Дэйв Уорделл - Между жизнью и смертью. История храброго полицейского пса Финна

В тот день слишком быстро произошло очень много событий, и в то время, как я мысленно пытался отстраниться от произошедшего, у моего тела были совсем другие проблемы. К этому времени я периодически страдал язвенным колитом [9] Язвенный колит — хроническое аутоимунное воспалительное заболевание слизистой оболочки толстой кишки, возникающее в результате взаимодействия между генетическими факторами и факторами внешней среды. , который начался у меня за год до описываемых событий, в период войны в Персидском заливе. Я хорошо запомнил эту войну — в то время я болел и, лежа дома, постоянно смотрел телевизор. Особенно я хорошо запомнил, как Джон Николь был ранен, как затем захвачен в плен солдатами Саддама Хусейна, где его пытали. Я мечтал встретить его и подружиться.

Меня возили туда-сюда к различным врачам, но они только разводили руками, не зная, как меня лечить. И хотя по прошествии года мое состояние немного улучшилось, диагноз мне так и не поставили. Медики говорили, что это может быть язвенный колит, который мог появиться у меня на почве стресса. Но когда через несколько дней после смерти дедушки я потерял сознание у него в комнате, взрослые сначала подумали, что у меня тоже случился сердечный приступ. Он же умер от этого недуга, правда? А вспомните про моего отца. У него тоже был сердечный приступ, не так ли? Смотря на то, как дядя разбирает инструменты, которые мы приносили сюда вместе с дедом, у меня начал болеть живот, я стал задыхаться и временами испытывал резкую боль в груди. Все симптомы сердечного приступа налицо.

Как только взрослым стало ясно, что это не детская истерика, меня отвезли на скорой в больницу Джон Рэдклифф, где выяснилось, что на самом деле всё случилось из-за появившегося кровотечения в кишечнике. В конце концов у меня определили язвенный колит.

Несколько следующих недель я провел в больнице, в основном лежа под капельницей. Врачи разрешили мне съездить лишь на дедушкины поминки. Туда приехало очень много родственников и друзей дедушки со всего света. При других обстоятельствах это была бы замечательная встреча. Но не в том конкретном случае. Однако, по крайней мере, в больнице обо мне заботилась очень красивая девушка-студентка, медсестры и доктора, и все они мотивировали меня сдавать итоговые экзамены за курс средней школы, которые должны были пройти всего через несколько недель.

Поэтому я начал готовиться к ним, занимаясь так усиленно, как только мог, и благодаря удачному совпадению обстоятельств у меня получилось сдать экзамены на «отлично». Но в следующей трагедии — если, учитывая все обстоятельства, это можно назвать трагедией — был виноват только я сам, поскольку, когда я продолжил обучение в шестом классе, я думал, что могу не трудиться и буду получать пятерки. Но этого не произошло, я лишь стал учиться еще хуже. «Если всё так, то почему я должен перестать быть хулиганом?» ― думал я.

Но со временем мне стали подворачиваться отличные возможности проявить себя. Я продолжал выгуливать собак (как говорится, лучше синица в руке), но по-прежнему лелеял свою мечту стать кинологом. Я часто подолгу гулял около бывшей военной базы RAF Biggin Hill , до которой была всего лишь одна остановка на автобусе от того места, где мы жили. И я всегда ходил на местное авиашоу, где познакомился с местными кинологами.

Поэтому, когда в то лето после сдачи экзаменов мой друг сказал, что хочет получить работу на этой базе, я от нечего делать пошел вместе с ним, желая посмотреть, есть ли там что-нибудь для меня. Это окончилось ничем. Даже не потому, что у меня не было денег заплатить за экзамены. Еще в самом начале я не смог заполнить специальную форму, где надо было написать, почему именно меня нужно принять на работу.

Поэтому я продолжил обучение в школе и одновременно устроился работать в бар-ресторан Crooked Billet в районе Петс-Вуд на юго-востоке Лондона. Этой работе, как и многим другим вещам в моей жизни, я обязан, главным образом, Марион, работавшей в библиотеке напротив ресторана. Зная, что там есть вакансии официанта, она уговорила меня устроиться туда. А когда я начал там трудиться, накрывая столики и убирая их, то понял, что мне нравится как моя работа, так и зарплата, которую я получаю. Поэтому, осознав, что мои шансы получить «отлично» на итоговых выпускных экзаменах слишком малы, я окончательно отказался от мечты поступить в университет и начал учиться на компьютерных курсах, проходивших в школе (в тот момент у меня не было своего компьютера, и я даже не знал, как его включать). У меня не было шансов когда-нибудь стать Биллом Гейтсом или Стивом Джобсом, и, хотя я понимал, что в будущем компьютеры завоюют мир, я ушел и с этих курсов.

Но по иронии судьбы вот тут-то и началась настоящая жизнь. Имея некоторый опыт, я стал работать в баре целый день, к тому же теперь у меня появилась возможность жить там. Возможно, это и было именно то, что я искал — жизнь вдали от дома и — мне жаль это говорить — вдали от моей матери. Теперь я перестал влачить жалкое существование и мог перезагрузить себя и свою жизнь, начав жить по-новому.

Я говорю «перезагрузить», но, наверное, я устал от угнетения. В баре никто не знал и, как скоро стало понятно, не интересовался моим прошлым. Никто не корил за то, что у меня так мало пятерок, не хватает денег или нет собственного дома. Люди просто приходили в паб — в то время я уже стал барменом, — просто чтобы поговорить и даже иногда послушать. Вскоре у меня появилось несколько хороших друзей: хиппи, гангстер (у которого был «Ягуар» и личный телохранитель), бывший бандит, ставший законопослушным после того, как был избит бейсбольной битой, вооруженный грабитель, угодивший на десять лет в тюрьму после того, как участвовал в драке на парковке паба, убийца, бывший гольфист-рекордсмен, а также группа байкеров, появлявшихся вместе со своими байками лишь летом, а на зиму ставивших своих железных коней в гаражи.

Сюда приходили разные люди. Это было особенное место — бар Crooked Billet. Наконец мир стал казаться мне более интересным и дружелюбным. И у меня появился план — узнать его как можно лучше.

Мне было очень трудно продолжать работать без Финна. Казалось странным, что я должен садиться за руль и уезжать из дома, когда в машине нет моего друга. Каждое утро мое исчезновение заставляло его врасплох, потому что привычный порядок его жизни нарушался, и я едва ли мог что-то с этим поделать.

Как я уже говорил, мои ботинки и форма имели для Финна огромное значение, особенно ботинки. Поэтому теперь, находясь рядом с ним, я никогда не надевал их. Мой друг всё еще был достаточно слаб — его мышцы всё еще набирали силу, а легкие сшиты вместе, поэтому хоть мы теперь и выходили на прогулки, они были короткими и не утомительными, ведь последнее, что я хотел, — чтобы он прыгал вокруг меня. Поэтому, прежде чем надеть ботинки, я запирал моего друга в комнате, и от этого у меня разрывалось сердце. Обычно я так никогда не делаю и не ухожу тайком от него.