Максим Пачин - Суета. Роман в трех частях

– Краски другие, – шепнул он себе под нос. Водитель на секунду оглянулся. – Краски говорю раньше были другие на этих улицах… – повторился министр. – Это сейчас все блекло так, а вот раньше, знаешь – выйдешь на улицу, что солнце, что дождь чувствовались по-другому как-то. Любая погода в радость. И город, и люди были, ну счастливее что ли… А нынче такое чувство, будто всех обокрали и последние штаны стянули с ног. Ходят недовольные, безжизненные.

– Это вам просто так кажется, господин, – поддержал старичок.

– Ну вот скажи мне, старина. Ну ведь ты же прожил столько лет в этом городе. Ну неужто ты не замечал этих всех изменений?

– Замечал, господин. Еще как замечал. Вот только изменения все эти не от людей, и уж точно не от погоды или всевышнего, а скорее от собственной души. Вот что взбредёт ей на ум – то и будет. Я может и говорил вам раньше об этом, но здесь я оказался из-за своей жены. Можно сказать, она настояла на нашем с ней переезде в этот город. Хотя за чертой там я занимал довольно престижное рабочее место. И что говори, что нет – «переедем» и все! «Нам там будет лучше». Ну и ладно – переехали. И вот знаете, сижу я на кухне как-то, помню – работы нет, корку последнюю догрызаем. Она напротив меня сидит, глазами хлопает. И вот я смотрю на нее и понимаю, что мне в жизни-то ничего кроме этого и не нужно. Никаких городов, работ, да и жизни самой не надобно, лишь бы она сидела напротив меня до самого конца. А ведь время тогда было не простое для всех, скажу я вам. Но все равно, оно было самым чудесным для меня.

– Полагаешь, все от любви?

– Без нее, знаете, в нашем мире невозможно жить. Трудно точнее, прожить ее так, как хочется.

– Видимо мне осточертело одиночество, – задумался Коспалов. – Отсюда все эти гонения и есть… Хотя раньше не замечал такого. Возможно этого и не было во мне, а вот сейчас – что ни день, то безмолвная смерть. Будто и прошлого не было. Будто это все я где-то услышал, увидел, выдумал, а сам никогда там не был. В этом времени. И превратился я в совершено другого человека…

– Знаете, господин, одиночество тоже разным бывает. Одни проживают жизнь без других и им это по нраву, а другие одиноки не по собственной воле. Возможно вовремя не смог понять кого-то, а кто-то не смог понять его и человек остается сам с собой, – старичок слегка повернул шею в сторону министра. – А знаете, что в голове у человека, который остается один подобным образом? Сплошная обида на мир и тоска. Не думаю, что за счет таких мыслей можно воспитать в себе любовь к окружающему миру…

– Но послушай, старина, – Коспалов чуть наклонился вперед к водительскому сидению, – ведь я по сути всегда жил в одиночестве и все равно я радовался чему-то, каким-то мелочам, понимаешь? На работе, дома, да где угодно… Раньше почему-то я ценил свою профессию, я гордился тем, что работаю в таком месте и занимаю такую должность, а сейчас мне кажется это таким нелепым… И вот все это тянется, все эти мысли, все эти волнения пустые… А я и не понимаю, из-за чего все это вдруг стало происходить.

– Наверное вы просто устали, господин. Вы на правильном пути. Вам нужно отдохнуть. Голова освежится ото всего и вернетесь – будете снова в форме, вот увидите.

– Знаешь… – Коспалов отвел глаза снова на пролетающие городские пейзажи за окном, – если честно, я не планировал возвращаться обратно.

– Не планировали? – удивился старичок. – А разве можно так, при вашей-то должности?

– При должности может и нет, а вот при моей ситуации, думаю можно.

На этом их диалог закончился. В один момент они оба замолчали. Каждый думал о своем. Шофер о дороге, министр о своей жизни. Коспалов смотрел на небрежно-темное небо, которое перекрывало горизонт, а небрежно-темное небо с грустью смотрело на Коспалова. Запахло дождем. «Вовремя» – подумал про себя Коспалов, прокручивая ручку, что закрывает окно.

Автомобиль проехал малый круг города и центральный перекресток. Здание мэрии находилось за углом, в конце улицы. Водитель замедлил ход:

– Мы подъезжаем, господин.

– Чудно, – без особой радости кинул задумчивый министр. Старичок кончиками своих пальцев медленно выкрутил руль. Машина плавно повернула налево. Она прокатилась еще несколько метров и остановилась, прямо возле огромных дверей. – Я ненадолго, старина, – засуетился Коспалов.

– Не торопитесь, господин – прощаться нужно не спеша.

На улице уже вовсю правила стихия. С неба сыпались холодные капли дождя. Ветер срывал головные уборы и буквально душил людей. Господин Коспалов вышел из машины и скорым шагом, чуть ли не трусцой – направился к дверям мэрии.

***

В данный момент времени я нахожусь в этой комнате и не знаю, на самом ли деле все это. Мне позвонил с утра какой-то мужчина и предложил поделиться мыслями, но я отказал. Его голос показался мне очень знакомым.

Остаток дня я провел в своем кабинете, наблюдая через окно за другими. Она появилась на аллее в свое любимое время. В этот раз на ней было бежевое пальто. Скорее всего оно новое, ведь такой цвет сразу бросается в глаза, и я бы точно помнил про него. Легкий колющий мороз не позволял ей стоять на месте. Быть может она кого-то ждала, а тот, кого она ждала – не приходил. Она казалось одинокой. Мне было искренне жаль ее, ведь одиночество не самое лучшее для человека, особенно в наше время. В конце каждой такой прогулки, она поднимала глаза на мои окна и пристально смотрела на меня несколько секунд, а после уходила. Она все знала и это изводило меня внутри. В этот раз из-за новой прически, ее каштановые глаза были скрыты от меня. Но мне не помешало представить ее взгляд у себя в голове.

Опять звонят. Отвлекаюсь на пару секунд от нее и бегу к телефону – гудки. Кладу трубку и возвращаюсь. Аллея снова – просто аллея. Ее больше нет.

***

– Я же говорил, что он придет! – кричал на весь ресторан Лесков, заметив своего друга среди толпы. Он растолкал медленных персон на своем пути и охватил Коспалова руками. – Наконец-то, дорогой друг, ты пожаловал на мой скромный вечер!

– Скромным трудно это назвать, – министр кое-как вырвался из его рук и поправил пиджак. Изо всех уголков ресторана играла прелестная музыка. Почти у каждого стола находилась музыкальная группа из двух или трех человек.

– Проходи, дорогой друг! Выпей что-нибудь! – кричал радостно Лесков. Музыка тут заглушала почти все диалоги. Очень трудно было думать в такой обстановке. Но зная, контингент, что находился в тот вечер там – «думать», особо было и не нужно. – Проходи к барной стойке. Я скоро подойду!

Ресторан был забит под завязку. Чтобы места хватило всем, столики сдвинули очень близко друг к другу. Вся элита, что купалась в богатстве находилась в тот вечер именно здесь. Банкиры, владельцы магазинов, директора городских учреждений, бывшие министры. Их жены и любовницы. Проститутки, делавшие вид, что любовницы. Свободных мест не было. Было очень трудно что-либо расслышать из-за музыки, криков, громкого смеха и бьющегося хрусталя. Коспалов начал пробираться к барной стойке. В середине зала ситуация казалась еще хуже. Кроме шума, повсеместно стоял клубами дым от выкуренных сигар. Гости вокруг казались сумасшедшими, которых держали всю жизнь в клетке, без права на еду, стакан воды и радость. Какой-то старик из толпы взял его за руку и с большим удивлением произнес министру прямо в ухо: «Мы думали вас больше нет. Коллеги даже начали организовывать все для похорон. Но как же все-таки чудесно, что вы с нами…». Министр одернул его слабую и морщинистую руку и будто не услышав старика побрел дальше.