Максим Привезенцев - Дихроя. Дневники тибетских странствий [litres самиздат]

– Ну и? – спросил Ампил. – Зачем ты меня позвал?

– Я просто не знаю, как мне поступить, – снова разом погрустнел Цыбиков-из-сна.

– Что опять тебя так взволновало? – с усталым вздохом спросил гость.

– Здесь, в Тибете, так жестоко обращаются с простолюдинами… я не знаю, молчать ли мне или…

Цыбиков-из-сна запнулся.

– Или что? – хмыкнул Ампил. – Рассказать кому-то? Но кому? В России? Ну, расскажешь ты там про это, и что изменится? Разве жестокости станет меньше?

– Не знаю…

– Ты, похоже, все еще ничего не понял, Гомбожаб, – покачал головой Ампил.

– Чего я не понял?

– Говорю ж – ничего!

– Опять шутишь?

– Вовсе нет. Ты удивляешься… чему? Что грубые тела большинства тибетцев годами мучаются? Это ужасно, да, но так было и будет всегда. Местные не станут ничего менять, а твоим друзьям из Бурятии, России… да всем – плевать. Поэтому – плюнь тоже. Жизнь – это всего лишь пытка, которую надо пережить. Им даже в чем-то проще – жизни у них короче наших.

Ампил смерил Цыбикова-из-сна хмурым взглядом, потом повернулся и уставился на самого востоковеда, наблюдавшего за сценой со стороны.

– В общем, спи и не мучайся, – сказал гость.

Миг – и одновременно с последним словом Цыбиков провалился в непроглядный мрак, без мыслей и переживай.

Утром Цыбиков проснулся оттого, что их лодку сильно тряхнуло.

– Что случилось? – приоткрыв один глаз, спросил востоковед.

– Все в порядке, Гомбожаб, – торопливо заверил слуга. – Это просто чей-то труп.

Цыбиков рассеянно кивнул, наблюдая за тем, как тибетец, умело орудуя веслом, отодвигает плывущее по реке тело от лодки. Покойный явно был простолюдином: не имея денег на сожжение и небесное погребение, семьи бедняков просто сбрасывали их тела в ближайшие реки. Это считалось дешевым, но допустимым способом похоронить истинного буддиста.

– Можно вопрос, Гомбожаб? – осторожно уточнил Жаргал, когда тело бедняка скрылось из виду.

– Задавай, – сказал Цыбиков, сонно глядя на берег, – впереди показались развалины замка Гон-гар-цзон, которые находились в нескольких десятках верст от цели путешествия – Цзэтана. Время не пощадило это место, и Гомбожаб не удивился бы, если из ближайшей бойницы прямо сейчас высунулась грязная голова пастуха, ищущего в руинах заплутавшую козу.

«А в былые времена в эти окна, возможно, смотрел сам император… Время даже беспощаднее людей».

– Ты в первые ночи спал очень тревожно, а сейчас спишь так хорошо… Почему?

– Нашел, что искал, – уклончиво ответил Цыбиков.

«Почти нашел».

– Дихрою?

– Ее, – кивнул Гомбожаб и, вытянув руку, указал в сторону берега:

– Останови-ка здесь, позавтракаем.

Тибетец послушно направил лодку к берегу.

Пока Жаргал разжигал костер и закреплял над пляшущим пламенем котелок с водой, Цыбиков рассматривал мешочки с дихроей и своим травяным сбором, в очередной раз отметив про себя, что первый куда меньше второго.

«Может, попробовать их смешать? Как там говорил Ампил? «Когда дихрои мало, добавляю что-то другое, все равно отлично получается»? Ну, вот и глянем…»

Цыбиков решительно пододвинул к себе оба мешка и бросил в чайник пол-ложки дихрои и целую – своего травяного сбора.

Когда вода закипела, Жаргал налил кипятку в чайник Цыбикова и поставил рядом с ним на походный столик. Выждав время, не спеша наполнил чашку отваром. Ароматы травяного сбора и дихрои до того причудливо переплелись, что и не понять было, существовали ли когда-то по отдельности.

Глоток – первый, робкий.

Пауза.

И – взрыв!

Волна блаженства накрыла Цыбикова с головой. Все моментально стало неважно – и лодка с тибетцем, и Жаргал, и Цзэтан с Лхасой. Снимки, записи… Кому вообще это должно быть интересно, когда можно просто слиться с этим всеобъемлющим ничем?

«Кажется, я наконец-то начал что-то понимать…»

«Скорее, ты понял, что ничего не понимаешь, и на том успокоился. И правильно».

«Опять ты… но – плевать».

«Вот. Уже лучше. Прогресс точно налицо».

«Я стараюсь несильно стараться».

«Все, не выбивай из моих усталых глаз скупую слезу умиления».

– Гомбожаб? – осторожно позвал Жаргал.

Цыбиков открыл глаза и чуть оторопело уставился на слугу.

– Ты сидишь так уже четверть часа, – сказал тот.

– И? – выгнул бровь востоковед.

– Тибетец говорит, надо плыть дальше, иначе до ночи не доберемся.

– Ну, поехали, – пожал плечами Цыбиков.

Он поднялся и пошел к лодке. Спину ему жег недоуменный взгляд Жаргала.

«Плевать, что он думает. Плевать, что думает кто-либо на свете».

Всю дорогу Цыбиков лежал на корме и рассматривал проплывающие по небу облака. Каждое из них имело свою особенную форму, но при этом за считанные мгновения трансформировалось в нечто иное…

«А, может, это – тонкие тела, лишенные грубых, слепленные в кучу?»

Внутренний голос не ответил Цыбикову.

Ближе к вечеру они наконец прибыли в Цзэтан, который, как выяснилось, ничего особого себой не представлял. По сути, древняя столица состояла из двух частей – города и монастыря, – соединенных общей центральной улицей. В монастыре, как и положено, был цокчэн-дуган с надписью «Вечно благоденствующий храм». Учитывая, что храм этот только недавно отстроили заново, надпись приобретала новый, ироничный смысл.

– Не хотите ли посетить Чжэ-лха-хан? – спрашивал Жаргал с надеждой. – Там стоит статуя Цзонхавы, и…

– Не хочу, – покачал головой Цыбиков. – Но сходим, не зря же приехали…

– А с утра, может, пойдем на рынок и…

– Туда точно не хочу. Сам купи все, что нужно, я дам денег.

– Хорошо… – неуверенно пробормотал Жаргал.

Они сходили в храм и посмотрели статую, но Цыбиков забыл, как она выглядит, едва добавил подробное описание в свой дневник вечером. Ночью он отлично выспался, а утром, пока слуга бегал на рынок за провизией, пошел за город. Там, от городских стен и до самого горизонта, простирались пашни. Множество простолюдинов, перепрыгивая через оросительные каналы, машут мотыгами, изредка утирая пот со лба грязными рукавами, отчего лица их к концу дня становятся черными, как у шахтеров.

«Человек просыпается, работает, засыпает, кому повезет – поест и … может, даже с кем-то – тут уж как повезет!»

Цыбиков зевнул и побрел обратно в комнату, которую они снимали в местной гостинице. Придя, он сразу завалился спать, но клопы, заехавшие гораздо раньше, не дали спокойно отдохнуть.

Когда Жаргал с баулами, полными еды, вошел в комнату, Цыбиков, не оборачиваясь к двери, сказал:

– Пошли обратно в Лхасу. Надоело мне тут.

Жаргал чуть сумки не выронил.

– Но… вы же мне сказали, купить на три дня…

– Ничего, съедим по дороге.

– Так вы… на лодку? Или как?

– Какая лодка? Ты против течения погребешь? Да и облака мне надоели. Переправимся на тот берег и повозку наймем.