Евгений Рякин - Путь

— Да, это уже полный беспредел, конечно, — серьёзно покивал головой Кащей. — Базаров ноль, биты опасная штука, их можно только здравым пацанам давать.

Вся покивали и помолчали.

— А где дело то было? — вдруг подал голос сзади уже изрядно осоловевший Тяпа.

— Чё?

— Где было то это, когда челюсть сломали?

— А в этом вроде, в Сиреневом тумане. Знаешь?

— Ну да, в Сиреневом тумане. Точно! — опять усмехнулся Тяпа.

— Знаешь, говорю, где это?

— Знаю, знаю. Хорошо знаю. Очень хорошо знаю, — продолжал ухмыляться поддатый Тяпа, глядя осоловевшими глазами в затылок Кащею.

Разговор смолк. А минут через пять Тяпа свесил голову, Кащея тоже укачивало, но тут Антоха спросил его:

— А этого типа то зачем Атталу везём?

— Не знаю. Мне этот… мне Берет сказал его доставить, вот мы и доставляем. Ваша-то многоуважаемая ахейская бригада с утра гуляет, отпускники херовы, вот нам и приходится отрабатывать.

— Пусть отдохнут ребзя, весь год в суматохе.

— А ты чего с ними на Фракийку не двинул?

— Так я ж уже полгода не пью. Всё, завязал!

— И поэтому на Берег не едешь? Серьёзно?

— Серьёзно! Чего мне там трезвому делать?

— А чего вдруг решился на трезвянку сесть?

— Да-й, есть одна ерунда на постном масле!

— Антоха набухался и на нашего Берета начал барагозить. — подал голос с заднего сиденья вроде спящий Тяпа. — Тот, конечно, его уработал за пять сек. А потом…

— Да, да, да! — засмеялся Кащей, глядя на Антоху. — Вспомнил я эту историю, пацаны прикалывали. Берет сказал, что ещё раз выпьешь — отрубит палец. А он с этим не шутит, я знаю. Ну как мизинец-то, цел?

Антоха усмехнулся, поднял вверх кулак с разжатым мизинцем и подёргал им.

— Ладно, палец, — обернулся Кащей к Алексу, — вот что он с этим уродом сделает? Может, живьём его в землю закопает, может, голодным собакам кинет, не знаю. Но прежде я все равно попрошу, чтобы он мне его отдал на пару часов.

Кащей внимательно посмотрел на Алекса и с угрозой произнёс:

— Карачун тебе, белобрысый. На ремни буду резать, ребра переломаю, зубы выбью, бля, да я тебя так отмудохаю, что мама родная не узнает. Даже на опознании, — сострил он и засмеялся своей шутке. Антоха тоже засмеялся.

Наусмехавшись вдоволь, Кащей повернулся, вгляделся в дорогу, зевнул, потом ещё раз и вскоре бросил водителю:

— Ты по федералке* (федеральной трассе) не езжай, цинканули, там пост будет стоять, а у нас этот цуцик связанный, и я весь в крови. Не остановить не смогут, там же камеры. Что мы им скажем? Так что лучше по местке потрясёмся.

— Да я уже усё продумал, я сверну на развилке, не волнуйся, Колян, — впервые он назвал Кащея по имени.

— Ладно, Антоха. Ты сам все знаешь. Я покемарю полчасика, а то этот нежилец мне все лицо искромсал, гнида. Бошка болит, нужно отдохнуть немного.

— Давай, давай. Подъедем, я разбужу.

Через несколько минут он свернул с трассы, вскоре дорога стала хуже, пассажиров начало немного потряхивать и укачивать. Вскоре Кащей вырубился, Тяпа даже похрапывал, повесив голову на грудь, а Алекс замер, лихорадочно размышляя. Время — понятие относительное и определить, как оно течёт, достаточно сложно. Вот сейчас, например, он принял какое-то решение, его захлестнула волна гормонов и эмоций, и секунды поползли, а не побежали. Конечно, время не замедлилось, просто восприятие начало работать с усиленной мощностью, и в мозг поступало больше информации ото всех органов чувств.

Страх, да и вообще любая сильная эмоция, заставляет запоминать больше подробностей, чем обычно, и тогда человек думает, что его вселенная замедлила свой ход. Хотя ничего извне не меняется, просто за это время человек впитывает и перерабатывает больше данных, чем обычно, ведь это позволяет лучше прогнозировать ситуацию в критические моменты. Сейчас Алекс воспринимал мир, как бы с широко открытыми глазами, увеличивая объем знаний о текущем моменте через расширенные зрачки. Страх заставил его принимать какое-то решение и он обрабатывал в несколько раз больше подробностей, чем обычно: лес за окном, в гору подъем, все спят, везут в ад. Алекс даже не заметил, как его мозг рассортировал огромное количество данных и вынес вердикт. Ответ сам пришёл на ум и вселился в мысли.

Отбросив возражения, он сделал выбор, и с этой поры Александр уже не ждал, а выжидал. И, в один из моментов, когда Антоха начал бубнить какую-то песенку себе под нос, пленник открыл замок двери. Тот глухо щёлкнул, но водитель даже не обернулся. Вместо этого мобиль стал снижать скорость, может быть, потому, что они ехали под нехилым уклоном вверх. Тут Алекс решился. Он резко открыл заднюю дверь, подвинулся к краю… и в ужасе остановился, посмотрев на пролетающий внизу асфальт.

И упустил момент, потому что в это время, с криком «Э!» его за ногу схватил ещё косой ото сна Тяпа. Александр от безысходности ухватился за ручку над дверью, вцепился в неё и въехал свободной ногой в заспанную морду Тяпы. Тяпа разжал руки, промычал что-то, но тут же дёрнулся, чтобы снова сцапать пленника. Мысль работала молниеносно. Александр, сжав двумя руками потолочную ручку, подтянулся на ней, подогнул к себе обе ноги и с силой их распрямил, целясь Тяпе в голову. Тот принял удар и, брызнув осколками, врезался головой в боковое стекло мобиля, а Александр вылетел в противоположную сторону прямо в открытую дверь, вместе с оторвавшейся ручкой, которую он держал связанными руками.

Удар о дорогу пришёлся на спину и часть правого бока. Его подбросило вверх, а потом он, по инерции, ещё несколько раз перевернулся, сильно ударившись рукой обо что-то, заорал, покатился по дороге и, наконец, замер, прижавшись спиной к асфальту. Поскуливая от боли, Алекс чуть приподнялся. Да, любимая кожаная куртка приказала долго жить, левый локоть и предплечье горели острой болью, тупо отдававшейся по руке и уходившей в рёбра, но, в принципе, всё было не так уже и страшно. Он был жив, местами даже цел, испуган и переисполнен желания бежать отсюда как можно дальше. Ещё сидя на асфальте, его взгляд выхватил, как мобиль проехал чуть дальше, затем резко затормозил, двери открылись, и из них выскочил Кащей, а за ним и Антоха. Александр не стал дожидаться, что произойдёт дальше — он пружиной вскочил на ноги, перемахнул через дорожное ограждение и стремглав помчался по насыпи вниз.

Так он ещё никогда не бегал! Скатившись, Алекс выскочил на твёрдую почву и полетел сквозь траву, постепенно становившуюся все гуще и выше. Да и земля оказалась не ахти какая, в ней встречались какие-то борозды, ямы, кучи земли. «Как по минному полю бегу», — подумалось ему. Он обернулся — за ним мчались Кащей и Антоха. Тяпа, по всей видимости, встряпался в стекло и теперь нехорошо себя чувствовал, поэтому его не было видно. Здоровенный Антоха заметно отставал, тогда как поджарый Кащей быстро догонял убегающего. Расстояние снижалось с каждой минутой, гликоген в мышцах — тоже. Дыхание стало неровным, появилась одышка — долгие годы без спортзала давали о себе знать. Связанными спереди руками, Алекс мог лишь раздвигать высоченную траву, выставив их на манер тарана у корабля. Кащею приходилось легче — он бежал след в след по проторенной до него тропе, а вот Алекс нет-нет, да снижал скорость, боясь провалиться в какую-нибудь яму. И точно, как накаркал!