Константин Поповский - Лили Марлен. Пьесы для чтения

Короткая пауза.

Бургомистр( секретарю ): У меня что? Двоится в глазах?

Второй Доктор: Пульс жестоковатый. Я бы даже не побоялся сказать – жесткий.

Первый Доктор: Ошень дерзкий пульс.

Бургомистр: Послушайте, господа… э, светила…

Первый Доктор( повернувшись к бургомистру ): Касподин Любек, действительный шлен Берлинской академии наук. ( Кланяется ). Прибыл для освидетельствования этот больной.

Второй Доктор( с поклоном ): Господин де Пурсоньяк. Действительный и почетный член Парижской академии наук. Прибыл по вашему распоряжению для освидетельствования больного.

Бургомистр( подходит , подозрительно глядя то на одного, то на другого ): Другими словами, вас двое? ( С сомнением ). Помнится мне, я приглашал одного.

Доктор Пурсоньяк( быстро ): Если ваша светлость жалуется на память, настоятельно рекомендую настой желтого цвета с липовым медом. Снимет, как рукой.

Бургомистр: После как-нибудь…

Доктор Пурсоньяк( настойчиво ): Можно попробовать отвар из сливовых косточек. Помогает вспомнить даже то, чего никогда не было. А в крайнем случае, советую вам прибегнуть к помощи флеботомии, сиречь, кровопусканию, дабы разрядить сгустившиеся пары и дать мыслям свободно фунциклировать, так сказать, облегчая работу памяти вашей светлости…

Бургомистр: К черту флеботомию!.. Из-за нее, я уже позабыл, что хотел сказать. ( Задумывается ). Ага. Слушайте меня внимательно, господа эскулапы. Видите этого господина?.. Так вот, хочу вас по-хорошему предупредить, что, как это ни печально, но его здоровье из рук вон плохо.

Доктор Любек( рассматривая Дон Гуана ): Ошень похоже на правду.

Бургомистр: Обратите внимание на этот блуждающий и не располагающий к приятности взгляд. Надеюсь, он свидетельствует о весьма обширном умственном расстройстве, порождающем разного рода опасные фантазии, сопровождаемые гневом, яростью и бешенством. Ну, а этот бледный кожный покров? Не мне вас учить, что он является безошибочным признаком какой-то скрытой мании, которая свила себе гнездо в глубине этой несчастной души… Словом, господа светила, вы и без меня видите, что дело из рук вон плохо.

Доктор Любек: Будьте спокойны. Касподин Любек знает свой дело. Я уже сейчас наблюдать голым глазом, что больной страдать острой формой ипохондрической меланхолии.

Доктор Пурсоньяк( снисходительно ): Коллега, наверное, хотел сказать, меланхолической ипохондрии. Эта болезнь, скорее, более меланхолическая, чем ипохондрическая.

Бургомистр: Браво, господа гиппократы. ( Направляясь к двери). С нетерпением буду ждать ваших результатов.

Бургомистр и Секретарь уходят.

Доктор Пурсоньяк( доктору Любеку, с вызовом ): Так вы говорите – ипохондрическая, любезный? ( Подходит к нему почти вплотную ).

Доктор Любек( отодвигаясь ): О, да! Ошень сильно ипохондрическая.

Доктор Пурсоньяк( подвигаясь еще ближе ): Меланхолическая, коллега. Меланхолическая.

Доктор Любек( отодвигаясь ): Вы иметь несчастье заблуждаться… Но я готов уступить вам, как тут у вас говорить, пальму.

Доктор Пурсоньяк: Пальму, как раз, можете оставить себе.

Доктор Любек: Я только хотеть сказать, что в свете рекомендаций касподина бургомистра, это уже не иметь существенное значение. Ипохондрическая или меланхолическая, но касподина больного надо немедленно придать, как у вас тут говорят, коспитализации… ( Отодвигаясь от Пурсоньяка ). Что это вы на меня так глядеть?

Доктор Пурсоньяк: Боюсь, доктор у меня для вас плохие новости. У вас на лице все признаки какой-то неизвестной науке болезни.

Доктор Любек: Какая глюпость!

Доктор Пурсоньяк( решительно ): Я вас должен немедленно осмотреть.

Доктор Любек( отходя в сторону ): Шерта с два. ( Поспешно прячется за Дон Гуана ). Я здоров.

Доктор Пурсоньяк: Когда больной говорит, что он здоров, значит дело плохо. ( Наступает на доктора Любека).

Доктор Любек( отступая, нервничая ): Да что же вы из-под меня, наконец, хотеть?

Доктор Пурсоньяк: Надо говорить «от меня», а не «из-под меня». К тому же вы произносите «ч» как «ш», а «з» как «с». Это плохой признак. ( Наступает ).

Доктор Любек: Это простительно, потому что я есть иностранец. ( Отступая за Гуана ). Говорю вам, я абсолютно здоров!

Доктор Пурсоньяк: Послушайте, коллега. Вы имеете наглость утверждать, что человек, который называет себя доктором Любеком, абсолютно здоров?

Доктор Любек: Отчего же не здоров?

Доктор Пурсоньяк: Да, оттого, черт возьми, что Любек – это город!

Дон Гуан , который до этого не без удовольствия слушал разговор врачей, негромко смеется.

Доктор Любек: Что такое? ( Оскорблен). Любек есть фамилия моего папы!

Доктор Пурсоньяк ( негромко ): Ваш папа – город Любек?.. ( Вплотную приближаясь к доктору Любеку, с сочувствием ). Позвольте мне ваш пульс, коллега.

Доктор Любек( убирая за спину руку ): Зачем пульс? Не надо пульс.

Доктор Пурсоньяк: Давайте, говорю вам. ( Изловчившись, хватает доктора Любека за руку и слушает его пульс ). Пульс у вас нагловатый, как английский флаг…( Наклонившись к доктору, почти шепотом ). Знаете, что с вами будет, когда узнают, что в числе своих ближайших родственников, вы называете город Любек?

Доктор Любек( решительно ): О! Я все понял… Я все понял. Вы хотеть заполучить мой гонорар!

Доктор Пурсоньяк: Когда вас посадят в сумасшедший дом, коллега, вы забудете не только слово «гонорар», но и все другие слова… Главного врача там называют за глаза Крысоловом. Он лечит больных горячими горчичными ваннами и перцем. Бедняжки чихают у него двадцать четыре часа в сутки. С утра до вечера и с вечера до утра. Шум стоит такой, что если кто еще и не сошел с ума, то обязательно сойдет!

Доктор Любек: Но я не хотеть в сумасшедший дом!

Доктор Пурсоньяк( удивлен ): Человек, который называет себя сыном города Любека, не хотеть в сумасшедший дом? А вы большой оригинал, доктор.

Доктор Любек: Но я не есть сын города! Я есть сын своего отец!

Доктор Пурсоньяк: Вы думаете, что у кого-то будет охота в этом разбираться? Как только кто-нибудь серьезно задумается над тем, что вы называете себя Любеком, пусть даже доктором Любеком, вам не позавидует даже последний нищий.