Джулия Клэйборн Джонсон - В другой раз повезет! [litres]

Чайка крепко зажала в клюве корочку и улетела.

Я встал и отошел к воде. Уж не знаю, сколько я там простоял, глядя на остров в форме пирамиды. Я все думал о том, как Эмили с Ниной съели мой сэндвич. Они словно дети малые – только о себе и думают! Хотя этим грешило большинство наших постоялиц – я не раз убеждался. Злиться бессмысленно. Они скоро уедут восвояси. Я к тому времени уже научился не выказывать раздражения, пока очередная раздражительница не упакует чемоданы и не отчалит.

Мне почти удалось успокоиться, когда Нина с Эмили ко мне подошли. Обе в полотенцах, взлохмаченные, они аккуратно несли бумажные кораблики.

– Смотрите, Вард, что Нина сделала! – сказала Эмили. – Кораблики! Из оберточной бумаги!

Они присели и спустили на воду три шхуны.

– Воск не пропускает воду! – заявила Нина. – Ну, по крайней мере, задерживает. Это мама меня научила. Мы с ней летом отдыхали на озере Лилано и часто устраивали пикники. Я проглатывала бутерброды одним махом, лишь бы поскорей пойти пускать кораблики, даже икала потом. Я вообще не хотела бутерброд, а мама настаивала, чтобы я сначала все съела.

– Я думала, ты не особенно ладишь с мамой, – сказала Эмили.

Нина пожала плечами:

– В детстве мы были неразлейвода.

– Совсем как мы с Порцией… – вздохнула Эмили. – Наверное, следует быть благодарной за эти годы, а не жаловаться, что они закончились. Даже если случится чудо и Порция начнет со мной разговаривать, лет через десять она все равно выйдет замуж, и тогда я потеряю ее окончательно.

– Десять лет? Настраивайся на четыре! – сказала Нина. – Я сбежала с летным инструктором в семнадцать.

Эмили схватилась за сердце:

– Перестань, пожалуйста! Давай сменим тему!

– Хорошо, – кивнула Нина. – Красивые кораблики получились!

Эмили открыла глаза:

– И правда красивые! Как из детского стишка. Про Кота и Сову. Которые отправились по морю в шлюпке под звон гитары. Я читала его Порции перед сном. Много-много раз, пока не заснет…

Я хотел вставить, что мисс Пэм тоже рассказывала мне про Кота и Сову, когда укладывала спать, но тут мой желудок издал громкое урчание.

– Эмили, это у тебя урчит живот? – спросила Нина. – Зря ты не доела сэндвич, солнце! Только подумай – люди в Армении голодают! – Потом она обратилась ко мне: – Слушай, Кашемирчик…

И я взорвался:

– Я вам не Кашемирчик!

Вышло внезапно, и они опешили. Скажу в оправдание: я был голоден. Конечно, лучше бы я сказал: «Это у меня в животе урчит, мэм. Я чуток проголодался». Разумный Сэм, например, так и сделал бы.

Нина склонила голову и изучающе на меня посмотрела:

– Ты же разрешил, – возразила она.

– Я разрешил «Кашемир»! – сказал я, чувствуя себя полным идиотом.

Потом вышел из воды и отправился обратно к простыне. Сидел и разгребал руками песок. Сам толком не понимал, что именно выбило меня из колеи.

Дамы в полотенцах подошли и присели по обе стороны.

– Прости, Ка… то есть Вард, – промолвила Нина.

Она протянула руку, и я подумал – похлопает по плечу, однако она погладила крыло.

– Никогда больше не буду! Давайте вообще обходиться без прозвищ, договорились?

Мы все втроем были слегка ошарашены – и моей вспышкой, и ее искренним раскаянием.

– Договорились, – буркнул я.

– Вы столько для нас делаете, мы очень благодарны, – добавила Эмили. – Взять хотя бы пляжный домик! Восхитительно!

Она подняла один из камней, которыми я прижал углы.

– На каждом отпечаток древности… Думаете, я не заметила?

– Что там насчет древности? Неужели Цепа нас выследила?! – воскликнула Нина. Потом добавила: – Кстати, окаменелости хорошо летают! – И запустила камнем в озеро.

Он угодил прямо в один из корабликов, остальные два тоже потонули от волн.

– Ой… Ну и ладно! Поехали, а то Маргарет поднимет тревогу.

Нина полезла в шалаш, а Эмили стояла и смотрела на меня.

– Вы что-то хотели? – не выдержал я.

– О, столько всего! – сказала она. – Сейчас больше всего я бы хотела иметь сухое белье…

В конце концов Эмили надела платье на голое тело – а-ля Нина. Ее мокрые трусики с бюстгальтером я прикрепил прищепками к лучнику на капоте, чтобы сохли по дороге. Еще не было шести, мы успевали домой до темноты. План был хорош: остановимся перед поворотом на ранчо и Эмили переоденется. Только, к сожалению, мы все втроем забыли остановиться…

Когда мы подошли к машине, я распахнул заднюю дверцу. Нина посмотрела на меня, как на ненормального.

– Шутишь? – сказала она. – А как же я буду давать советы водителю? Это гораздо удобней делать с переднего сиденья!

Она открыла переднюю дверь и махнула Эмили – «залезай!».

По пути Эмили положила голову Нине на плечо, а Нина обхватила ее рукой. Так они и заснули. Эмили под крылышком у Нины, а Нина – прижавшись щекой к полуопущенному стеклу. Я посматривал на них всякий раз, когда автомобиль подпрыгивал на рытвинах, – проснулись или нет. Они крепко спали.

На подъезде к ранчо живот мой заурчал громче прежнего, и я снова разозлился на Эмили за то, что она съела мой сэндвич и еще угостила им чайку. Однако, клянусь вам, я забыл про ее белье на капоте не из мести. Просто забыл, и все.

Я подъехал к амбару, остановился. Эмили с Ниной не проснулись, даже когда я выпрыгнул, чтобы отпереть амбарные двери, снова сел и задним ходом припарковал «Пирс Эрроу» рядом с дилижансом. Дальше пришлось их разбудить – не оставлять же на ночь в машине.

– Эмили! Нина! – прошептал я. – Вставайте!

Никакой реакции. Я собирался потрясти Эмили за плечо и тут случайно поднял глаза. В открытых дверях амбара стояла девочка и сверлила меня убийственным взглядом – только свеженаточенного ножа не хватало для полноты картины. Я сразу догадался, кто это. Во-первых, девочка была как две капли воды похожа на Эмили. Во-вторых, я услышал голос Маргарет:

– Порция! Где ты? Кажется, вернулась твоя мама!

Эмили вздрогнула и спросила:

– Что случилось?

Она еще не пришла в себя.

Нина тоже зашевелилась, пощупала рукой бедро и спросонья воскликнула:

– В чем дело? Где мой револьвер?

– Значит, повязала трусы на глаза лучнику, мама? – произнесла девочка. – Хорошая шутка! Вполне в твоем духе.

Она сорвала белье с фигурки и швырнула на лобовое стекло.

Знаете, есть футбольная комбинация – «Аве Мария» называется. Лично я не фанат футбола – слишком много пришлось повидать переломов и сотрясений за годы работы в больнице. Ну так вот. В тридцатые годы была важная игра. Католический университет против университета штата, уже не помню какого. Полузащитник со стороны Католического университета (звали его, кстати, Уилл Шекспир) буквально на последней минуте подал отчаянный пас, который – одному богу известно как – закончился тачдауном и победой. О результатах игры написали все газеты. Один из заголовков был такой: «“Аве Мария” творит чудеса. Католики одержали победу над штатом».