Фридеберт Туглас - Небесные всадники

— Ладно, идите, только не заблудитесь. Да берегитесь змей! А ты, Куста, поглядывай за ними!

И они отправились: впереди две-три коровенки, бычок Пуну, да овец с полдюжины, следом дети. А Моби успевал повсюду: и спереди, и сзади, и по бокам, благо ноги-то четыре.

Сразу за прогоном, по ту сторону залитого водой сенокосного клина начинался лес: сперва поросль, потом взрослые деревья, вырубки и опять леса и леса.

— И так до самого края света, — уверял Куста, — все лес да лес!

— А ты там бывал? — спросил Март. — Там, на краю света?

— А то как же! Однажды вон тот черный ягненок запропастился, ну, я и отправился искать его. И где нашел? На самом краю света стоит, ноги расставил и траву щиплет. А за ним уже ничего нет!

— Ой, как смешно! — пискнула Марет.

— Эт-верно, смешно, — согласился Куста, — что и говорить!

Тем временем они уже достигли леса. И здесь так интересно было слушать, о чем говорят деревья. Конечно, в лесу они говорили не поодиночке, а все вместе. Этот глухой шелест и был гул их голосов. Но чуткое ухо даже в нем различило бы отдельные слова.

— Ветерок-то какой ласковый! — блаженствовала, раскачиваясь, высокая сосна. — Все уладится, все уладится! — трепетала листочками осина. — А мне тут тихо и прохладно! — попискивал под сенью густого леса тоненький болотник.

Но вот деревья снова поредели, и впереди открылась вырубка. Тут были пни, груды щепок и кучи хвороста из распиленных стволов, были кусты малины и земляничные поляны, а надо всем — стоящие особняком стройные сортовые сосны. И о чем шептались между собой их кучерявые макушки, — этого внизу, конечно, не разобрать…

Куста любил останавливаться здесь со своим стадом: тут тебе и лес, и трава местами выше пояса, но скотину все же видно. Коровы своими длинными языками теребят траву, тут и там овцы ее пощипывают, да ягненок, выпрыгивая из-за куста, головой бодает воздух. Куда ни глянь — все радует слух и зрение. Где-то рядом долбит дерево дятел, звучно кукует кукушка вдали, а высоко над вершинами сосен плывет в синем небе ястреб-перепелятник.

Посреди вырубки стояла полуразвалившаяся избушка лесорубов, перед ней большущий пень, а вокруг уже поросшие травой костровища. Вот где было хорошо играть, сидеть-мастерить. И самые лучшие истории вспоминались тоже здесь.

И сейчас Куста взялся делать свистульку из ивового прута. Подрезал концы, оббил и снял кору, вырезал пазок, натянул кору обратно — она и заиграла. Мелодия, конечно, незамысловатая — одно только «пи-и» да «пи-и» — зато своими руками сработана.

А потом Куста опять завел рассказ. Но в такой солнечный денек даже истории о змеях и волках не пугают. Вокруг свои животные, будто взрослые встали в круг и охраняют детей. От их безмятежности веет покоем.

Только Пуну-проказнику хочется порой взбрыкнуть. Вон и сейчас — испугался чего или задумал какую проделку? Задрал вдруг голову, словно прислушиваясь, взмахнул хвостом и помчался с шумом и треском через малинник. В ту же секунду Куста был на ногах:

— Ах ты ж, злыдень! — И уже на бегу бросил детям: — Сидите на месте, не то пропадете!

И вот уже сам пропал…

Издалека еще донеслось его науськивание и лай Моби.

Март и Марет сидели на пне. Неожиданно все стихло. Не куковала кукушка, и уже сонливо постукивал дятел. Стукнет и молчит, опять стукнет — и словно задремал.

— Куда же этот Пуну побежал? — прошептал Март. И они наперебой принялись сыпать вопросами.

— Может, на край света?

— Стоит там на самом краешке?

— Теребит языком траву?

— И ноги расставил?

Но говорили они все тише. Им стало тоскливо и страшно. Все это было весело в истории про ягненка. В истории с Пуну весело уже не было.

И тут в куче хвороста за спиной послышался шорох. Они обернулись на звук, да так и замерли.

Не больно-то и велик был зверь, который вразвалку шел оттуда к костровищу. Так, серая кочка с остреньким черным носом быстро перебирала лапками. Мягко топоча, пригнув мордочку, зверек будто шел по следу. И вот уже он возле неподвижно застывших детей.

Тут Марет взвизгнула, и в ту же секунду оба вскочили на пень. Но и со зверьком мигом произошло что-то странное. Он словно бы уменьшился, свернулся, и не было у него больше ни мордочки, ни лапок. Осталась только живая подушечка для иголок.

— Что это? — прошептал Март.

— А вдруг змея? — предположила Марет.

Хотя змея занимала далеко не последнее место в детском воображении и страхах, однако они никогда ее не видели. О ней только говорили, от нее предостерегали. А ну как сейчас подойдет и набросится?

Но издали уже слышался треск кустов, тявканье Моби и ругань Кусты. И минуту спустя показалась вся троица — Пуну, Моби и Куста, — они отдувались, будто и впрямь прибежали с края света.

— Вы что это? — изумился Куста.

Но дети только показывали руками, не в силах вымолвить ни слова.

В ту же минуту и Моби обнаружил диковинного зверька. Рыча, пес бросился на клубок, но тут же отскочил. В его лае зазвучали жалобные нотки.

— Ого-о, да ведь это ежик! — воскликнул любитель приключений Куста. — Берем его с собой!

И сразу стало ясно, что такого зверька он видит не впервые и ни капельки его не боится. Он размотал и без того уже наполовину съехавшую на бегу онучу, расстелил ее и начал палкой закатывать на нее зверька. Теперь тот сделался совсем круглым, как шар, и только пыхал да фырчал. Малыши, все еще напуганные, жались в сторонке, а Моби визгливо тявкал.

— Это его вы испугались? — разошелся Куста. — Глупенькие! Да он никого не обидит. Но и к нему так просто не подступишься. Видали, у Моби нос в крови. Это же всего-навсего ежик! Идите, посмотрите!

Куста взял онучу за края и поднял. Зверек лежал там на спине клубком — ни головы, ни ног. Иголки проткнули онучу насквозь, и от этого он стал совсем беспомощным. Только полотно колыхалось от его взволнованного пыханья.

Теперь детям было на что поглазеть, и они снова забыли о времени. А Куста как расхвастался. Мол, что там ерундовый ежик! Он раз поймал большого медвежонка и точно так же в онучу замотал… Вот мороки-то было!

После таких речей еж показался детям совсем безобидным существом. Уже они присели возле него на корточки, уже и руку осмелились протянуть — чтобы сей же час с визгом ее отдернуть. И только Моби по-прежнему ворчал, ходил вокруг и никак не хотел смириться.

Они и не заметили, как солнце пошло на убыль и окрасило макушки сосен. Было так тихо, что кукованье предвечерней кукушки донеслось бы даже с самого края света. А из-под деревьев протянулись тени…

Но вот из-за леса, из дальней дали донесся мамин голос: «Стадо до-мой! Дети, ста-до до-мой!» Он долетел, перекатываясь, словно какой-то напев, еле слышно…