Андрей Дробот - Двенадцать месяцев восхождения

– Потому что грязь – это то, что мешает обществу стать чище, это нападки на мою честь и вызов мне, если я позволю грязи лежать на моем пути, то мой путь не обретет чистоту, – ответил странный.

– Но ведь от вашей борьбы с грязью не только ваш путь нечист, но и вы сами выглядите ужасно, – заметил мудрый человек. – Да и как эта грязь может повлиять на чистоту вашего пути, если ваш путь лежит дальше, а эта грязь – всего лишь мгновенная неприятность, борьбой с которой вы возвеличиваете ее и продляете срок ее существования в вашей жизни.

– Но что же делать? – спросил странный человек. – Грязь, которую я вижу на улицах, портит мне жизнь.

– Дорогой мой, пусть лучше часть вашего пути пройдет среди грязи, чем вся жизнь будет в грязи через борьбу, которую вы затеяли, – ответил мудрец. – Не обращайте внимания на грязь. Культуру людей, оставляющих эту грязь, вы не измените. Грязи вы ничего не докажете, а не обращая внимания, сами останетесь чисты.

Странный человек внял этому совету и ни разу не пожалел, а через некоторое время уже сам с удивлением наблюдал других странных людей, подобных себе, которых оказалось ох как много!

Мораль: не обращайте внимания на неприятности, которые причиняют вам посторонние, – и избежите многих проблем, потому что стоит начать бороться, как погружаешься в грязь…

О внимательности, приводящей к преступлению

Пролетая над лесами и полями, сокол обронил сказку «Красная Шапочка» благополучной версии братьев Гримм. Какого лешего он таскал ее в когтях, совершенно непонятно, скорее всего, переносил из одного гнезда в другое. И вот утерял. Упала сказка и вызвала интерес животных.

Собрались и суслики, и хорьки, и зайцы, и волки, и медведи… и даже куры, и прочие домашние животные. Собрание было хоть и дикое, но читать умели все – и книга, оброненная соколом, заинтересовала. Прочитали и принялись обсуждать.

– Автор, несомненно, за то, чтобы проливать кровь, – заявил хорек. – Смотрите, какую шапку он надел на главную героиню: цвета крови. Тут есть определенный призыв к насилию и кровопролитию.

Хорек хищно взглянул на курицу.

– Нет, тут не призыв проливать кровь, а, скорее, провокация, – заявил бык. – Красный цвет и спровоцировал волка на нападение. Автор, конечно, – провокатор общественных волнений. Так же, волчара?

Бык без страха, но с уважением посмотрел на волка.

– Провокации тут не вижу, – ответил волк. – Просто красную шапку в лесу лучше видно. Дура девка. Была бы в зеленом, возможно, волк бы и не заметил ее. В красном – заметил. Пошел на цвет. Жрать в девчонке было особо нечего, но, видимо, не ел несколько дней.

Волк укоризненно взглянул на зайца, а затем продолжил говорить:

– Я бы увидел в произведении автора, скорее, клевету и унижение достоинства, что волк, якобы, испугался охотников и не умял девчонку сразу, но потом съел ее старую бабушку. Вы же все знаете, что старое мясо я не люблю, так почему его должен любить волк в этой книжке? Это же клевета, так, бараны?

– Знаем, знаем, знаем… так, так, так… – проблеяли бараны.

– Нет, дорогой волк, тут не оскорбление, – возразила лиса. – Главное в этой книжонке то, что, когда ты съел бабушку, а затем и девчонку, пришли охотники, вспороли тебе живот, спасли твоих законных жертв, а тебя обрекли на погибель. Вот что главное! Призыв против действующей власти! Экстремизм!

Лиса угодливо взглянула на волка.

– Ты права, – похвалил волк. – Надо наказать автора!

– Верно! – заблеяли бараны.

– Верно! – закудахтали куры.

– Верно! – затрясли ушками зайцы.

Мораль состоит в том, что в любом произведении и действии можно увидеть преступление, надо только компетентно присмотреться.

Об изгнанной бывшей…

Жила хорошая сторожевая собака, которая облаивала многих чужаков, сновавших у забора, но хозяину и всем, кто был близок его дому, позволяла с собой вольности. Но как-то хозяин выгнал собаку из дома за какой-то собачий грех, который он счет непростительным. Причем собаку выгоняли со двора под задорное улюлюканье как хозяина, так и всех, кто был близок его дому.

Времени с той поры прошло довольно много, и годы вылечили горе собаки. Она нашла новый смысл жизни и ценности, которые надо охранять. Теперь вместо того, чтобы сидеть на цепи, она спокойно бегала по улицам, наслаждалась движением и уже не думала о домах, во дворах которых собаки сидели на цепях, как о чем-то привлекательном.

Но однажды, бродя по улицам, собака столкнулась, можно сказать лицом к лицу, но поскольку у собак морда, то скажу мордой к лицу, то ли со своим бывшим хозяином, то ли с кем-то из его приближенных. Тот, увидев собаку, довольно заулыбался, пошел ей навстречу и по привычке протянул ладонь, чтобы по-свойски потрепать, как это бывало раньше, но был укушен. Пока он убегал, то потерял еще и кусок костюма, который, разыгравшись, собака оторвала.

Мораль: не заигрывайтесь по старой памяти, знающей хорошие времена, с теми, кому причинили зло.

О правде и лжи

Встретились как-то правда и ложь, и принялись они друг друга поносить:

– Ты подлая ложь, – обвинила ложь правду.

– Нет, ты подлая ложь, – заявила правда лжи.

Произнеся эти слова, правда и ложь замолчали, удивленные равнозначностью обвинений. Первой оправилась от удивления правда, поскольку она желала, чтобы ее истинное лицо было очевидно.

– Слушай, ложь, а ведь, действительно, как меня отличить от тебя человеку, не знающему нас обоих? Давай поговорим откровенно, пока нас никто не видит и не слышит, без скрытой записи.

– Ну что ж, давай, – согласилась ложь. – Но вопрос этот очень сложный, поскольку никто не может знать всей правды, а это играет на меня. Люди часто называют правдой то, чего знать не могут, лично не видели, не осязали, не ощущали, то, что даже не подкреплено наукой. Поэтому, по большому счету, ты, правда, – тоже ложь, только в большей или меньшей степени.

– Правда ложью быть не может, – твердо ответила правда. – Допустим, кто-то совершил убийство…

– Только если публично, при множестве свидетелей, все остальное можно подстроить, – тут же парировала ложь. – Но даже публичность – не панацея. Вспомни убийство Кеннеди. До сих пор никто не знает, правда ли то, что они знают, или ложь.

– Но уверенный вид свидетеля, его убежденность в своей правоте, ощущение правды – они всегда выделяли и выделяют меня, а лжеца выдают бегающие глаза, личная неуверенность и путанность объяснений, – напомнила правда.

– Совсем не обязательно, – отмахнулась ложь. – Человек нервный всю свою правду скомкает и сделает похожей на ложь, а хороший актер так соврет! Телевизор посмотри! Особенно в разгар избирательной кампании! Вот где врут! Оцени журналистов. Они же часто безграмотны, интеллектуально ограничены, суеверны, политизированы… а некоторые, скажу тебе по секрету, уже давно не читают книг, не учатся, им некогда, но именно они позиционируют себя вещателями истины, правды, но на самом деле очень часто являются вещателями лжи. Причем они врут и верят в то, что врут, поскольку всей правды не знают и не хотят, домысливают и доверяют своим, так сказать, источникам.