-под этого катка, и спасти бизнес. Не успел…

Иван замолчал. Он понимал, что слова его для Ларисы не значат уже ничего. Она не поверит в свою невиновность. И дела ей уже нет до того бизнеса, который так отчаянно пытался спасти Николай.

— Нам надо расстаться, — сказала Лариса. — Сейчас. Это последняя наша встреча, Ваня…

— Я понимаю, — ответил Иван.

Он не спрашивал её ни о чём.

Сказал лишь:

— Если тебе помощь потребуется…

— Нет! — прервала его Лариса. — Не надо! Я сама устрою свою жизнь. И ещё… Я съеду с этой квартиры, Иван. Мне только нужно время… Мне тяжело будет возвращаться… Но я буду жить в своём доме. Наверное, через дня три-четыре я вернусь.

— Поступай как знаешь, — сказал Иван. — Если всё-таки буду нужен — позвони. Я хочу. Чтобы ты знала: я буду помнить о тебе. Буду помнить только хорошее, только самое светлое. Ты…

— Возвращайся к семье, Иван, — усталым голосом сказала Лариса. — Ради бога, возвращайся к семье! Ты же понимаешь теперь, как тяжело без семьи.

Иван встал. Подошёл к двери. Замер на мгновение, словно ждал, что Лариса ещё что-нибудь скажет ему на прощание.

Но она не сказала ему больше ничего.

Выйдя из дома, Иван постоял ещё у подъезда, глядя на окна съёмной квартиры, где осталась один на один со своим горем любимая им женщина.

Не любимая «когда-то», а любимая — сейчас. Теперь он понимал, что чувство не ушло, и даже любовь к семье не смогла победить другую, грешную и несчастную любовь.

И что грех вместе с любовью останется с ним навсегда.

Разве только боль со временем успокоится. Если повезёт…

Он ушёл.

«…таким образом, можно прийти к выводу, что компания стала объектом рейдерской атаки со стороны сотрудников правоохранительных органов. По моему мнению, действенную помощь рейдерам оказывал бывший сотрудник нашей компании, Гонеев Илья Петрович, уход которого из компании совпал с началом новой серии обысков, затронувшей на этот раз управленческие структуры компании.