Владимир Белобров - Арап Петра Великого-2

Царь вскинулся:

— Высечь кнутом и — в Сибирь!

— Будьте спокойны, мин херц. Уже исполнено. Мы ему, вору, ишо и ноздри повырывали… Так я продолжаю. Цвайн! По моему приказу соглядатаем Гришкою Косым учинено дознание за дворянскими домами — в коих из них не утруждаются кофий кушать согласно царской воле. Вот, мин херц, списочек кто не пьёт. Я положу на кресло… Пепендикулярно с ентим, Гришкою Косым обнаружено, что князь Мордасов бороду, согласно твоего, мин херц, приказу, сбрил токмо для отводу глаз. А сам, двурушник, шастает по дому в накладной бороде на гуттаперчивой резинке, за ухи её подвязывая. Бунтует… Подвесили изменщика на дыбу. Пусть маленько повисит… Драй! На прошлой ассамблее с греческой колонны в Эрмитаже упал мраморный купидон и зашиб княгиню Креслову. Княгиню похоронили, купидона заташшили на место. Фир! Лефорт вторую неделю в запое. Фюнф! Мною, Светлейшим князем Меншиковым, произведён сговор с голландцами об обмене рыбы на рыжики. Рыбу будут слать из Амсердаму, а мы им — рыжики. Сговор сей сулит большие выгоды для царя и государства Российского! Числа писано такого-то. Подпись — князь Меншиков. — Меншиков захлопнул папку.

— Изрядно, — похвалил царь.

— Не ради себя, мин херц, стараюсь. Заради славы Российской империи!.. Ишо, мин херц, имею я донесение без протокольных церемониев… Я, разумею, что вам про это знать неприятно… да токмо смолчать я не могу. Хучь и себе во вред, а скажу. Потому как знаешь ты мою к тебе верность и честность.

— Ну, — царь нахмурился.

— По донесениям из Парижу, ефиопы твои любимые, Ганнибал и Занзибал, коих ты в обучение туда направил, науки не превосходят, а транжирют казённые деньги в бардаках и кабаках с тамошними профурами. Особливо Ганнибал по бардакам преуспевает. А Занзибал до кабаков охоч вельми. Окромя чего — режутся в азартные игры и фехтуют за баб на дуелях. А Занзибал, будучи нетверезым, на спор перекусил канат, коим корабль торговый к пирсу привязанный был. Отчего корабль ентот снесло в море. За что уплатил ваш любимый арап Пушкин изрядный штраф казёнными, опять же, деньгами. Сдаётся мне, мин херц, что арапы задумали нашу казну разорить и пустить нас с тобой по миру. Окромя всего прочего, снюхались они с французскими арапами, что у короля Людовика при дворе. Зело, мин херц, подозрительно. Разумею я, что недоброе задумали они своею шайкой ефиопской. Чую я, что все придворные ефиопы, кои по Европе разбросаны, хотят промежду собой обьединиться, благодетелей своих потравить, и обустроить повсюду Европейское Ефиопское Царство Басурман! Я бы на твоём месте, мин херц, их из Парижу отозвал и на кол посадил, пока не поздно!..

— На моем месте?! — царь покраснел от злости. — Много себе позволяешь, пёс! Я тебя самого, мерзавца, на кол посажу! Пшол вон!

— Эх, мин херц, попомнишь ты ещё мои слова, да поздно будет!

— Вон! — Пётр Первый запустил чернильницей.

Меншиков увернулся и выскочил из кабинета.

А время шло. Из Парижа вернулись ладные чернокожие юноши с кудрявыми головами и приплюснутыми носами на радость царю. Особенно ему нравился Занзибал.

— А что, Занзибал, — спросил его как-то Пётр, — скажи мне, как будет по-французски БАБА?

— ЛЯ ФАМ, государь.

— Молодец! А теперь штудируй аглицкий. У меня на тебя виды. Хочешь послужить?

— Так точно, государь! Мечтаю отслужить за вашу ко мне доброту.

— Прикрой дверь и поди сюда… Разговор тайный… — царь посмотрел за трон и, подманив Занзибала пальцем, зашептал ему на ухо. — Ты про Америку слыхал? Слыхал?.. Страна такая на востоке, родина махорки. Сразу после Сибири она, через Ледовитое море. Брешут про неё разное, да только доподлинно известно, что земли там обширные, а в землях тех золота да серебра изобильно… А ещё там индусы почему-то живут. Эти навроде казаков — на лошадях скучут. Токмо заместо портов — перья птичьи носят. А говорят все по аглицки. А более я про эту Америку ни хера не знаю! А узнать-то надобно! Для пользы дела. Ты штудируй пока аглицкий, а через год поедешь лазутчиком в Америку. Тем более с твоей ефиопской физиогномией ты и за индуса сойдёшь. Везде ходи, всё запоминай. Года три пошастай, посля вернёшься и мы посмотрим тогда, как бы эту Америку приспособить. Только смотри, никому про разговор не сказывай! Особливо братцу. Больно он несурьезный — одни бабы в голове! Думаешь, я не знаю, что он все деньги в борделях спустил с французскими профурами? А мне соврал, что на книги тратил! Где книги-то?!.. Царя не обманешь! Я его, каналью, не наказал токмо потому, что люблю я вас, черномазых… Ну, ступай с Богом… Я тебе к завтрему княжну Белецкую пришлю. Она из Лондона вернулась… По ихнему говорит отменно.

Арапы Петра Великого играли в кости.

— Плохо трясёшь, — Ганнибал почесал грудь. — Тряси лучше. Чего-то не везёт мне…

— Зато тебе с бабами везёт.

— Это да, — Ганнибал улыбнулся. — Мадам Журмо при прощании зело убивалась. Сказывала — хучь ты, Ганнибал, и бабник, нешто гишпанский Жон Дуан, но дюже невозможно мне с тобою, с мавром, прощаться, потому как наипервейший ты во всём Париже мужчина и галантный кавалер и от тебя приятно пахнет.

— Вызывал меня, кстати, государь и, промежду прочим, ему про все наши парижские выкрутасы известно. И про то как ты по борделям шлялся… и про то как маркизу Анжуй на бале за занавеской прижал… — Занзибал зевнул, — … И про то, как от мужа мадам Журмо с балкона без порток сиганул, и как я торговый корабль в плавание отправил… и как я ихнему гвардейцу усы шпагой отсек… и всё такое прочее. Всё известно.

— Еттить твою! — Ганнибал присвистнул. — Это ж ктой-то набрехать успел?! Кому это язык подрезать?

— А ты не догадываешься? Чай не велика загадка.

— Ну?

— Что, не знаешь? Даю подсказку. Святлейший князь Ме—е—е—е!

— Ншиков!

— Угадал!

— Неужли?!

— А кто ишо? Кому ишо надо? Только гундосому…

— Вот, шкура! Давай его на дуэль вызовем!

— Тут не Париж, за дуэль государь башку оторвёт.

— Тогда давай ему физиогномию разобьём!

— А… — Занзибал махнул рукой. — Опять наябедничает…

— А может ему, ябеде, в сапог нассать?

— Это можно.

В дверь постучали.

— Стучится кто-то, — сказал Занзибал. — Поди открой.

— Чего я? Сам иди! Ты услышал, ты и иди!

— Я не могу, я в исподнем.

Ганнибал нехотя вылез из-за стола и поплёлся открывать.

Открыл дверь и остолбенел. В коридоре стояла ангельской красоты молодая девица. Она сделала книксен и поздоровалась: