Андрей Дробот - Двенадцать месяцев восхождения

– Но ведь то, что я – правда, можно проверить: посмотреть, прочитать в других источниках! Это же так очевидно! – воскликнула правда.

– Ты, что – дура?! – удивилась ложь. – Да кто из публики будет проверять то, что ему сообщили компетентно? Где ты это видела? Ну, может один из тысячи. Все остальные глотают то, что им кажется достовернее, а на этом поле мы с тобою равны. Сравнивают нас люди не по фактам, а по доверию, вере, тут вступает в свои права религия коммуникации, общения, а не наука. А где религия, там что угодно станет правдой.

– Но есть же люди, знающие правду. Когда они видят откровенную ложь, они могут подать в суд, а там могут восстановить мои права, – напомнила правда.

– Тут я отчасти согласна с тобой, но проблема в том, что суды могут восстановить, а могут и не восстановить твои права. Судьи тоже люди, они также подвержены лжи, да и сами не всегда чистоплотны, – ответила ложь. – Второй, и самый главный, момент: правосудие защищает тебя только от оскорблений, унижений и клеветы, а от славословия ты не защищена. Среди людей столько необразованных, малокомпетентных доброхотов! Они, веруя в свои слова, лгут…

– Люди не так глупы, как тебе кажется! – обиделась правда. – Каждый меня чувствует…

– Опять – дура! – рассмеялась ложь. – Обрати внимание на то, как спорят между собой любые двое, отстаивая свою правду, которая является ложью, поскольку оба в какой-то, а то и в значительной мере некомпетентны. Они не заполняют знанием свою меру некомпетентности, наоборот, они лелеют свою безграмотность и ненавидят людей умнее себя. Они хотят чувствовать себя истинными и на правильном пути, так сказать, чистыми и пушистыми. Люди ничего не чувствуют, кроме этого личного. Им до твоей правды дела нет, им – лишь бы им было хорошо! Они хотят ощущать правдой то, что им нравится, что им выгодно, они себя хотят ощущать правдой, и они это ощущают! Они видят то, что им нравится, и не видят то, чего не хотят видеть. Скажи им завтра, что настоящий свет – это темнота, внуши хорошенько до ощущения правды, аргументируй по-простому, доходчиво, и они ночью все лампочки переколотят, а днем от солнца загородятся по максимуму. Ты же сама знаешь, как книги еще совсем недавно массово сжигали, да что книги – людей!!! И считали свою деятельность основанной на правде. Да что говорить… еще совсем недавно правда состояла в преимуществе белой расы, в истинности ленинского пути, в божественности арийской крови… Да и сегодня немало таких, так сказать, правд.

– Но это же все твои проделки! – воскликнула правда. – Ты уже разоблачалась не раз, и каждый раз была бита!

– Ну и что? – усмехнулась ложь. – Можно подумать, мне от этого худо. Я не такая гордячка, как ты, и на каждом шагу встречаюсь вне зависимости от того, бита я была или разоблачена. Приходят новые люди, является новое поколение, которые тебя, правда, не знали и знать не хотят, вот я опять востребована. Ну, с некоторыми изменениями, конечно, чтобы быть в духе времени. А вот ты, правда, была всегда бита всерьез, уж тебя-то в такую грязь окунали и продолжают окунать, что я вообще не понимаю, как ты до сих пор жива и еще где-то нет-нет да появляешься, черт тебя побери!..

Вот так и спорили правда и ложь, и спорят по сей день, доказывая друг другу свою правоту, и доспорились уже до того, что сами не знают, кто из них правда, а кто из них – ложь. Мораль тут состоит в том, что лучше ни к чему не относиться как к однозначной истине.

О хорошей жизни в навозе

Жил-был навозный жук, и жил он, как и полагается навозному жуку, – в навозе. Навоз был хорош для этого жука. Сытно, тепло, правда, грязно, вонюче и заразы всяческой полно, но на таких мелочах навозный жук не сосредотачивался. Он охотно лазил по навозу, собирая блага, а когда хотел отдохнуть, то непременно выбирался на природу, где наслаждался красотами, а затем вновь нырял в навоз, чтобы накопить сил на следующий полет к природе, красотам и здоровому образу жизни.

А на лугах и полях, в тех красотах, куда выбирался отдохнуть навозный жук, жила божья коровка. Там они и встретились.

– Хорошо у вас на природе! – вдохновенно сказал навозный жук.

– Так оставайся, места много, живи и радуйся! – предложила божья коровка.

– Легко тебе сказать: оставайся! – укоризненно произнес навозный жук. – А где средства взять на жизнь? Я привык в навозе копаться, там у меня все схвачено, кругом знакомые навозные жуки. Вот у вас навоз есть?

– Почти нет, – ответила божья коровка. – Редко встречается.

– А у нас – там, откуда я приехал, навоз почти кругом, – ответил навозный жук. – У нас проще быть сытым, чем у вас.

– Но ведь живут же здесь на природе, никто не помирает, – заметила божья коровка.

– Не помирать – нам, навозным жукам, этого мало. Я привык жить сытно, в достатке, в удовлетворении привычных потребностей, – сказал навозный жук. – Пока не обрасту хорошенько жиром, пока не обрету в ваших краях маломальскую щель для житья-бытья, пока своим детушкам навоза не натаскаю, мне дергаться нельзя.

– Ну, это долгая песня, – сочувственно сказала божья коровка. – Так ты никогда не переедешь…

Время шло, дети навозного жука выросли, он их более-менее обеспечил, оборудовал себе добротную щель на природе, плюнул на навоз и переехал… Прошел месяц-другой после переезда, встречаются опять навозный жук и божья коровка. Навозный жук хмурый-прехмурый, божья коровка, как обычно, в приподнятом настроении.

– Что случилось, дорогой навозный жук? – спросила божия коровка. – Ты же исполнил мечту, грех печалиться.

– Исполнить-то исполнил, – проворчал навозный жук. – Но я не знал, что ностальгия такая воспалительная для мозга штука. Понимаешь, навоз по ночам снится! Не могу я без его привычного запаха! Хожу по полям в благоухании цветов, а оно, это благоухание, мне поперек носа, противно и как-то чересчур сладко. Не привык.

– Странно слышать! – удивилась божья коровка.

– Да и мне странно, – согласился навозный жук. – Всю жизнь готовился к переезду, недоедал, экономил, а как переехал, то оказалось, что моя мечта – фикция одна. Навоз мне милее, снятся приятные сердцу «лепешки», гнилостное, но такое компанейское окружение. Оно копошится вокруг – и чувствуешь, что жизнь кипит! А здесь тишина и покой, будто умер.

– Но оглянись: бабочки летают, комарики зудят, листья шелестят, травка… – принялась перечислять божья коровка.

– Тут жирок мой накопленный летит направо-налево, – оборвал божью коровку навозный жук. – Не привык я к созерцательной жизни, мне бы по магазинам пробежаться, а для этого нужно в навоз. Мне бы слетать куда-нибудь за границу, а для этого нужен навоз, а новые одежды, новые штиблеты… Выть хочется, этих потерь никакая природа не восполнит. Природа хороша, когда есть все, к чему привык, как масло к каше, но когда каши, то есть навоза, нет, то красоты эти мне и не видятся.