Фридеберт Туглас - Небесные всадники

При этом вовсе не обязательно всякий раз искать автора именно под маской положительной. Он может смотреть на происходящее вокруг глазами отрицательного героя. Ведь Гоголь больше всего, пожалуй, говорил устами Чичикова, а Ибсен — устами Пер Гюнта. Просто к своим главным героям они стояли ближе, чем к кому бы то ни было другому.

Нет формы более требовательной, чем небольшая новелла: на каком-нибудь листке передать событие не как анекдот, но как брызжущее жизненным соком целое; показать людей, не описывая их; кризис духовной жизни, не определяя его словом; окружающее, не углубляясь в него; мысль — не прокламируя ее, и настроение — не упирая на него, наконец, за видимым действием — перспективу, подоплеку, символическую глубину. Это сонет в прозе.

Законы композиции романа или новеллы? Да не бывает ничего единственно верного. Есть лишь примеры неисчислимых возможностей.

Простейшая композиция: отдельные картины, более или менее связанные, прослеживающие более или менее одну и ту же выбранную линию, а иногда и одни лишь картины. Самый последовательный метод крайнего натурализма, потому что у жизни, которую вы хотите скопировать без прикрас, нет никакой «композиции». Она может начаться в любой случайной точке и точно так же закончиться. Каждая промежуточная точка — сама по себе цель. Ни тебе интриги, ни взлетов, ни падений, никакой развязки. Словно вырезанный ножницами кусок жизни. В свое время пользовались известностью так называемые pièces à tiroir — «пьесы-шкатулки», построенные по принципу выдвигаемых один за другим ящичков и демонстрации их содержимого. Каждое новое действие — новый ящичек.

Дальше этого способа шагнул метод параллелизма: сцены различные по содержанию, но связанные по смыслу. Идут как бы два, три или и того больше разных рассказа. Вначале герои каждой главы кажутся чуждыми друг другу, происходящими из разных социальных слоев, с разным культурным уровнем. Но нити их жизни соединяются, переплетаются, пока их судьба не становится единой. Такова обыкновенно композиция романа, начиная с самых лучших произведений, где этот технический прием существует подспудно, до бульварной литературы самого низкого пошиба, где ясно видна наметка. По этому принципу построена большая часть мировой романной литературы.

Можно привести пример гораздо более сложной композиции. Одно время в естествознании существовала теория о том, что все будущее человечество было заложено уже в нашей единой прародительнице, каждый отдельный индивид — во все уменьшающейся степени. Это была так называемая теория капсул. Ее можно бы перенести и в литературу в противоположность теории «шкатулки». Можно представить себе произведение, в котором словно бы впрессованные друг в друга, содержалась бы целая совокупность малых произведений. Яркие тому примеры: миниатюрные новеллы Яльмара Седерберга «Китаец», «Сон о старости», «Шестое чувство» {73} 73 Яркие тому примеры… — Яльмар Седерберг (1869—1941) — шведский писатель и литературный критик. Мастер психологического романа, автор сборника миниатюр «Историйки». . В каждой из них на какой-нибудь страничке представлена в странном переплетении новеллистическая проблематика и при всем том здесь обнаруживается некое целое и открывается общая перспектива. И в итоге — некое символистское постижение жизни.

А ведь сколько создано произведений, очистив которые, не находишь никакого ядра, подобно тому, как не нашел его, очистив свою луковицу, Пер Гюнт!

В действительности же ни один композиционный принцип не встречается в чистом виде. Всегда мы имеем дело с компромиссами, с отклонением в одну или другую сторону. Вопрос скорее в том, как удержать эти компромиссные приемы под спудом, чтобы осознанно на них вообще не обращали внимания.

Авторы детективных книг владеют в этом плане такими приемами, которые просто недостижимы для более тонких писателей. Они умеют поддерживать в постоянном напряжении любопытство читателя, подогревая его вновь и вновь. Для этого они используют какую-то фрагментарную композицию, прерывая нить повествования на самом захватывающем месте, заводят разговор о совсем других материях, только потом возвращаясь обратно к прежней теме.

В добротной литературе пример использования такого принципа являет собой «Нотр-Дам» Виктора Гюго {74} 74 «Нотр Дам» — роман «Собор Парижской Богоматери» В. Гюго. , где драматичное изображение борьбы прерывается, чтобы уступить место длинному описанию королевского замка, и только через некоторое время продолжается предыдущая история. На этом-то техническом приеме и строится большая часть уголовных романов.

Как в стиле, так и в композиции отражается литературное течение своего времени. Мы можем говорить о романтической, реалистической или импрессионистической композиции. Контрастным сопоставлением отдельных эпизодов автор может добиться комического или трагического эффекта. Чтобы выделить глубоко интимное повествование, он может выбрать форму личных воспоминаний, дневников или переписки.

Вот пример комической композиции в ограниченных рамках.

В 8-й главе второй части «Госпожи Бовари» Флобера есть такая сцена: в небольшом городке проходит сельскохозяйственная выставка. В то время, как на площади советник префектуры торжественным пустозвонством открывает собрание, у открытого окна на втором этаже мэрии сидят двое: истосковавшаяся по любви молодая женщина и видавший виды франт. Монологи этого человека и представителя властей звучат вперемежку, объяснения в любви чередуются с объявлениями о наградах. И случись кому-нибудь посмотреть из окна третьего этажа, внизу ему бы представились одновременно две гротескные сцены. А дал бы автор эти два столь противоположных явления отдельно, никогда бы ему не добиться подобного комического эффекта.

В качестве примера циничного метода можно привести эпизод из одного романа Анатоля Франса {75} 75 эпизод из одного романа Анатоля Франса — имеется в виду «Современная история». . В нем описывается, как в букинистической лавке несколько престарелых ученых и поклонников искусства судачат вдоль и поперек о возрасте одной актрисы, пространно обсуждая и прочие столь же важные проблемы. А в это время из квартиры за стеной доносится какой-то непонятный шум. Потом только выясняется, что во время рассуждений почтенных мужей по соседству двое дюжих парней душат свою общую любовницу, богатую старуху, решив ограбить ее. Сопоставлением этих двух обстоятельств автор добивается редкостного эффекта цинизма.

Скука — одно из интереснейших средств достижения самого сильного литературного воздействия. Писать монотонно и скучно, заведомо зная и стремясь к этому — какой опасный прием! И тем не менее даже таким путем можно достичь цели, которой другие достигают самым живым повествованием.