Ким Корсак - Предел погружения

Ивашов ждал – и улыбался, когда ожидания сбывались.

Вот только перед автономкой Питер так и лез в голову своими проспектами, шпилями, воздушными тоненькими девицами, проплывающими мимо на эскалаторах. Что в первый раз так было, что сейчас.

А Карцев всё шмыгает. Что ж такое.

– Паша, – Ивашов повернулся в кресле, – может, тебе балласт в носу продуть? Задолбал уже сморкаться.

– А что я поделаю, если закладывает? Я к доктору ходил, он говорит – не мешай, у нас опись, лекарства принимаем.

– Опять небось по описи не сходится, – он махнул рукой. – У меня где-то капли были, но за ними надо в каюту бежать.

Карцев меланхолически качнул головой.

– Не советую. Командир, как полагается по закону подлости, спустится к нам именно в тот момент, когда тебя не будет на боевом посту.

– А чего это – меня? Тебе нужны капли – ты и беги, хоть сейчас, хоть потом.

Карцев помолчал. Поднял палец, прислушиваясь: по трапу стучали шаги.

– Сейчас начнётся, – пробормотал он. – Будет рвать и метать.

– Ты что, слышишь командирское настроение по звуку шагов? – хохотнул Ивашов. – Тебе не в механики надо было – в акустики… а лучше в замполиты, они-то всегда на начальство настроены, как локаторы.

На ответ у Карцева не было времени: дверь стукнула, в центральный пост вошёл командир.

– Здравия желаю, товарищ командир! – Ивашов поднялся. – За время вашего отсутствия никаких…

– …происшествий не случилось, – вошедший махнул рукой. Снял с головы фуражку, пристроил её на спинку своего кресла. – Вольно, сядьте уже. И расскажите мне, с каких пор наш корабль утратил своё стратегическое назначение и превратился в круизный лайнер.

Ивашов озадаченно нахмурился. Командир любил, конечно, зайти издалека, но чаще хотя бы можно было догадаться, куда он клонил и где на этот раз накосячили его непутёвые подчинённые.

– Не могу знать, тащ командир…

– Не знаете? А ещё стоите дежурным по кораблю, – командир опустился в кресло, потёр поясницу ребром ладони. Свободной рукой потянулся к «Каштану»:

– Старпома в центральный.

Выпрямился в кресле, отводя плечи назад, и хмыкнул:

– Замполита бы ещё неплохо. Это дело по его части.

– Константин Иванович на берегу, – прогнусавил Карцев, – у жены под боком. Вызвать?

– Успеется. К автономке-то готовы?

– Готовимся, тащ командир.

– Завтра проверка. Чтоб ни на волосок не нашли к чему придраться, ни на крупиночку! Иначе я вас… – он медленно, с наслаждением сжал кулак, потёр пальцами, показывая, как будет снимать всех в пыль. – Карцев, механиков это больше всего касается.

– Так точно!

– Меня и так сегодня обрадовали в штабе дивизии. Хотел бы я знать…

– Вызывали, Роман Кириллыч?

– Заходи, заходи, Палыч. Послушаешь сказку, которую мне сегодня с утра комдив рассказал.

Проводив взглядом старпома, протискивающегося между аппаратурой, командир вытащил из кармана куртки сложенные листы бумаги, прихлопнул их ладонью к столу.

– Комдиву звонили из Москвы. Вершинина помните? Два года назад нашу дивизию смотреть приезжал, ещё вице-адмиралом.

– «Яблочко» пел за ужином, – хмыкнул старпом. – Заслушаешься.

– Так вот. У адмирала Вершинина, большого поклонника лирической песни, есть племянник. Журналист. По словам самого адмирала Вершинина – личность творческая, крайне талантливая. И вот, помимо стрельбы баллистическими ракетами и скрытного возвращения в базу, нам поставлена ещё одна боевая задача: помочь таланту Вершинина-младшего раскрыться на борту нашего корабля. Он идёт с нами в море и пишет о нас яркий, красочный, наполненный эмоциями репортаж.

Старпом моргнул. Ещё моргнул. Глаза Карцева, и без того большие, как плошки, округлились. Он беспокойно заёрзал в своём кресле.

Командир, не обращая внимания на телодвижения, продолжал:

– Это в теории. На практике – мы берём его покататься в автономку. Мы следим, чтобы за девяносто суток он не расшиб себе лоб о переборку – это раз, и чтобы не потопил нас неосторожным движением руки – это два. Что именно будет вариться в его мозгах – не наша проблема, главное, чтобы остался вменяемым.

– Так вменяемым-то и личный состав не весь возвращается, тащ командир, – вставил старпом.

– Не беспокойся: как мозги вправить моему офицеру или матросу, я разберусь. А адмиральский племянник – существо хрупкое и беззащитное, за ним присмотр нужен.

– Да кто его вообще на лодку пустит, – буркнул Ивашов и тут же мысленно одёрнул сам себя. Командир медленно повернул к нему голову.

– Пустим, Ивашов, в том-то и беда. Племяннику готовят журналистскую аккредитацию при Министерстве обороны.

Старпом покачал головой.

– Влипли.

– Ну а что, – Карцев подал голос, – в девяносто шестом в автономку на полюс целый косяк журналистов водили – и ничего. Фильм даже сняли.

– У них старшим в группе был полковник, дурья твоя башка! – старпом ткнул себя пальцем в лоб. – А этот? Мажор под кислотой?

– Отставить пораженческие настроения, – командир выдавил из себя ухмылку. – Приказ есть, будем исполнять. Через три дня Александр Дмитриевич Вершинин поднимется к нам на борт. Не упустите случай показать ему настоящее военно-морское гостеприимство, – мягко произнёс он, приподнял брови. Старпом вновь моргнул:

– Есть показать военно-морское гостеприимство!

– Вот и прекрасно, – командир хлопнул его по локтю. – Наш корабль он никогда не забудет. Наш корабль начнёт сниться ему в снах, после которых он будет в слезах вскакивать на постели и бежать в гальюн с криками «мамочка!» Понятно?

– Так точно!

Ивашов и Карцев переглянулись, покосились на старпома. Тот кивнул с видом зловещей решимости.

– Изучайте тогда, – командир подтолкнул к нему ладонью сложенные листки. – Всё, что мне прислали о нашем будущем, хм, боевом товарище. Я у себя, – он поднялся, – о ходе подготовки систем докладывать мне каждый час. Появится замполит – сразу ко мне.

Сашка чувствовал, как взбрыкивает под ним сиденье, и тусклая зелень веток в окне норовила перекоситься, уйти вниз или наоборот заслонить собой бледный лоскут неба. По ушам дуло: окно спереди, по словам водителя в ношеной матросской форме, не закрывалось уже года два – хотя, может, он выдумал это, чтобы спокойно дымить. Дым тоже тянуло назад, и у Сашки скребло в носу.

Последнее место, отдалённо напоминающее населенный пункт, они проехали полтора часа назад – два домишка, три сарая. И потом только выступающие позвонками сопки, сочно-зелёный травяной ковёр – болота на сорок километров, буркнул под нос матрос – и снова сопки и нежно-голубоватая, едва различимая впереди кромка моря.

Дремать в тряске не получалось, и Сашка смотрел. Смотрел, приникнув щекой к стеклу: вот за тучами блеснуло, высветлило золотыми брызгами листву, стволы, разбитый асфальт – и опять исчезло, опять всё темно, и тихо, и ждёт дождя, нахохлившись.